Сломленная

Пыль оседала медленно, попадая в линии многочисленных шрамов и порезов. Раны кровоточили сильно, омывая кожу кровью и кислотой. Аквариус казалось, что проходили столетия, пока раны исчезали с тихим шипением и острой болью, оставаясь памятью в виде безобразных шрамов, тянущихся по спине. Аквариус так казалось, но шли всего лишь года, осыпался её золотой ключ, который якобы не должен никогда сломаться, на пыль. нерушимое всегда ломается. ты не исключение, слышишь? Несколько слов, недосказанных, оставленных до счастливого приторно-сладкого хэппи-энда. Аквариус хочет забыть, вырвать с корнем и выбросить с мусором куда-нибудь подальше. Но слова до сих пор крутятся, вертятся на языке. несколько слов. для оправдания. Акварельными брызгами туч укрыто небо. Аквариус и не помнит уже, как выглядит небо на земле. На том невзрачном сером лоскуте огромной вселенной. Она хочет вспомнить его, оставить в памяти запах сирени, тлеющего в камине хозяйки дерева и такую ненавистную улыбку дочери Лейлы. ты ненавидишь её, кому знать об этом, как не мне. Лейла — идеальна, меловая снежная кожа, карие кофейные глаза, застывающая улыбка концами ярко-алых губ. Да и вообще, Лейла — пепельно-серая, но от каких-то нелепых причин и законов этого мира кажется до жути яркой. Она — даже горит до скрежета зубов идеально. Лейла ведь платится. Лейле ведь есть за что. и тебе тоже. но не сейчас. пусть Лейла горит ярко-ярко. и платится. за тебя. И у Лейлы есть дочь, за которой Аквариус должна следить. Но дочь, что странно, — не идеальная. Нежно-розоватая кожа, бледно-вишнёвые губы и неяркие карие глаза. Как у мамы. Но без блеска, без огня, не яркие. Неидеальная дочь идеальной женщины. А дочку Люси зовут. Просто — Люси. Четыре буквы в мерзком имени мерзкой девчонки. Аквариус знает, что эта мерзкая девчонка любит её. И странно ведь. Любить-то не за что. но она все же лучше тебя, знаешь? Люси бережет каждый ключ, хранит у сердца, чтобы теплее было, наверное. Аквариус не знает. Но и тепла не чувствует. Люси волнуется за каждый ключ, за каждого лживо-подчиненного ей духа. Аквариус знает. Они давно ненавидят её, делают жалкие попытки спасти её в каких-то битвы и злятся до жуткого шума в мире духов, когда она все-таки выживает. Лжет каждый. И они не исключение. и ты тоже, ты не исключена из этого списка лжецов. Аквариус стучит подушечками пальцев по стеклу, а пейзаж за окном все тот же. Мутно-фиолетовое небо в хрустальных осколках солнца. За окном все тот же дождь. Аквариус хочет почувствовать хоть какое-то тепло, но стекло холодное. Так же, как и Люси. И сердце у неё тоже — ледяное. зачем, Аквариус, тепла все равно нет. ни в тебе. ни в девчонке этой. его нигде нет. Когда Аквариус призывали, она злилась. В этот раз — она была в бешенстве. Но увидев Люси, у неё от чего-то сжалось сердце. По-матерински даже. И Аквариус пыталась спасти её. Спасти свою ненавистно-любимую дочь. но ты не мать ей. ты никто для неё. Аквариус помнит ту жгучую боль в руке, помнит, как кричала что-то бешено и истошно. Цеплялась за и так недосягаемые крупицы воздуха, доказывала, что так будет лучше, и нисколько не беспокоилась о последствиях. Только бы спасти её. Только бы жива осталась, только бы не напрасно. ты стала жертвенной, не помню тебя такой. эта девчонка тебя ломает. Когда ломают тебя — это не больно. Когда ломают ключ, который почти душа, со слезами и со сбивающимися словами, немного жалко. Но больно до жути. Но проходит. хватит врать! это не проходит. ты просто... просто... не возвращаешься. Её пустой гроб хоронили, как гроб гордой матери, которая спасла свою дочь. Не как искалеченную миром, готовую к любой боли. а ты ведь и есть сломанная. прощай, сломленная Аквариус. осколки твоего ключа она будет хранить дороже всего, что когда-либо имела.