Марсианские Истории, vol.2

- Мама?.. - ее голос звучит так дрожаще, так растерянно. Она теряет чувство реальности в тот самый момент, когда видит его лицо, обернувшееся к ней через плечо. Его обнаженную спину. Разбросанные по всей гостиной вещи... - Я принесла торт, - говорит она, делая шаг и наступая на тот самый торт, который секунду назад выскользнул из ее вмиг ослабевших пальцев. - Я сварю кофе. Для нас. Всех. Ноги несут ее на кухню, и там она оседает на пол, закрывая лицо руками и отгораживаясь этим жестом от всего и ото всех на свете. Она не хочет слышать возню в гостиной. Возгласы матери. Хриплый смех и ворчание Шеннона. Это все не с ней происходит. Это не ее дело. Не ее жизнь больше. Но почему же так больно в груди, почему же так хочется кричать?.. - Килл, я... - Саманта входит на кухню, пытаясь удержать на месте ползущее с плеч платье, она вся дрожит и взгляд ее блуждает, не смея остановиться н дочери. - Все хорошо, мама, - шепчет Килл. - Все хорошо, - она отнимает руки от лица и смотрит на мать. Саманта то ли плачет, то ли смеется, губы ее кривятся... - Киллиан, прости меня! - принимается она горячо умолять. - Я не знаю, что на меня нашло!- ее взгляд такой виноватый и испуганный, что Киллиан сама отводит глаза. Она знает, ЧТО нашло на Саманту. Она так хорошо знает свою мать... Но она совсем не знает Шеннона. Никогда не знала. Никогда. - Все хорошо, - повторяет она, делая судорожный вдох и глядя на свои изрезанные запястья. Она сделала это сегодня утром, пытаясь заставить себя чувствовать что-то кроме гнетущей, тянущей пустоты в груди. Боль была лучше тоски по человеку, который разбивал ее сердце снова и снова. Какая же она глупая... - Глупая Килл, - шепчет она сама себе, поднимаясь на ноги. - Несчастная идиотка. Я так до сих пор ничего и не поняла. Наверное, я навсегда останусь вашей марионеткой, а вы все... - Киллиан, прошу тебя, - начинает Саманта, пытаясь подойти к дочери, но Килл отшатывается. - Нет, мама. Не трогай меня. Я хочу уйти, просто не мешай мне. - Но куда ты пойдешь?!. - восклицает мать отчаянно, заламывая руки. - Давай поговорим. Я тебе все объясню. Просто дай мне объяснить! - Уйди, - тяжело бросает Шеннон, появляясь на кухне. Саманта закусывает губу, но все же не решается возразить и, опустив голову, покорно уходит. Они остаются вдвоем. - Килл.. - шепчет он, приближаясь и пытаясь коснуться ее волос во внезапном приступе раскаяния. Он знал, что это раздавит ее. И все же он сделал это. Отвращение к самому себе подкатывает к горлу, а она отшатывается от него, словно от прокаженного. - Убери руки, - просит она, избегая прикосновения. - Отойди от меня. Больше никогда не приближайся ко мне. - Никогда? - переспрашивает он хрипло и хватает ее за запястья, встряхивая, прижимая к стене и заставляя смотреть ему в лицо. И она смотрит - безумными глазами, полными слез. - Я тебя ненавижу, - шепчет она опустошенно и закрывает глаза, но слезы уже выскользнули из-под ресниц и катятся по щекам, и он осторожно стирает их большими пальцами, обхватив ладонями ее лицо. - Тебе больно? - спрашивает он. - Да, - отвечает она. - Хорошо... Хорошо, малышка, - он прижимается лбом к ее лбу, прижимает к себе все ее дрожащее тело, вдыхает запах ее волос... Он и сам дрожит, от того колоссального напряжения, что каждый раз охватывает его при виде бывшей жены. - Теперь ты знаешь, что я чувствую, когда тебя трахает Джаред. Помни это, малышка. Каждый раз, когда он будет тебя трахать, вспоминай как я трахаю твою маму. Киллиан рыдает уже в голос, у нее начинается истерика, и Шеннон сам ужасается своей жестокости, но все же испытывает глубокое удовлетворение от осознания того, что она все еще принадлежит ему, что она никогда не станет равнодушной к нему. Он баюкает ее в своих объятиях до тех пор, пока она не срывает голос и не затихает, а затем он подхватывает ее на руки и несет наверх, в ее комнату... - Ты никогда не выйдешь за него замуж, Килл, - говорит он, уложив ее на диван и склоняясь над ней, касаясь ее щеки. - Ты моя жена. Всегда будешь моей. Я лучше сведу тебя с ума, доведу до самоубийства своей жестокостью и грубостью, но ты никогда не станешь женой Джареда. Я смирюсь с твоей смертью, но не с тем, что ты выбираешь его. Киллиан слушает его, безучастно глядя в потолок, она не говорит ни слова, и он собирается уходить. Тогда она ловит его ладонь непослушными пальцами, останавливая. Шеннон перехватывает ее запястье, касается пореза. - Не смей себя резать, - говорит он, хотя только что признавался в том, что готов смириться с ее смертью. - Я знаю, я не твой спаситель больше... Но просто не делай этого, малышка. Его губы всего на секунду прикасаются к ее раненому запястью, и она закрывает глаза, чтоб не видеть его лица, чтоб притвориться, что ничего этого не было. Но отчаяние, которое она прочла в обращенном на нее взгляде каре-зеленых глаз навсегда останется в ее памяти. ... Следующим утром она открывает глаза и отправляется домой, проглотив пригоршню таблеток и заставив себя думать, что покинула дом матери, не обмолвившись ни с кем и словом...