Every night I fall again

В полудреме Молли безотчетно шарит рукой по половине Тома. Простыни холодны и подушка не смята. Ах, да. Несостоявшийся жених уже как две недели не живет здесь, но она по-прежнему спит только на своей половине кровати. Эта мысль освобождает ее от остатков сна и привычно вгоняет в грусть. Несмотря на то, что расстались они по ее инициативе, ей не хватает присутствия в доме мужчины. Тем более поддержка юриста по гражданским делам ей бы сейчас не повредила. Молли досадливо морщится при мысли о казусе, случившимся пару дней назад. В понедельник вместе с газетами и счетом за электричество, Молли вытащила из почтового ящика уведомление. Ее приглашали в нотариальную контору «БиркинОфис» на официальное объявление завещания некого Виктора Барбаблу. В ходе телефонного разговора с секретарем из «Биркин», Молли выяснила только то, что никакой ошибки не произошло и ей настоятельно рекомендуют посетить данное мероприятие. Ведомая не любопытством, но беспокойством, Молли на встречу пришла. И оказалась единственной слушательницей. Сам Биркин — элегантный седой мужчина, зачитал ей документ, согласно которому в ее руки переходило складское помещение на Эштоун-роуд. Несмотря на активные заверения со стороны Молли, что даже имя скончавшегося ей незнакомо, нотариус выдал ей ключи от склада и необходимые документы. Он был просто посредником партнерской фирмы из Италии, которая обязала его вручить свидетельство на указанное имущество. После этого переставшая быть любезной секретарь буквально выставила мямлящую Молли за дверь. Ключи и бумаги так и лежали под зеркалом, в прихожей. Молли нащупывает затерявшийся в складках одеяла мобильный. Половина шестого. Рановато, но сна уже нет. Она встает и отправляется на кухню, щелкает единственной кнопкой простенькой кофеварки и, пока напиток готовится, приводит себя в порядок. С первым глотком кофе приходит неожиданная мысль — посетить свалившееся на нее имущество. Вечером, после смены ехать в район складов и редких офисов страшновато, но утром должно быть безопаснее. «Не на много, если ты вдруг обнаружишь там амфетаминовую лабораторию или китайскую контрабанду,» - скептически отзывается внутренний голос. Но времени до прихода на работу еще полно, и Молли решается. Склад выглядит довольно мирно. Очищенный от граффити, подлатанный — видны свежие пятна краски, маскирующие дефекты внешнего вида. Молли отпирает главную дверь, отмечая мягкий ход и отсутствие скрипа. Оглянувшись через плечо на дорогу, по которой уже снуют работники других помещений, Молли делает шаг внутрь. Дверь не захлопывается за ней с пугающим звуком, как в фильмах ужасов, и жуткий голос не объявляет, что она попалась. Света, льющегося из расположенных под потолком окон достаточно, чтобы увидеть, что огромное помещение пусто, насколько хватает глаз. Ни коробок, ни машин для их погрузки, ни иных приспособлений. Однако в противоположной стене есть несколько дверей и Молли направляется туда. Одна из них оказывается запасным выходом на засове, а на другой, закрытой с помощью электронного замка - Молли узнает систему, в госпитале стоит такое же устройство при входе в особую секцию хранилища химикатов, - что-то написано, но она слишком далеко, чтобы разобрать это без очков. Неожиданно мобильный дает о себе знать мелодией вызова, чем пугает ее гораздо больше, чем помещение, в котором она находится. Джон на другом конце города просит ее чуть раньше приехать в Бартс и проверить Холмса на наличие опиатов в крови. В этот же момент она подходит достаточно близко, чтобы разобрать надпись, сделанную красным маркером на белой панели двери: «Ты захватила ключ, милая?». Страх, до этого маскирующийся под легкую опаску, вырывается на свободу, и паника быстро распространяется по телу. Она отвечает Джону, что будет на работе через полчаса, кладет трубку и бегом устремляется к выходу. Слишком занятая вновь проявившейся наркотической зависимостью Шерлока, Молли никому из ранних посетителей лаборатории не говорит о своем утреннем приключении. Но вопрос, выписанный красным маркером стоит перед ее глазами весь день. «Ты захватила ключ, милая?» Единственный ключ, который мог бы подойти к такой двери и который она хранила до сих пор... Молли судорожно вздыхает и машинально сминает пластиковый стаканчик из-под кофе. Больше трех лет прошло с момента, как Молли Хупер спрятала скрещенные пальцы в ладони, когда лгала Холмсу, что виделась с Джимом раза три от силы. Больше трех лет, с момента, когда она сделала осознанный выбор и согласилась помочь детективу, зная, что для «Ричарда Брука» все должно кончиться тюрьмой. Больше трех лет с момента, когда испачканный бутафорской кровью Шерлок сказал ей, что Мориарти остался с простреленной головой на крыше Бартса. На фальшивых похоронах, среди тех, кто всегда верил в Шерлока Холмса, она оплакивала другого покойника. Отпросившись под видом болезни раньше положенного (притворяться ей не приходится: бледность, тремор и тошнота вполне естественны) Молли ловит такси до дома. У нее никогда не было иллюзий по поводу полной конспиративности их встреч. У Джима был целый обслуживающий все его прихоти штат. В конце-концов, не сам же он ставил камеры в ее квартире. Но за три года не было и намека на то, что кого-то это могло заинтересовать. А теперь это. Кем был этот почивший с миром итальянец и был ли он вообще? Если это прощальный «подарок» Мориарти, почему она получила его только сейчас? И стоит ли ехать туда, подвергаться риску из-за истории, кончившейся с гибелью ее зачинщика. Ключ находится не сразу. Приходится перетряхнуть пару книжных полок. Эти действия будят воспоминания о дне, когда она уничтожала следящие устройства и о ночи, когда стало бессмысленно прикидываться жертвой. Грея в ладонях кусок пластика, Молли решает, что никогда не сможет жить спокойно, не узнав, что было за этими дверями. Когда она пребывает на Эштоун-роуд во второй раз, все по-прежнему, только приходится включить электрический свет. Молли быстро подходит к двери, опускает в нее ключ и механизм срабатывает. По спине пробегают мурашки. Запал проходит и липкий страх возвращается. И все же, все же... Наблюдая за собой словно со стороны, Молли протягивает руку к дверной ручке и нажимает на нее. За дверью обнаруживается небольшой коридорчик и лестница, ведущая вниз. Больше всего это походит на ловушку, в которую Молли загоняет себя сама. Первый шаг дается с трудом, но мало-помалу она находит в себе силы просто спускаться, не думая о последствиях. Ведомая только чутьем, только ощущением забытой близости к чему-то по-настоящему загадочному и будоражащему. Шерлок, когда-то посвятивший ей целый рабочий день, низвел в ее глазах свою гениальность до уровня рутины. Джим оставил ей прощальный привет в своем стиле. На нижней площадке еще одна дверь с электронным замком, снабженная устройством для ввода пароля. Она вставляет ключ, в робкой попытке, что дверь все-таки откроется, но этого не происходит. Молли задумчиво проводит по кнопкам устройства, не нажимая их. Раз уж она решила, что этот квест создан специально для нее, значит и код подобрать сможет. К счастью, интернет ловит даже в полуподвальном помещении и Молли пытается найти какую-нибудь информацию, связанную со сказкой Шарля Перро о Синей Бороде и укладывающуюся в четыре цифры. Досадно, но похоже эта первая попытка проваливается. Может Джим вовсе и не уповал на ее особенную сообразительность и поставил кодом, скажем двенадцать двадцать пять, это ведь был рождественский подарок. Она вспоминает сцену в ванной и то, каким опасным мог быть мужчина, любивший перебирать ее волосы. Телефонный звонок звучит ужасающе громко и опять пугает Молли до дрожи. Второй раз за день это Джон, и второй раз за день дело касается Шерлока. Ее охватывает почти мистический ужас, когда она слышит слова Уотсона о том, что детектив госпитализирован с огнестрельным ранением. Совпадение или нет, но Шерлок получает пулю в тот день, когда сама Хупер занята расшифровкой послания, оставленного застрелившимся самоубийцей. Не дослушав Джона, она отправляется в больницу. Ночевка в кресле, поставленном в комнате для посетителей не лучшим образом сказывается на Молли. Спину и шею ломит, в глазах будто песку насыпано, воронье гнездо на голове. Около пяти утра она тихо прокрадывается мимо сопящего Уотсона к автоматам с растворимым кофе, снеками и батончиками. Шерлок в порядке. Еще не пришел в сознание, но все-таки в порядке. Молли останавливается у окна в его палату, которую охраняет человек в штатском, и в зазор между полосками не полностью закрытых жалюзи пытается рассмотреть показания приборов. Все в норме, насколько это возможно. В больничных коридорах время стоит на месте. Молли глупо таращится сквозь стекло на шоколад, мыслями возвращаясь к вчерашнему вечеру. Джон рассказал об обстоятельствах, при которых был ранен детектив. Обстоятельствах, никак не соотносящихся с ее времяпрепровождением. Но Молли все равно чувствует щемящее чувство вины. Она ведь сделала свой выбор три года назад. Она сделала шаг по правильной дороге. Дело было не в том, что она нашла похожий на детектива труп, с этим без проблем справилась бы и команда Майкрофта. Но она отреклась от самой темной части своей души, от самой сокровенной своей тайны. Что же тогда она надеялась отыскать на Эштоун-роуд после всех этих лет и испыта... Мурлыкающий шепот возникает из ниоткуда, звучит будто и не в голове вовсе, а над самым ухом: «Не бойся, милая. Не пропоет петух сегодня, как ты трижды отречешься от меня». Стоя перед дверью, она в пятый раз поднимает руку, чтобы коснуться кнопок. Идея, казавшаяся восхитительной поначалу, начинает медленно меркнуть. Затасканный в детективных сюжетах прием — что может быть банальней? Разве это достойно размаха Мориарти. «Но ведь эта загадка для тебя, так что сойдет», - одергивает себя Молли, решаясь набрать комбинацию. Тринадцать тридцать восемь, Евангелие от Иоанна (1). Тонкий писк сигнализирует о том, что замок открыт. Молли облизывает пересохшие губы и тянет дверь на себя. Внутри темно, но Молли не чувствует никакой опасности. Она находит выключатель поблизости от дверного проема и комнату заливает неяркий свет. Сердце пропускает удар. Это крохотная, похожая на номер в гостинице, квартира-студия без окон. Его квартира. Для Джима это возможно было просто местом, где можно было «залечь на матрац»(2), но для Молли... С минуту или больше она просто стоит на пороге, закрыв глаза, вдыхая странным образом сохранившийся за три года запах его присутствия, пока он окончательно не выветривается сквозь незакрытую дверь. Казалось бы неуместное здесь ощущение комфорта охватывает тело - все равно что после долгой прогулки по морозу оказаться в теплом, наполненном запахом выпечки помещении. Молли делает первый шаг, осматривается. Барная стойка с забытой на ней фарфоровой чашкой; идеально заправленная кровать, покрытая песочного цвета покрывалом, посеревшим от пыли; ряд убранных в чехлы рубашек и пиджаков, висящих на кронштейне, закрепленным под потолком. Пыль не смущает. Молли воспринимает ее скорее как необходимость, как слой лака, призванный сохранить замершую картину. Она проводит рукой по висящим предметам одежды, перебирает их с благоговением фанатки, попавшей в костюмерную звезды кино. Среди брендовых вещей находится и простая белая футболка. Молли достает ее из пластика, мнет мягкую ткань, проводит большим пальцем по шву воротника, ощущая его неровность. Возвращение давно забытого, перемолотого неделями полуночных истерик чувства застает ее врасплох. Она никогда не плакала о Джиме, глуша сводящую с ума тоску и одиночество алкоголем и редкими «свиданиями» на одну ночь. Теперь же слезы льются свободно, и скоро ей перестает хватать воздуха. Молли опускается на пол, не выпуская из рук футболку. (1) Глава и номер стиха: «Иисус отвечал ему: душу твою за Меня положишь? истинно, истинно говорю тебе: не пропоет петух, как отречешься от Меня трижды». (2) Лечь на дно, но быть в боевой готовности. Термин из «Крестного отца» Марио Пьюзо