Марсианские Истории, vol.2

... Они неслись сквозь ночь, единые с друг другом и с ветром, смеясь, Килл крепко прижималась к широкой спине мужа, они то и дело стучались шлемами на светофорах, пытаясь поцеловаться, и вновь заходились в приступах смеха, такие счастливые этой ночью, словно одержимые тем первым пьянящим чувством, которым наградил их этот ночной город когда-то... Когда Шеннон остановился здесь, Киллиан сначала даже не поняла, где они, но когда он стянул с нее шлем и крепко поцеловал, а потом повернул лицом к неоновой вывеске, до нее дошло. Да, это был тот самый клуб, где когда-то она праздновала восемнадцатилетие, где они впервые ощутили это фатальное взаимное притяжение, откуда все и началось... - Мы можем туда и не ходить, - жарко прошептал Шенн ей в шею, прижимая ее к стене здания. - Но я б зашел, малышка. Так, по старой памяти... Киллиан, нежась под его ласками, обхватила его небритое лицо ладонями: - Зайдем, Шенн. Я хочу снова это почувствовать с тобой. Есть вещи, которые пережиты один раз и навсегда, которые бывают ценны лишь единожды. Но есть вещи, которые дано пережить вновь и вновь - и быть счастливее, чем прежде. Рука в руке, они вошли в клуб, глядя не вокруг, а друг на друга, и вновь возвращаясь в то время, когда они были предназначены друг другу самой судьбой... Придерживая дымящую сигарету зубами и неся в каждой руке по какому-то опасному коктейльчику, Шеннон приблизился к столику, за которым сидела Киллиан, но приметив двух молодчиков, облюбовавших места вокруг нее, он слегка замедлил шаги и продолжая молча наблюдать, присел вдруг за соседний столик. Когда-то именно в этом дальнем уголке клуба Шеннон краснел и смущался перед этой маленькой, тогда еще мало знакомой ему девчонкой, пытаясь объяснить ей, почему в его коробке сразу столько подарков для нее и объяснить самому себе, какого хера он творит, и почему ему так сложно смотреть в ее глаза и не представлять при этом, как его губы оказываются на ее губах, а ее маленькие пальчики скользят по его влажной спине... Теперь здесь стояли низкие столики с обитыми мягкими диванчиками и усадив за один из них свою женушку, Шеннон пошел за напитками для них. А когда вернулся через каких-то пять минут, здесь уже сидели эти двое и пытались кадриться к миленькой брюнетке, не подозревая, что на них уже пялится ее муженек и они только каким-то чудом еще живы. А Шеннон и не подал виду, что знаком с Киллиан и сидя за соседним столиком, просто неотрывно рассматривал ее, прищуривая глаза и медленно выпуская клубы сигаретного дыма. Вот один из парней чуть привстал и протянув руку Килл, что-то ей говорит. Видимо, приглашает танцевать. Шеннон наклонил голову, его пальцы, держащие сигарету, чуть сжались, но он так и не сдвинулся с места, поражая своим спокойствием даже самого себя. Просто тогда, в тот памятный момент, когда она подошла к нему на балкончике и уткнулась в его плечо, такая нежная, умиротворенная, бесконечно родная, он вдруг почувствовал что-то... Что-то, чего прежде никогда не испытывал. И хотя он знал - всегда знал, что его малышка принадлежит только ему, все же никогда до этого момента он не ощущал этого так остро. И он вдруг успокоился. Просто, где-то в глубине самого себя, понял, что это уже навсегда - она с ним навсегда, и только тогда отпустив это многолетнее болезненное ощущение потери, даже не самой потери, а ее вечное ожидание, он почувствовал в каком напряжении он жил все эти годы с ней. Теперь же ему было так необыкновенно легко на душе. Киллиан заставила его вновь поверить и в любовь, и в преданность, и оживила в нем все те светлые возвышенные чувства, которые, как ему казалось, он давно похоронил на задворках своей макаканской души... По сравнению с этим все остальное казалось таким ничтожным и мелочным. И Шеннон вдруг с удивлением стал обнаруживать в себе нечто, совершенно ему не свойственное. Например, нежелание мстить и причинять кому-то боль. Не испытывать острых, неконтролируемых приступов ревности и гнева. Он не превратился вдруг в белого и пушистого добряка. Он продолжал испытывать все эти чувства, но так, будто смотрел теперь на это свысока. Он не просто не стал мстить брату за вчерашнее, хотя изначально, по привычке, так и хотел - он его понял и - пожалел. И сейчас, глядя на этих двух гавнюков, вовсю заигрывающих с его малышкой, он рефлекторно сжимал кулаки, борясь с искушением надрать им задницы, но привычной бешенной ревности не испытывал, снисходительно усмехаясь за их спинами. Несчастные! Им и не снилось, как эта красивая девушка, мать его детей, любит его. Они пытаются подобрать крохи с чужого стола - его стола, и не способны понять, какое перед ними сокровище. - Можно пригласить вас на танец, красавица? - с таящейся в глазах усмешкой, поинтересовался Шенн, поднявшись наконец и шагнув в сторону Килл. - Эээ, мужик, че за дела, это наша дама, - запротестовали было парни, но Шеннон хоть и собирался в этот вечер обойтись без убийств, способность уничтожать взглядом сохранил и парни с досадой и раздражением, но уже молча наблюдали как ему легко удалось добиться согласия от девушки, которая так долго отказывала им самим. - Э, да это ж гитарист из этой группы, как ее... - защелкал пальцами первый, пытаясь вспомнить, где он видел этого чувака. - Точно! - подхватил другой. - Только он не гитарист, а барабанщик из группы Линкин Парк! - Да, да, теперь я вспомнил, это он! Вот почему эта прошмандовка на него клюнула, все бабы - шлюхи, - закивал первый, его приятель с ним согласился и они налили себе по новой стопке водки... - Что такая милая девушка одна делает в этом логове разврата? - обнимая Киллиан за талию, поинтересовался между тем Шеннон, улыбаясь ей в полумраке и продолжая изображать из себя незнакомца. Он нашел эту игру увлекательной. - Иногда своего прекрасного принца можно встретить в самых неожиданных местах. Ну, или гитариста из группы Линкин Парк, - на губах Киллиан расцвела улыбка, а ее блестящие глаза с бесконечной нежностью смотрели на Шеннона. Сидя за столиком в окружении приставал, она даже не слушала их пустой болтовни, наблюдая за мужем так же, как он наблюдал за ней, просто будучи не в силах оторвать от него взгляда - восхищенного взгляда влюбленной женщины. На самом деле, это было огромным счастьем - любить кого-то так сильно, так глубоко, так искренне, совершенно безоглядно, невзирая на недостатки, и знать, что это взаимно. Каким он был, когда они познакомились? Киллиан не могла ответить на этот вопрос, просто потому, что с ней он всегда был другим - лучше, словно бы само ее присутствие в его жизни делало его совершенно иным. И так оно и было. Ведь и она благодаря ему менялась совершенно - она стала той, кто она есть, именно благодаря ему. Иногда, думая о том, как сложилась бы ее жизнь, не будь в ней Шеннона, она внутренне содрогалась - это бы означало, что у них не было бы Кэрри и Тайлера, не было бы ощущения непередаваемой близости, не было бы этой огромной любви, которой они живут... Нет, ей определенно не нужна была эта жизнь без Шеннона. Было время - страшное время - когда она стояла на мосту, перебравшись за поручни, глядя сверху на темную водную гладь, готовая расцепить пальцы и сделать шаг, покончить со всем и перестать наконец испытывать эту боль, медленно сжигавшую ее изнутри, и что же останавливало ее тогда? Это был Шеннон. Всегда - только он. Она представляла себе его лицо, когда он узнает о том, что она покончила с собой, и просто не могла сделать этого последнего рокового шага. Она просто застывала над темной бездной, закрывала глаза и думала о нем - как-то обрывочно, просто перебирая в голове образы, даже не отдавая себе отчета в происходящем, и через какое-то время уже обнаруживала себя в квартире Джека... Шеннон всегда был ее спасителем. А теперь они перешли на какой-то новый уровень - Киллиан видела, как спокоен он был, ощущала его уверенность - уверенность в ней. Наверное, именно это и делало его всегда таким беспокойным - прежде он всегда ждал какого-то подвоха, потому что месяцы их счастья непременно сменялись месяцами отчуждения, одиночества и страданий. А теперь он знал - больше подобное не повторится. Киллиан нравилось это ощущение - она наконец была счастлива, счастлива безо всяких оговорок, не было ни одного "но". способного омрачить это счастье. И самым главным было то, что она делала счастливым Шеннона. И при всей этой романтике, при всей выстраданности этих чувств, они все еще оставались семьей макаканов, повернутых друг на друге - взрослый небритый мужик с опасненькой ухмылкой и мелкая девчонка с большими глазищами, загипнотизированная этим мужиком и его харизмой. На самом деле, они были той еще парочкой - но сомнений не было, что им наплевать на то, кто и что о них думает. - А что же здесь делаете вы, мистер? Впрочем, вы в логове разврата смотритесь очень гармонично . И вы как раз оказались здесь вовремя, чтобы спасти меня, - не только Шенануль был маньяком, его женушка всегда была готова поддержать его планы на веселье, так что этим вечером они знакомились по новой. Всякие папарацци, которые неизменно здесь терлись, вовсю фотографировали этих двоих - новый скандальчик про Шенанулю всегда ннада. А Шеннон, казалось, не замечал всего этого внимания, направленного на них или замечал, но ему было глубоко похуй, потому что он был счастлив со своей малышкой и хотел, чтобы это продолжалось вечно - он, она, музыка и их поцелуи... - Малышка, стой, постой, однако, ахаха... Я же хотел штото... Поздно ночью, в обнимку вывалившись из клуба, Шеннона закачало на свежем воздухе и он, прижав Киллиан к стенке, навалился на нее. Они были пьяны, оба, и дело было даже не в выпитом алкоголе. - Што же я хотел, што же, што же... - принялся вспоминать Шенн, лапая собственную женушку и целуя ее в шею. Киллиан предположила, что он хотел ее и Шеннон радостно рассмеялся, этого он хотел всегда, но потом позвонил Джаред - этот сукин сын названивал на протяжении всей ночи на самом деле - и Ше сразу все вспомнил. Он быстренько послал Мелкого нахрен, пообещав ему все завтра, лишь бы отвязался и блестящими глазами посмотрел на Килл. - Малышка... Щас, стой... - он полез в карманы своих штанов и сделав удивленное лицо, достал какую-то помятую бумажку. - Шенануль, я тебя люблю, навеки твой Томат, - по слогам прочитал Шеннон и сплюнул. Этот падарас нигде не даст покоя с этими своими хорватскими записочками, хорошо хоть Килл еще не видела туалетную бумагу в туалете, где Томат написал ему целую любовную поэму, пока Шенануль делал там свои дела. - Постой, малышка, не это... - он снова полез в карманы и извлек наконец оттуда маленькую бархатную коробочку. - Вот. Купил это колечко еще в тот день, когда ты переехала ко мне, но как-то... Я люблю тебя, кароче. Выходи за меня замуж. Снова. Навсегда! Ну вот кто еще мог сделать предложение руки и сердца настолько неуклюже и в то же время настолько трогательно?.. Никто, кроме Шеннона. Засмеявшись, Килл обхватила мужа за шею, но перед этим он надел на ее палец потрясающей красоты обручальное кольцо - несмотря на все его макаканство и кажущуюся неотесанность, вкус у него был отменный, если дело шло о важных вещах - типа еще одной свадьбы, например. - Выйду, с радостью выйду, Ше, я же самая счастливая на свете с тобой, вчера, сейчас, позавчера - как же мне повезло, ты не представляешь, как мне с тобой повезло, навсегда повезло, - она целовала эту небритую смеющуюся рожу, немного смущенную, самую красивую на свете и самую родную, и вообще не понимала, почему они все еще стоят здесь... Впрочем, через пять минут Шеннон нашел для них такси и они отправились в предсвадебное путешествие домой, где Томат встретил их с загадочной мордой...