Краска на стенах

Звук был ужасным. Скрипящим, визжащим, вроде таким будничным, но странно необходимым с каждым разом. Кажется тихий, если бы не основная нота, проводящая ледяной мелодией по бесконечным голубым стенам неубранной комнаты, будто лезвием по металлу. Оглушает. Неудобно. Больно. Громко. Шикамару любил тишину, это знали все и она также, но единственная, специально, намеренно любила и умела ее нарушать. Громкий, яростный смех, или всплеск тяжелых пощечин красными отметинами застывающих на смуглом мужественном лице. Женские крики до хрипоты и длинные аккуратные рубцы, остающиеся после следов длинных ногтей, впивающихся в широкую спину. Идеальная? Нет, вряд ли… Истеричка? Может быть… Любимая? Глупости… Нужная. Не нежная, не мягкая. Холодная, сложная, надменная. Трудно с ней. Не теплая. Душная, даже удушающая. Цветок, бабочка, солнце, ангел, все не к ней, все не туда. Зажигалка. Непостоянная, не гармоничная, не равномерная. Обжигает до потери рассудка, или угасает в его ладонях ледяным синим огнем. Но он любит зажигалки, даже если давно для людей самым прекрасным является любоваться кострами. Она ненавидит костры. Она боится и боится много, но так тщеславно пытается скрыть это от всех. Проблемная. А близкая все же. Тускло-голубые глаза. До неприличия дерзкие, лихорадочные, неподвижные. Нету небесной лазури, только судорожное спокойствие за поволокой темно-синих зрачков, только нервная усмешка, спрятанная в длинных подкрашенных ресницах. Нету яркого солнца в светло-русых прядях, только мерцание настольной лампы, окрашивающее волосы в неестественно-желтый оттенок. Нету тепла и хрупкости, нету скромности, приличия в до отвращения живом взгляде. Только привычка – надменно вздергивать подбородок и молчать долго после очередной ссоры. Во время такого гордого молчания ему спокойно, комфортно, даже не одиноко. Но пусто. Она знает, что не права, но недовольно хмурит светлые брови и намеренно-шумно шляется по разным комнатам квартиры, делая вид, что занята уборкой. Банально, а Шикамару слишком хорошо, наизусть выучил все ее намерения и действия. Он готов, когда Ино приходит домой. Молчаливо встречает ее, нерешительно шаркая босыми ногами по множеству газет, расстеленных на пол. Ступням холодно и от нее холод, а она все также хмурится и обиженно поджимает губы. Внезапно, но все же слишком ожидаемо для него резко подается вперед, угрожающе закатывая рукава дорожного плаща, слишком близко. Кажется, хочет ударить, но порывистым движением приближается, прикасается к его губам и стоит. Стоит с закрытыми глазами неподвижно, только хрупкие плечи дрожат, а руки больно стягивают воротник его любимой зеленой жилетки на шее. А ее губы не нежные, не теплые, потрескавшиеся, горько-кислые на вкус. Но желанные до удушья, до сильных рук, на ходу срывающих с превосходного тела короткий светло-желтый плащ. Не в его характере делать подобное, ведь для нее он всегда «ленивая задница», или еще чего похуже. Ино Яманака не умеет фильтровать собственные выражения. Упрекает и часто бесится, когда его куртки пахнут сигаретным дымом. Она улыбается, когда он прижимает ее спиной к холодным стенам вечно неубранной комнаты. Она привыкла, что он поддается ей в шогги, все же не желая признавать, что в подобных занятиях абсолютно ничего не понимает. Не идеальна, нет. Порочная. Но он любит, когда она испытующе, при этом совсем ненавязчиво всматривается в карие глаза и чему-то улыбается. Когда громко смеется, а хохот слышен далеко из приоткрытого окна. Когда запускает тонкие пальцы в свои длинные волосы, распуская по спине высокий хвост. Когда чертыхается на кухне, готовя ему очередной завтрак, чтоб на стол поставить подгорелое нечто и разлить в спешке чай, наливая его в чашку. Истеричная. Порочная. Не вежливая, взрывная, нервная. Нетерпеливая. Смешная. Когда обнимая его сзади длинными ногами, устраивается по удобней и пытается завязать косички, как девчонке, а с утра, нарочно, громко цокает шпильками по полу, чтоб раздражался. А ему все равно, лишь бы каждое утро провожать ее удаляющийся силуэт и слушать по вечерам краем уха нелепую болтовню. Ведь нужная. Преданная до боли. Любимая? Необходимая… Сегодня Ино Яманака снова спровоцирует ссору, а ее крики будут похожи на тот скрипящий, громкий звук, или на ледяную, но все же прекрасную мелодию. Вдруг широко, ослепительно улыбнется, засмеется и все будет хорошо. Солнце, акварелью, серовато-малиновым закатом прольется на голубые стены, зажигалка погаснет навсегда, а неубранная комната так и останется пропитанной ненавистными ею крепкими сигаретами. Там он будет любоваться облаками из окна, а она, прислонившись рядом красить ногти апельсиново-оранжевым лаком. Последний писк моды ведь…