Половая жизнь после тридцати лет замужества

      — Твой ход!       — А вот тебе!       — А я так!       — А я тебе вот так! Что, съел?!       — Бля… Проебал я свои козыри…       — Не материтесь! Тут Петра!       — А ты что-то не сильно сдерживаешься. Вон, новую книжонку из типографии «Нинон» открыл и картинки рассматриваешь! — скептически хмыкнул Гюнтер, подгребая карты к себе по праву выигравшего и собиравшегося сдавать по пятнадцатому кругу. Секрет его непобедимости был в ловкости рук и богатом опыте, но часто жульничать Шульц остерегался, опасаясь, как бы обозленные товарищи его ловкие руки не укоротили.       — Неправда! — Ауруо гордо вскинул подбородок и быстро убрал книгу со стола. На картинки он и впрямь не смотрел, но и закрыть ее не мог, так как яркая обложка с компрометирующими обнаженными девами могла привлечь внимание Петры, неожиданно зашедшей в обеденный зал.       — Не пизди! — заявила Ралл, заметившая книжечку еще с порога, сделав мысленную пометку, что отвечать Ауруо по поводу его возвышенной любви. Злополучный томик девушка собиралась использовать как неоспоримый аргумент и при случае им же Боссарда и приложить, ведь как могут мужики любить одну, а пялиться на сотни других? И ведь не только пялиться!       — Петра! Ты же девочка! — вскричал Ауруо, оскорбленный Петриным несоответствием его мечте.       Женщина посмотрела на него и изрекла:       — А вот не надо передергивать!       Посрамленный Ауруо отступил, глядя на Петру голодным взглядом. Девушка же только высокомерно хмыкнула.       Ралл отлично знала, что красива: маленькая, худенькая, тонконогая, с хрупкой линией плеч и небольшой грудью, она не оставалась без внимания с военкомата. Изящные ладошки с длинными пальчиками в больших руках мужчин просто тонули, а на узкую стопу пришлось долго искать подходящую обувь, так как настолько маленького размера на городских армейских складах не было. Единственное, что Петре в себе не нравилось — это волосы. Ну почему не блондинка, не брюнетка или пусть даже шатенка? Почему именно рыжая?!       Впрочем, этим вопросом девушка задалась, только попав в отряд капрала Леви. До этого ее все устраивало, так как восхищенные мужские взоры и постоянные попытки познакомиться поближе убеждали Петру в собственной неотразимости.       Зато капрал обломал девушку походя и вверг ее в пучину детских комплексов, начинавшихся словами наглой блондинки-одноклассницы: «Рыжая-бесстыжая!»       Петра все собиралась перекраситься, но ее роскошную шевелюру от продуктов местных химиков, после которых зачастую приходилось покупать уже парики, спасало маленькое жалование, из которого даже лишней медьки не выкраивалось, не говоря уже о требуемом золотом.       Сыграв еще раз в подкидного дурака и предсказуемо проиграв, Петра ушла спать, не дождавшись капрала. Тот куда-то внезапно сорвался, даже не взяв с собой никого из отряда в сопровождение, и обещал быть вечером. Вечер уже давно прошел, как и часть ночи, а Леви все не было. Он разозлится, если разведчики поутру будут ползать, словно сонные мухи. И если ребята готовы на это пойти, то Петра огорчать капрала не хотела.

***

      Петра, пошатываясь, стояла у двери и все не решалась постучать. Она проснулась от стука в ворота и, чуть не вывалившись из окна при попытке разглядеть капрала, побежала одеваться и осуществлять свой план, едва вытерпев требуемые полчаса сидения в комнате.       С тех пор, как Леви погладил ее по голове, продвижения в отношениях не наблюдалось. И хоть прошло всего три дня, Петра была убеждена, что уж теперь-то все будет по-другому!       Дудки. Капрал вел себя как обычно, не предпринимая попыток стучать по ночам в ее комнату. Всерьез Петра на это не рассчитывала, но все равно обиделась и в ответ подчеркнуто игнорировала капрала, общаясь с ним только по необходимости.       И вот теперь, когда послезавтра выступать в поход к стене Мария, Петра внезапно решила, что надо это сделать. Вдруг она не вернется? Пока живешь, надо брать от жизни все, потом будет поздно.       Решительности взять свое (а то и отобрать) у нее хватило ровно на два шага по коридору. Потом коленки задрожали, а мысли заскакали, как мячики для пинг-понга.       «А вдруг я вернусь?!» — впервые с ужасом подумала Петра. Помереть и оставить за спиной все совершенные безумства — одно. Но продолжать с ними жить…       — Чего ты тут торчишь? Команда «отбой» была еще тридцать минут назад.       Петра подскочила и врезалась спиной в дверь. Та подло распахнулась, и девушка не рухнула поперек проема только благодаря великолепной реакции, выработанной за многочисленные вылазки во внешние земли.       Дверь, страшно скрипя, закрылась, и Петра осталась с капралом один на один.       Леви смотрел на девушку выжидающе, Петра смотрела куда угодно, только не на капрала. Неловкость усиливалась. Не говорить же ему прямо, для чего она пришла?! И вообще, мог бы и сам догадаться!       «Нет уж, не буду я догадываться. И вообще устал, как собака, так что лучше сегодня отосплюсь», — тоскливо подумал Леви, разглядывая Петру, умудрявшуюся, как и большинство рыжих, краснеть даже шеей.       — Если ты решила просто постоять, то можешь сделать это и в коридоре! — раздраженно высказался капрал и сел на кровать, устало стаскивая сапоги.       Он ездил в Трост за новыми инструкциями для Отряда и дико устал. Еще этих охламонов разогнал, поскольку солдаты вместо того, чтобы отдыхать, решили поиграть в карты. Книжку же с занятными картинками уже проштудировали вдоль и поперек и, так как применять полученные знания было не на ком, решили заняться чем-то более реальным. Только Ауруо сидел в углу, грустно разглядывая обнаженную рыжеволосую прелестницу, соблазнительно разметавшуюся на простынях. На Петру она была не похожа, но сочетание рыжего и голубого ему определенно нравилось.       Петра как сомнамбула дошла до двери, взялась за ручку и, внезапно сникнув, сказала:       — Мне страшно.       Шуршание за спиной прекратилось. Девушка чувствовала взгляд капрала, словно теплую ладонь, упиравшуюся ей между лопаток.       — Иди сюда, — внезапно сказал Леви, тихо и непривычно мягко.       Петра сдала назад, не оборачиваясь и даже зажмурившись. Мимо капрала бы она проскочила, если бы тот ее за руку не схватил и на себя не дернул. Девушка от неожиданности уперлась и падать на Леви отказалась.       Вздох.       — Глаза открой.       — А может, не надо? — с сомнением протянула Петра.       — А может, ты уйдешь в свою комнату и дашь мне отдохнуть?       Глаза распахнулись сами собой. Кровь бросилась в лицо. Оказывается, рубашку капрал успел снять…       «Надо бы еще штаны стащить», — устало подумал Леви и потянулся к пряжке.       Томление, терзавшее Петру весь вечер, испарилось с концами. Вид полуголого Леви вызывал только смущение и желание оказаться от него подальше. Вот только как это сделать? Пробормотать «Извините» и удрать к себе, оставив капрала с расстегнутыми штанами посреди пустой комнаты?       «Раздвину ноги и буду думать о службе родине», — обреченно решила Петра и потянулась к пуговицам на блузке.       — Я бы на твоем месте ремни сначала снял, — нейтрально заметил Леви, стаскивая пояс и ремни.       Пуговица оторвалась и ускакала под кровать. Петра бухнулась на колени и ввинтилась вслед за ней, благо, кровати были поистине богатырских размеров. Торчать наружу остались только ноги.       Под кроватью было темно, хоть глаз выколи. Петра шарила по полу руками больше для проформы, чем для результата.       Вылезать и приступать к тому, зачем она пришла, Петра побаивалась, предполагая, что результат будет мало отличаться от предыдущего сексуального опыта, который, как говорится, невелик, но стоять не велит.       Случилось это в кадетском корпусе, на третьем году обучения. Девушка не особо задумывалась о том, что уже пора, до фантастических рассказов подруг, в таких красках живописавших это действо, что в Петре проснулось любопытство. А после вопроса девчонок: «Ну, а у тебя как?» Ралл резко ощутила себя ущербной и, отшутившись, убежала избавляться от этого досадного недостатка.       Кандидатов было море, недостатка в поклонниках Петра не испытывала, ввергая добрую половину подруг в черную зависть, а поклонников подвергая испытанием на прочность, поскольку бить друг другу морды запрещала.       Поразмышляв, девушка выбрала Эриха, высокого красавца-блондина с низким бархатистым голосом и веселой улыбкой. За него девушки периодически устраивали своеобразные бои, поражая инструкторов вырезами один другого глубже. Белье под такие кофты подбиралось соответствующее, что приводило к конфузам и случайным выпадениям прелестей на всеобщее обозрение. Мерзавец Эрих ржал вместе со всеми и подчеркнуто игнорировал проштрафившихся поклонниц.       Петра же такими глупостями не заморачивалась и внимания на Эриха не обращала, отчего тот оскорблялся и упорно таскался за ней, сверкая неизменной улыбкой. Петру более «глубокие» отношения, о которых упоминал Эрих, многозначительно шевеля бровями, на тот момент не интересовали, но множество девушек докладывали об успешном окончании «отношений», так что девушка направилась прямиком к мужской общаге.       Эрих, в первый момент опешивший от Петриной солдатской прямоты, опомнился и, пока девушка не передумала, выгнал ребят из комнаты. Парни недовольно ворчали, перемежая маты и пожелания весело провести время. Петре они похабно улыбались и предлагали отметить потерю девственности всей компанией. Ралл пришлось одному врезать ниже пояса, дабы отвязаться от настойчивых указаний, как, когда и куда праздновать. После этого парни присмирели и вышли из комнаты, утаскивая с собой матрасы и подушки.       Скрыть, кто с кем спит, в тесной общаге было нереально, но Петра все равно морщилась, давая себе зарок в следующий раз говорить тише. Она и в этот не орала, но уж больно ушастые сослуживцы попались. К сожалению, еще и болтливые. Но хотя бы от настойчивых вопросов подруг она избавится, за нее все расскажут.       Петра быстро разделась догола и легла. Эрих уже был в кровати и, едва Ралл приземлилась рядом, страстно ее обнял.       — Ты такая сладкая… — промурлыкал он и так схватил девушку за грудь, словно хотел ее оторвать и оставить для личного пользования.       У Петры глаза на лоб полезли от новизны ощущений, но все было еще впереди.       — Такая хорошенькая! — Ралл судорожно попыталась вдохнуть, но тщетно: Эрих был тяжелее девушки почти на двадцать килограммов, она это еще по взвешиванию перед тренировкой помнила.       К счастью, применять на здоровяке отработанные во время тренировок приемы и отшвыривать от себя недальновидного любовника не пришлось, Эрих сам оперся на руки.       — Ах!       Девушка закусила губу, стоически терпя скучные ерзания Эриха. Боли не было, как и у большинства девушек, занимающихся верховой ездой. Что печально, бури восторга не было тоже, и, судя по нараставшему пыхтению парня, будет только у него.       Из вежливости подождав, пока Эрих закончит, Петра оделась и ушла, так и не получив ни удовольствия, ни понимания, зачем эти возвратно-поступательные движения вообще нужны. Второй опыт был еще более невнятным и намертво слипшимся в памяти с первым, о чем Петра сама отнюдь не жалела. Было бы что вспоминать…       С Леви девушка вообще предпочла бы заняться чем-то более невинным. Пусть бы по голове погладил, можно не только по ней, сказал что-нибудь ободряющее. Лучше всего ее бы взбодрило признание в вечной любви, дыхание которой обожгло Леви при первом взгляде на Петру и не отпускает его до сих пор. Впрочем, простые слова и теплый взгляд тоже сойдут.       Но ее поняли неправильно.       Петра вылезла из-под кровати и застала капрала уже раздетым.       «Все мужики ниже пояса одинаковы», — вспомнила девушка презрительное высказывание подруги и с горечью осознала, как та была права. Она-то думала, что капрал особенный…       В постель Ралл забиралась с такой траурной миной на лице, словно ее насильно выдали замуж за страшного принца с двумя зубами (остальные кандидатки в жены выбили еще на смотринах) и тот явился в спальню требовать отдачи супружеского долга, собираясь оный исполнить несмотря на праведное возмущение его нетрезвым состоянием новоиспеченной женушки. Настоящий мужчина ведь готов всегда и везде, только дайте…       Единственный любимый Петрой мужчина погасил свечу и бухнулся рядом в постель, сразу же отобрав у девушки половину одеяла. Петра, затаив дыхание, ждала дальнейших действий до тех пор, пока капрал не засопел. Вот тут до нее дошло, что такое настоящие разочарование. От негодования девушка забыла о своих мыслях про невинные занятия и ранги, и, разозлившись, спихнула Леви с кровати.       — Обалдела?! — зарычал с пола капрал, проснувшийся до их знаменательной встречи, но все равно поздоровавшийся ритуальным ударом, принятым у разных народов по разным причинам.       — Почему? — с надрывом вопросила Петра, кутаясь в отвоеванное одеяло. — Почему все так?!       Леви злобно посмотрел на темный силуэт и нечеловеческим усилием сдержался, чтобы не сказать ей, что от усталости у него банально не стоит и он ей, конечно, рад, но она не вовремя, да и вообще ей лучше зайти в другой раз… Но женщины воспринимают слова «Ты не вовремя» как окончательные, абсолютно уверенные в том, что либо они всегда кстати, либо это время никогда не наступит и можно даже не ждать. Терять Петру капрал не хотел. Приходилось терпеть.       — Потому что кислые мины к любовным игрищам и гульбищам не располагают.       — Мне улыбнуться? — устыдилась Петра.       Леви поднялся с пола и раздраженно потер лоб. Надеюсь, шишки не будет, а то от сходства с единорогом потом не отвязаться. Будут его, как полицейских, нежно рогатым величать. Сами полицейские были от клички не в восторге и даже пытались ввести за нее штрафы, но народ лишь ржал и сочувственно интересовался: с чего такая бурная реакция? Из-за одного рога или из-за того, что их все на эмблему не пририсовывают? Тут полицейские сдали позиции, решив, что лучше обзываться рогатыми, чем меринами.       — Не трудись, — и, улегшись обратно, добавил: — Все равно ни черта не видно.       Петра лежала рядом с Леви и слушала, как тот раздраженно ворчит и закутывается в одеяло. Происходящее напоминало ей фарс, отсутствующий в столь любимых ею романчиках, которыми девушка в свободное время зачитывалась взахлеб, намертво прикипая взглядом к строчкам вроде: «Он провел языком по ее шее, скользнув глазами по подбородку и ключице, после погладив грудь и затылок…». О том, что воплотить все это в сумме сможет только трехглазый акробат из цирка уродцев, периодически заезжавший в Трост, Петра задумалась только сейчас. Как и все остальные сцены. Им с капралом вообще больше подходила сцена про супругов на тридцатом году жизни, когда весь пыл они израсходовали в первые десять.       Решив бороться за свое счастье до конца, Петра протянула дрожащую руку и пошарила перед собой. Капрал нащупался поразительно легко, вновь вогнав девушку в краску и вызвав приступ девичьих фантазий.       Леви рывком выдернуло из дремы, неприятно отдав дрожью по телу, словно он во сне упал и его резко дернули вверх. Ну, все!       Зарычав, капрал сгреб пискнувшую девушку в охапку и лег прямо на нее. И дергать его будет меньше, и хорошая альтернатива холодной постели, в которой пока угреешься, полночи пройдет.       Сердце Петры бухало, отдаваясь в ушах. Так близко к Леви девушка никогда не оказывалась, тем более раздетыми. Но несмотря на то, что капрал был ничуть не легче Эриха, дышать ей это обстоятельство не мешало. Она робко обняла мужчину и, чуть повертевшись, устроилась под ним поудобнее. Леви обреченно вздохнул и уткнулся носом в рыжую макушку, раздумывая, что надо бы с Петры попозже слезть, а то наутро у нее будет крепатура почище, чем после тренировок.       Но это будет утром…