***
– Как думаешь, если я отращу бороду, – хочу его немного позлить, – на меня будут внимание обращать молодые люди? – Я точно к тебе больше не подойду тогда, – уже четыре часа утра, а я лежу на Хао, как люблю всегда это делать, и вожу своими пальчиками по его оголенной груди. – И все-таки я никак не могу понять. Почему он не сбрил бороду? Ведь если он этот... Как его там... Трансвестит... Так пусть шел бы доконца, – мне так нравится, когда Хао рассуждает о мире вслух, делясь при этом со мной. – Ты чувствовал себя когда-нибудь одиноким? – но огненный шаман смотрит, словно поглощает своими бездонными глазами. Я знаю, что ему не нравится говорить на эту тему... – Так! – смотрит на часы, – полпятого! – затем выключает свет, – живо спать! – командным тоном в очередной раз приказывает мне. – Хао! – Я что сказал! Завтра не встанешь, проспишь свою геологию... – Но я еще не закончила, – пытаюсь опять ему возразить. – Я знаю, о чем ты хочешь поговорить, но, малыш, – смягчает голос, чтоб я не злилась, – завтра трудный день, и уже скоро рассвет встречать будем, – я чувствую в темноте, как он улыбается. – Ты можешь прочитать мои мысли, но я хочу, чтоб ты услышал мои слова собственными ушами. Это не отнимет у нас много времени, – замолкаю, ожидая, что он скажет, но после полуминутного молчания, я продолжаю, – я тоже порой чувствую себя одинокой. Особенно, когда ты поздно приезжаешь домой или, что еще хуже, уезжаешь в разные командировки. Просто люди по-своему выражают свое одиночество. Ты предпочитаешь молчать об этом, я глушу его в вине, – чувствую, как Хао напрягается, желая вставить свое словечко или отшлепать меня, как непослушного ребенка, но я не даю ему возможности, – а этот человек выразил свое одиночество таким образом. Другое дело, если бы все люди делали так, как мы с тобой: просто об этом молчали и держали в себе. Всё, я закончила, – улыбаюсь и быстро целую его в губы, залезая на свою сторону. – В следующий раз не молчи, если тебе одиноко, – я чувствую, как Хао бархатистым голосом дразнит мое ушко, прижимая меня к себе, – так и быть, буду брать тебя везде со мной в командировки... Кончита ля комедия.Часть 1
11 мая 2014 г. в 06:08
Евровидение – это зеркало, в которое смотрится Европа, словно молодая девушка крутится перед трюмо, поправляя свой макияж. И в этот раз она показала свое истинное лицо. Европа – это жопа. Мнения расходятся, неужто, чтоб привлечь внимание, мужчине нужно превратиться в девушку, позоря ее достоинство: то, что дано женщинам от природы? Ее истинная красота.
Вы угадали. Сегодня мы с Хао смотрели Евровидение. И поверьте мне на слово, лучше бы я этого не делала, а легла бы спать. Но перечить Хао, себе дороже. Поэтому я без малейших пререканий согласилась посмотреть это телешоу.
Мы лежали на кровати, тупо всматриваясь в экран. Самые главные слова – это юмор, ирония и самоирония. Начало шоу Хао смотрел и немного зевал, мечтая, чтобы это зрелище закончилось, как можно скорее. Но когда наступил самый интригующий момент, который, скажу откровенно, я ждала больше всего, потому что уж больно интересно мне было мнение моего любимого мужчины, Хао, словно облили холодной водой!
– Ты только посмотри на эту бороду. Какая же это женщина, – встрепенулся Хао, указывая мне пальцем на экран.
– Хао, дай послушать, о чем он поет хотя бы! – ненавижу, когда начинают что-то комментировать во время фильма или передачи, тем самым не позволяя другим, узнать, что их так интересует.
– Я просто сказал, что такое чудовище на сцену не надо было выпускать, – Хао сгреб меня в охапку, прижимая к себе, – как хоть таких людей называют?
И тут я задумалась. Вроде объявили «трансвестит из Австрии», но получается, что это «полутрансвестит», потому что борода осталась-то. В общем, я терялась в догадках, да и мне все равно было. Просто хотелось послушать песню!
– Вроде трансвестит... – я прижалась к нему еще больше, наслаждаясь его теплом.
– Транс... кто? Вообще не понимаю, как можно уродовать такое прекрасное существо, как женщина. Ведь девушка – это воплощение истинной красоты, нежности и покорности. И самое главное, у них нет бороды! Фу! Меня прям всего наизнанку выворачивает от его наичернейшей маски на лице.
– Ну, Хао, это общество такое сейчас, которое летит в тартарары. А потом нужно уважать интересы каждого, – я посмотрела на свои наручные часы. Второй час ночи! Я точно завтра просплю геологию!
– Это диагноз! И боюсь это не лечится! Возможно, у него белая горячка.
Час спустя... Подсчет голосов.
– Ты посмотри, какой он женственный. И «Ах, Ох». «Unbelievable», «Oh, my Godable» – передразнивал его Хао, – Да он еще и плачет! – шаман сидел на самом краю кровати, не скрывая своего возмущения.
– Ты прав, он женственнее, чем я, – мне начинало уже надоедать, как он обсуждал вдоль и поперек этого бедного паренька.
– Я сейчас разрыдаюсь слезами Кончиты, – пародировал Хао, прижимая руки к щекам и наиграно изображая, как плачут лжеженщины.
– Скоро появится куча высказываний с ним, – я наблюдала, как Хао сначала расхаживал по комнате, ища все время место получше, чтоб можно было наблюдать за происходящим на экране.
– Ты хочешь сказать с ней... Или... Черт бы побрал! Я не знаю, как говорить: он или она? – Хао посмотрел на меня, что я прониклась к нему жалостью. Бедный мой Хао, как же ему тяжело осознать весь этот мир, который летит в одно место. Порой, я горю желанием, сжечь всех, кто меня бесит, но боюсь сказать об этом огненному шаману, ибо мое желание превратится в реальность.
– Это оно! – подобрала я, наконец, нужные слова.
– Оно на каблуках! Даже ты их не носишь! Он какой-то оперированный чудак с бородой. Всё! Я запрещаю тебе смотреть это убожество, – Хао нажал на кнопку, и экран потух.
– Хао, остынь. Я пока принесу что-нибудь поесть, а то у меня желудок уже сводит, – я сползла с кровати и уже положила руку на дверную ручку, как вдруг услышала.
– Нужно было уничтожить в свое время это чертово человечество...
Я немного задумалась, сомневаясь можно ли мне идти на кухню, когда его посещают такие мысли.
– Тогда бы тебе пришлось уничтожить и меня... – прежде чем выйти, я поймала на себе недопонимающий взгляд полным сожаления.