I Burn, You Smolder

К моему великому счастью, сегодняшний день начался куда лучше, чем закончился вчерашний. Не было тошноты после принятия таблеток, на бесплатной стоянке я нашла свободное место ― ну, неплохо началось у меня утро. Около главных дверей Оскорпа, как и всегда, толпится народ, стараясь поскорее зайти в здание, чтобы избежать головомойки от начальства по поводу опоздания. Прохожу мимо людей, слегка улыбаясь, заворачиваю за угол и направляюсь к черному выходу, так легко и просто я избавляюсь от двух вещей сразу: не получаю нагоняй и не толкаюсь в толпе. Тяжелая металлическая дверь с трудом открывается только тогда, когда налегаю на нее всем своим телом; захожу в ярко освещенный коридор, который заполнен слегка заметным запахом сигаретного дыма. За столом сидит уже привыкший видеть меня здесь каждый день в одно и то же время охранник, наверное, я единственная, или почти единственная, кто ходит через черный ход, поэтому он уже запомнил столь странную девушку. ― Мисс Ривз, опаздываете, ― улыбается охранник, рассматривая мой пропуск. ― Две минуты ― и я наверху, ― отвечаю, изменив хмурый вид на более приветливый. ― Лифт–то уезжает, ― мужчина показывает на медленно закрывающиеся его двери. Махнув головой и вырвав из рук охранника злосчастную карточку, срываюсь с места и бегу к лифту, стараясь не споткнуться и не упасть. И все–таки задев ногой о ногу, влетаю через закрывающиеся двери лифта вовнутрь, врезаясь в некого субъекта, стоящего передо мной, и, уцепившись в очень даже дорогой на ощупь пиджак, судя по всему. Этот некто стоит спокойно, в принципе, даже не подавая признаков жизни, но потом, громко хмыкнув в тишину, дает понять, чтобы я освободила его из своей на редкость крепкой хватки. ― Простите, пожалуйста, ― я отступаю на несколько шагов назад и нажимаю на кнопку своего сорок восьмого этажа. ― Мне очень неловко, ― поднимаю голову. ― Вы? ― Я, ― иронично ухмыльнувшись, отвечает вчерашний парень. Скинув с плеча сумку, начинаю искать в ней платок, рыскаю рукой по наполненному многочисленными таблетками дну. ― Отдел финансов, вы в нем работаете? ― нарушив тишину, прозвучал голос незнакомца. ― Да, я стажер; как бы глупо ни звучало, но люблю бумажную волокиту. Институт экстерном закончила и, вот, пришла сюда работать, ― говорю тихо, дабы не беспокоить разодранное вчерашним кашлем горло. Кое–как нащупываю платок, бережно выстиранный ночью и положенный с какой–то надеждой на встречу в здании, где работает несколько сотен людей; и наконец достаю его. ― Вот, ― протягиваю незнакомцу, тот колеблется и с некоторой брезгливостью протягивает руку. ― Спасибо вам, мистер… Мистер… ― Гарри, можете так называть меня, ― холодным тоном произносит парень, а я, качнув пару раз головой, припоминаю, что недавно слышала это имя в контексте делового разговора. Черт, вспомнить не могу. ― Меня Эрика зовут, ― протягиваю руку, внимательно посмотрев на собеседника, который все с каким–то недоверием переводил взгляд то на мою руку, то на мое лицо. ― Если вы думаете, что моя болезнь заразна, то ошибаетесь, ― перекрещиваю руки на груди, прислонившись к стене лифта. ― Тогда что это? ― не сказала бы, что он интересуется, просто вопрос, думаю, чтобы не ехать в молчании еще двадцать этажей вверх до моего офиса; просто очередное проявление вежливости. ― А почему я должна вам говорить? После того, как люди узнают название болезни, они лишь говорят: «Бедная девочка, за что так судьба распорядилась твоей жизнью». Мне жалость не нужна, ― отрезала я как можно более отчужденным тоном, но на самом деле, почему–то захотелось расплакаться. Вот так взять, поплакать ни с того, ни с сего. ― Почему не лечитесь, мисс Эрика? ― непривычно было слышать свое имя таким шипящим полушепотом. ― Не хочу быть обузой, мистер Гарри, ― нервно поправив волосы, тихо говорю, скривив губы в какой–то саркастической улыбке; здесь даже больше правды, чем во всех моих словах до этого. То, чего поистине боюсь ― это обременять родителей и заставлять их наблюдать за быстрым сгоранием жизни во мне. ― Вы можете воспользоваться продукцией Оскорпа, есть же какие–то лекарства, которые помогут вам, ― легонько пожав плечами, он отводит взгляд, потупив его куда–то в пол. ― Такое не лечится таблетками и препаратами, что выпускают здесь, ― я глубоко вдыхаю, наполнив легкие кислородом, и, резко выдохнув, прибавляю: ― Не все лечится, особенно в моем случае. И да, можно на «ты», мы ведь одного возраста. ― Все настолько плохо, Эрика? ― мне кажется, или я слышу дрожь в голосе… Сочувствие или понимание? Обернувшись, пересекаюсь взглядом с парнем и, на секунду застопорившись, собираю кусочки мыслей во что–то связанное. ― А тебе так интересно? Мне сказать труда не составит. Это рак легких, ― произношу я, а с души как будто камень упал; не знаю, может, стоило сказать эти слова не врачам и медсестрам, а простому человеку, незнакомцу, такому, как он. Посмотрев на Гарри, никаких перемен в его полностью безэмоциональном на данный момент времени лице я не замечаю. А ведь правда, с чего бы ему волноваться. Кто мы друг другу? Ну, пересекались пару раз в лифте, я ему душу излила, он выслушал. Ему волноваться незачем хотя бы потому, что он будет жить, а мне на все про все отведено месяца два, не больше. Двери лифта открываются, и я, помявшись с ноги на ногу, спешно покидаю кабину. ― До встречи, Эрика, ― слышу у себя за спиной, отчего вдруг вздрагиваю. ― До встречи, Гарри, ― словно эхо, звучит фраза, произнесенная мной. Заправив волосы за уши, одергиваю края блузки и решительным шагом направляюсь к двери, за которой меня ждет та самая бумажная волокита, якобы любимая мною, неприятная начальница и несколько коллег–троллей ― вот так легко можно разрушить хорошо начатый день одним лишь приходом на работу.