pAraSol

Нынче утро тихое. За окном облачно и туманно. Медленно потеет окно, и Соллукс аккуратно приближается к стеклу, стараясь не снести ничего по пути. Он слеп. Слеп от тепла, слеп от света. Но теперь всё хорошо. Всё позади. Верно? Да, всё хорошо. Соллукса больше не терзают двойственные мысли, его больше не мучает выбор, многообразные варианты. Каптору было бы ещё лучше, наверное, если бы не смерть друзей. Но теперь всё ништяк, всё позади, жизнь должна наладиться. Души забыты и уже не являются во снах, кошмары отступили. Страх от предчувствия наступающей угрозы ушёл. Всё ушло. Но не она. Арадия всегда рядом. Он чувствует. Каптор едва улыбается, думая о чём-то своём, рисует пальцем на вспотевшем стекле любимые смайлики Арадии. Они кривые, написанные интуитивно, но Соллуксу всё равно, Соллуксу сейчас и так неплохо. Кого он обманывает? Парень улыбается, мокрой ладонью по стеклу, стирая все художества. Соллукс откидывается на спинку инвалидного кресла. Только ослепнув, он тут же решил обойтись без поводыря. А зачем? Жить ему, как лоубладу, осталось недолго, да и смысла нет. За пределы дома он не выходит даже за продуктами, а в своем улье может ориентироваться и без дополнительной помощи. Последние несколько месяцев (или лет?) жизни он может провести и так, в четырёх стенах, потихоньку умирая от бесполезности своего бытия. Это мучительно, но ещё более мучительным было бы вернуться к нормальному образу существования. Ноги Каптора онемели, так что он вынужден был воспользоваться инвалидной коляской. Именно с этого начиналось утро Соллукса – с трудного подъёма на агрегат. Он бы спал в нём, лишь бы не прилагать лишние усилия, но спина и шея сильно затекали, поэтому приходилось перемещаться в кровать. Иногда в гости заходит Каркат, приносит еду, говорит с одичавшим Соллуксом. Вантас безуспешно пытается убедить, что так нельзя, что ему нужно найти новых друзей, нужно жить. Да зачем ему это надо? Каптор хрипло смеётся и посылает друга куда подальше, слепо кидая в него стакан, даже не пытаясь попасть. Соллукс несильно бьет ослабевшими руками стекло, не прилагая усилий, чтобы разбить его. Каптор хочет, но не знает, чего именно. Он не замечает, как по щекам стекают слёзы, оставляя за собой мокрую светло-жёлтую дорожку. Он вновь слетает с катушек, теряет рассудок и прекрасно это понимает. Тучи постепенно рассеялись, открывая взору яркое слепящее альтернианское солнце. Каптору хорошо бы сейчас задернуть тяжёлые портьеры, сшитые из грубой ткани, и заняться каким-нибудь делом, но он не сдвигается с места. Жгучие лучи проходят даже сквозь эту чёрную пелену, и Соллукс не шевелится, поддаваясь мнимой радости и подставляя лицо свету. Он чувствует. Чувствует тонкие чужие пальцы на плечах, чувствует родное дыхание. Солнце вдруг резко обрывается, и Каптор вздрагивает, просыпаясь. Соллукс ощущает. Не видит, но слышит, чует. Какой-то предмет закрыл ему этот обманчивый двуличный свет. Зонт. Бумажный, тонкий и хрупкий зонт, которым в знойный день Пьющие Радугу прикрываются от солнца. – Забери… Забери меня с собой, – глухо просит Соллукс и слышит ответ в шуршащей за окном листве: «нет, нельзя, не могу». Он просит ещё раз и чувствует теплые губы на щеке. Совсем живая, словно тут, рядышком. Но это ведь неправда, верно? Каптор прислушивается к чужим ладоням, пытаясь прижаться к ним, уцепиться за них, но ему не удаётся. Соллукс слепо шарит глазами, вертится, сходит с ума, пытаясь увидеть. Но парень вдруг стихает, когда пальцы касаются его ресниц, прикрывая ему веки. Прохладный влажный ветерок распахивает форточку, окутывает, убаюкивая. – Спи, – слышит он настойчивый шёпот и не смеет перечить. Засыпает, добровольно отдаваясь чужим чарам. Соллукс Каптор умер со счастливой улыбкой на лице.