До первого дождя

Орочимару нахмурился, взглянув на ярко палящее солнце. Вот уже семь дней не было ни дождей, ни даже туч, что наводило мужчину на мысль, что на всю деревню, и, безусловно, на него в частности, наслали порчу. Привычная униформа джоунина мешала и была настолько неуютной, что Орочимару хотелось снять её. Он понимал, что выставит себя на посмешище, пройдясь по деревне голым, но даже это на данный момент казалось мелочью по сравнению с тем удовольствием, что он ощутит, сбросив с себя одежду. Да и вообще, во всём была виновата Цунаде! Именно она пригласила его, своего старого товарища, к себе в гости, тем самым вырвав мужчину из уютных подземелий, в которых он мечтал переждать этакую «непогоду». Ему вообще не хотелось показываться жителям деревни на глаза, ведь после последнего опыта, который обошёлся, к счастью, без людских потерь, его ещё долго будут помнить садоводы, потому что он случайно испепелил половину их урожая… А с чего бы он, кстати, согласился идти в гости? Орочимару не помнил этого, но подозревал, что без пары бутылок саке не обошлось, ведь на трезвую голову согласиться прийти к любимой женщине, зная, что увидит её в объятиях мужа, невозможно. Да и он, Орочимару, считал себя скорее садистом, нежели мазохистом, на которого смахивал вот уже несколько лет. Иначе чем объяснить его частые визиты в дом четы Като-Сенджу, после которых мужчина убивался, уходил в запой, не вылезал из своих пещер несколько недель подряд? Ему было больно и вместе с тем обидно, что Цунаде выбрала другого, но надежда всё исправить не покидала его. Как же ему всё-таки надоела эта униформа! Придёт к Цунаде и первым делом попросит у Дана нормальную одежду. У Дана, которого он пусть и уважал, но всё же терпеть не мог. Просто потому, что тот подходил Цунаде больше, и осознание данного факта выводило Орочимару из себя. Он подошёл к дому, поднялся по маленькой лестнице и вошёл внутрь. Правила приличия — не для него, и все это знали, поэтому привыкли к столь вальяжному поведению мужчины. — Добрый день, Орочимару-сан, — поздоровалась с шиноби Шизуне, племянница Дана, завидев его. — Какой же он добрый? — прошипел в ответ Орочимару, стягивая с себя джоунинскую жилетку. — Где Дан? — В гостиной, — вздрогнув, ответила девушка. Ей было вот уже семнадцать, из них пять лет она знакома с Орочимару, но всё никак не могла привыкнуть к его голосу, повадкам, поведению. — А Цунаде? — сразу же последовал вопрос. — Там же. — Шизуне отступила в сторону, когда Орочимару решительным шагом направился в гостиную комнату. Орочимару на секунду застыл в дверях, ожидая, пока Цунаде, расположившаяся на диване рядом с Даном, обратит на него внимание. — А тебе не жарко, Орочимару? — спросила она, переведя взгляд на бывшего сокомандника. — Мог бы и полегче что-нибудь надеть. — Весь мой гардероб кто-то сжёг после того, как хорошенько нажрался саке, — парировал Орочимару и уселся в свободное кресло. — Кто ещё придёт? — Да хрен знает, я не помню, — лениво ответила женщина. Орочимару лишь хмыкнул, услышав ответ. Вот кто-кто, а Цунаде с годами совершенно не менялась. Наверное, именно поэтому и продолжала ему нравиться. Мужчина посмотрел на Шизуне, что находилась в стороне. Миленькая девчушка, только затравленная чуть-чуть. Как волчонок на Цунаде смотрит. Видимо, уважает её сильно, а дядю своего, Дана, ревнует. Она сама об этом Орочимару когда-то говорила, кажется. А ведь если подумать, у них одинаковая задача — рассорить Дана и Цунаде. Только это практически невозможно, ведь Орочимару ни разу не видел, как это парочка ругается. Вот честное слово — ни разу. И это было очень плохо. А за окном по-прежнему палило солнце. Спустя пару часов Орочимару устал от шумной компании, что собралась в доме Като-Сенджу. Джирайя завёл привычную шарманку про карты на раздевание и сауны, что абсолютно не нравилось Орочимару, поэтому он поспешил скрыться от глаз людских во дворе особняка. Слава Ками-сама, солнце практически скрылось за горизонтом. Орочимару сел на скамейку, откинул голову назад и блаженно прикрыл глаза. Лёгкий ветерок напоминал ему о родных подземельях, в которых постоянно пахло сыростью. — Тебя Цунаде ищет. — Голос Шизуне вырвал Орочимару из воспоминаний. Он открыл глаза и заметил, что девушка невольно попятилась. — Она тебе не нравится, да? — задал вопрос мужчина, внимательно наблюдая за реакцией Шизуне. — Она прекрасный учитель, да и человек… — Нет, я не об этом. — Орочимару провёл раздвоенным языком по нижней губе. Шизуне, заметившая это, нервно сглотнула, что заставило его улыбнуться. — Тебе не нравится, что Дану интересна только она, да? — Я не вправе решать, кого ему стоит любить, — отозвалась Шизуне и в упор посмотрела на Орочимару. — А хочешь, мы их проучим? — Он ухмыльнулся, и девушка сразу поняла, что хорошего ждать не стоит. — Как? — только и спросила она. Бледное лицо Орочимару озарила улыбка. — Мы будем встречаться до первого дождя. Будем везде вместе. Уверен, Дану это очень не понравится. — А тебе какая с этого выгода? — Шизуне показалось, что этот план совершенно не продуман, но в то же время он может сработать. — Цунаде передо мной не устоит, — совершенно уверенный в своих силах, Орочимару протянул Шизуне руку. — Ну так что, по рукам? Девушка, помедлив, кивнула и протянула ему руку. Орочимару, вполне ожидавший согласия, не преминул воспользоваться возможностью и схватил ее за кисть, притянув к себе. Она, охнув, практически упала рядом с ним, и Орочимару нежно поцеловал ничего не понимающую Шизуне в губы. — Я рад иметь с тобой дело, — пробормотал мужчина чуть позже, когда они возвращались в дом, но уже держась за руки. — До первого дождя, — напомнила девушка и неуклюже поцеловала Орочимару в бледную щёку. Солнце совсем исчезло за горизонтом. Наступила ночь. На следующий день никто не ожидал, что Орочимару вновь нагрянет в гости к бывшей сокоманднице. — Опохмелиться хочешь? — с порога спросила сонная Цунаде, которая, однако, уже не преминула с утра выпить пару рюмок саке. — Проходи, только тихо — Дан ещё спит. — А где Шизуне? — Крючок заброшен. — А чего это тебя интересует моя ученица? — полюбопытствовала Цунаде. Рыбка клюнула. — Я вчера обещал сводить её в кино, негоже не сдерживать свои обещания, — ответил Орочимару и улыбнулся, про себя надеясь, что его улыбка не выглядит кровожадно. — Она... — запнулась женщина, не в силах выдавить более ни слова, ибо мимо неё только что прошмыгнула Шизуне и поцеловала Орочимару в щёку, после чего пробормотала что-то похожее на приветствие. Сегодня девушка действовала уже более уверенно, поэтому она без малейшего промедления переплела свои пальцы с пальцами мужчины и сказала: — Мы гулять. Цунаде ничего не ответила, а между тем молодые люди, воспользовавшись заминкой, вышли во двор. — Вжилась в роль, я посмотрю, — хмыкнул Орочимару. Перед его глазами до сих пор стоял облик ошарашенной Цунаде. — Всё должно быть более чем правдоподобно. Всё должно быть практически по-настоящему. Так что не отпускай меня до первого дождя. — До первого дождя, — задумчиво повторил Орочимару и остановился, повернувшись к Шизуне. Та же практически уткнулась носом в его грудь, но вовремя подняла голову вверх, при этом вопросительно посмотрев на Орочимару. Ни слова не говоря, мужчина наклонился и коснулся её губ своими. Им обоим следовало привыкать играть на публике. Играть не только нежность, но и страсть. Не только прикосновения, но и поцелуи. И пускай целовать нелюбимого человека не так приятно, нежели того, кто дорог сердцу, но целовать Шизуне ему нравилось. Яркие лучи солнца вновь заполняли всё пространство светом. Все прогнозы указывали на то, что дождя не будет ещё долго. — Это было… очень… смешно! — задыхаясь от смеха, воскликнула Шизуне. — Кто бы мог подумать, что прототипами главных героев послужила Легендарная Троица. — Они сделали из меня гомосексуалиста и мазохиста, а тебе смешно, — прокомментировал Орочимару. Ему хотелось убить и создателей фильма, и Джирайю, что подкинул сценаристам идеи. — Да ладно тебе, видно же, что всё это вымысел. Выше нос. — Шизуне обняла Орочимару, положив руки ему на плечи. Она ещё днём заметила, что совершенно перестала его бояться. Более того — ей нравилось находиться рядом с ним, нравилось обнимать его и целовать. — Ты прекрасна. Думаю, я даже буду скучать по этим денькам, — искренне улыбнувшись, Орочимару чмокнул девушку в нос. — Пойдём, я провожу тебя. Заодно чуток потреплем нервы Цунаде и Дану. Прильнув к боку мужчины, Шизуне прикрыла глаза. Рядом с ним ей было слишком хорошо, рядом с ним всё было слишком сказочно и, может, поэтому настолько реально? — А хочешь, я покажу тебе один эксперимент в действии? — спросил однажды Орочимару, а про себя подумал, что если девушка согласится, то ему придёт конец. — Что за эксперимент? — поинтересовалась Шизуне. На данный момент её голова покоилась на коленках Орочимару, который, в свою очередь, сидел на скамейке. — Да так… ветер и спички, ветер и спички, — пожав плечами, он продолжил: — А потом за мной вновь будет гоняться половина деревни с вилами. — Я бы, конечно, с удовольствием на это посмотрела, но давай повременим. — Шизуне приняла сидящее положение и наклонилась ближе к Орочимару. — Сейчас я хочу совсем другого. Очередной, наверное, уже тысячный поцелуй был запечатлен на губах мужчины. Они целовались жадно, понимая, что скоро это всё закончится, ведь не может засуха продолжаться вечно, но пока что солнце палило изо всех своих сил, а молодые люди, позабыв обо всём, целовались на скамейке, упивались друг другом, и им это нравилось. — Как ты смотришь на то, чтобы спуститься в мои подземелья? — Прошла неделя после заключения уговора. — Я только за, — улыбнулась Шизуне и крепче сжала руку Орочимару. — А меня ты в подземелья не приглашал, — обиженно пробормотала Цунаде, взяв в руку бутылку саке. — Поэтому ты пришла без разрешения и спалила мне всю одежду. Я прекрасно это помню, Цунаде, — прошипел Орочимару. — Да и вообще, что-то мы засиделись у тебя в гостях. Я обязан показать Шизуне отреставрированные подземелья. Передай Дану пламенный привет от будущего мужа его племянницы. Цунаде сжала пальцы в кулаки, но промолчала. Глоток, и алкоголь приятно обжег горло. — А ты не перегнул палку? — спросила Шизуне, как только они покинули дом четы Като-Сенджу. — Так надо, — ответил Орочимару и большим пальцем погладил руку девушки. Шизуне лишь кивнула и крепче прижалась к мужчине. Его близость опьяняла её. Спустя тридцать минут молодые люди оказались внутри подземелий. — Осторожно, — сказал Орочимару, — тут ступенька. И ещё одна. Всё, пришли. Они оказались в небольшой комнатушке, обставленной достаточно уютно для того, чтобы жить. Конечно, окон не было, но яркие светильники прекрасно выполняли работу солнца. — Тут всегда будет солнце, — вдруг произнесла Шизуне, присев на диван. — Да, — согласился Орочимару и занял место рядом с девушкой, после чего уткнулся носом в её волосы. — Не возражаешь? — Нет. — Её рука нежно коснулась его щеки. Близость этого мужчины действительно дурманила, Шизуне понимала, что то, что ей рядом с ним слишком хорошо и спокойно, вряд ли положительно скажется на её эмоциональном состоянии после того, как пойдёт дождь. Ей казалось, что она уже умудрилась влюбиться в Орочимару. И это глупое чувство мешало ей правильно мыслить, мешало вечно практичной Шизуне понять, что Орочимару-то влюблён в Цунаде. Давно и, похоже, капитально так влюблён. Она вновь поцеловала его. Все чувства, что были между ними, — это месть. Это игра, обманка. Только почему ей тогда так больно?.. Через пару дней Орочимару навестила Цунаде. Сама. Сказать, что мужчина удивился её визиту, так это ничего не сказать. — Ну, проходи, — сказал он, пропустив женщину внутрь. На секунду его взгляд остановился на заполненной светом улице — солнце, похоже, никак не могло угомониться. — Чем обязан? — Ты действительно её любишь? Орочимару не мог поверить своим ушам. Неужели у них вышло, и Цунаде поняла всю суть той ошибки, что допустила, выбрав Дана? Неужели его счастье теперь зависит от его выбора? — Я ведь лучше Шизуне. Я ведь совсем недавно была для тебя всем! — продолжила Цунаде, заметив, что Орочимару не спешит отвечать. А мужчина не знал, что сказать. Действительно, последние несколько лет он только и думал о Цунаде, он считал её идеалом, превозносил её и ненавидел Дана, что отнял у него любимую. Но теперь, буквально за неделю, всё существенно изменилось. Его привычные цели и желания резко исчезли, а их места заняли уже другие, совершенно не связанные с Цунаде. — Была. Именно, что была. Цунаде молча вышла из подземелий, а Орочимару так и остался стоять на месте. Он только что упустил то, за чем гнался многие годы. И вопрос: «Почему?» теперь крутился в его голове, не давая ему успокоиться и всё осмыслить. Два дня подряд Орочимару не выходил из подземелий. Тот разговор с Цунаде больно ударил по нему, заставив проанализировать своё поведение и переосмыслить те идеалы, что он долгое время строил. Вывод напрашивался весьма плачевный: Орочимару вовсе не потушил свои чувства, а просто перебил их другими, теми, которые принесла ему Шизуне. В тот момент, когда Орочимару это осознал, ему захотелось повеситься или пойти спалить урожай, чтобы его закололи вилами. С Шизуне их объединяло и в то же время отталкивало друг от друга слишком многое, барьер был настолько крепок, что его, кажется, было невозможно пробить. И всё же он решился хотя бы поговорить с девушкой. Пройдя по коридорам и открыв дверь, ведущую наружу, в мир людей, Орочимару вышел на улицу и остановился. Непривычный пейзаж сразу бросился в глаза. Мужчина про себя усмехнулся, развернулся на 180 градусов и зашёл обратно в помещение, плотно закрыв дверь. На улице, там, где три недели подряд палило солнце, шёл дождь.