Вальпургиева ночь

      Ночь только недавно спустилась на землю, принося с собой страх и тревогу, которые умело скрывались за дневным солнечным светом. Тёмно-синим покрывалом пронеслась она над хлипкими домишками, забирая с собой надежду на малейшее отступление. Еле заметные огоньки осветили деревушку, что находилась у подножья горы. Эта ночь была, как запретный плод, сладка и запретна. Она представала во всей своей красе.       Будто множество мелких бусин рассыпалось по небу. Воздух наполнился новыми звуками, запахами, сама земля как будто была готова воспламениться от ожидания.       Скоро будет полночь.       На горе, что возвышается над всем миром, на горе, что скрыта от посторонних любопытных взглядов, на горе, куда не было возможности пройти даже опытному путнику, на этой горе сегодня должно было состояться празднество. Темное празднество, наполненное невообразимым величием и богатством, утопающее в изобилии и грехе. Самые дорогие вина скоро прольются в золотистые чаши, что сейчас покоятся на чернильной скатерти. Свеже сорванные гроздья спелого винограда облепили ненасытные жужжащие насекомые. Толпы слуг мечутся между антикварными стульями, отпугивая нежелательных тварей, копошатся и толкают друг друга, пытаясь успеть к тому злополучному часу.       Стол, чьи масштабы превышали все дозволенные, ломился от яств. Хрустальные вазы, золото, серебро, искусные подсвечники, вытканные вручную тонкие кружевные салфетки. Черти метались из одного конца в другой, благополучно минуя падения, которые не обошлись бы без масштабных потерь. Стрелка часов, как хлыст, подгоняла это вспенившееся стадо, откусывая от уходящего дня здоровенные куски.       И вот уже осталось только тридцать секунд. Все изумительно и превосходно: уложенные и расставленные блюда дышали ночным воздухом, как бы вбирая в себя этот вкус и аромат гнетуще-сладостной горечи ожидания. Четко выстроившись у входа в этот зал под небесным куполом, черти предвкушающе дрожали, облаченные в идеально выглаженные темные фраки. Секундная стрелка как будто нарочно замедлилась, грациозно вышагивая по отведенному пути.       Грянула полночь. Воздух резко раскалился до состояния адского пекла, но еще ни один гость не был виден между кустами с давно засохшим шиповником. Отшлифованные до блеска ступени, укрытые поверх ковром, пропадали в гуще, не давая возможности разглядеть хоть малейшие очертания новоприбывших. Но верный и чуткий слух не подводил ни одного из собравшихся здесь.       Все как один встрепенулись. Первый гость. Пожилая ведьма перебирала своими обтянутыми в фирменные чулки ножищами, то и дело постукивая каблуками отсыревших туфель, тех самых, что каждый год испытывают неимоверное облегчение после этой пьяной ночи, слетая с хозяйки в дальний угол. Платье открывало все ее многочисленные скверны, облепляя старуху со всех сторон. Перепудренная сморщенная кожа с множеством язв, напомаженные губы и блестящие шальным блеском глаза. Сгорбленная и мерзкая, она поднималась по лестнице вверх, жадно глотая подступающую слюну.       И вот тогда то и началась суматоха. Гости пребывали один за другим, то молниеносно вспархивая на последние ступеньки, то еле перебирая ссохшимися и слипшимися конечностями. Апогеем всего этого стало появление Властителя. Сатана величественно вышагивал по скользкому от чьих-то слюней и соплей ковру, не одаривая никого из присутствующих продолжительным взглядом, и в тоже время каждый чувствовал себя замеченным. Прямая, как жердь, широкая спина, смоляные пряди, уложенные в идеальную прическу, фрак, туфли лакричного оттенка. Он был сосредоточением всего и в тоже время он являлся всем.       Жадные взгляды блуждали по столу с заморскими яствами, вся мерзость, что только способна была стекать с этих существ, лилась с них нескончаемым потоком. Носы втягивали и выдыхали жаркие и душистые ароматы, а загребущие руки так и тянулись отведать всю эту изысканную пищу.       Взгляды были устремлены на высокую фигуру, что медленно отмеряла расстояние до места в изголовье. Он будто специально не ускорял своего шага, чтобы показать всю важность момента. Но к этому моменту несомненно примешивалось желание помучить, поводить за нос этот прожорливый скот. Лица искажались во всяческих гримасах, что, несомненно, доставляло неимоверное удовольствие князю Тьмы. Упиваясь этим моментом, выпивая все это до последней капли, он шел к назначенному лично ему месту.       Взирая на весь этот сброд снизу вверх, но, несомненно, подавляя всех присутствующих одним только взглядом мерцающих в темноте глаз, он наконец позволил жестом сесть на специально отведенные каждому места. Это было как красная тряпка для быка. Сорвавшись с места, как саранча, это стадо налетело на пышные блюда, оставляя за собой только обглоданные кости и огрызки. Чавканье переросло в нескончаемый гул, а слюни нескончаемым потоком летели в разные стороны. Бесы, колдуньи, черти и прочий смрад как остервеневшая толпа накинулась на ни в чем не повинный стол. Скатерть в считанные секунды была забрызгана и уже никак не походила на то темное, гладкое озеро. Это скорее было мерзкое болото, постоянное пристанище назойливых насекомых и безжалостных русалок, что хитростью заманивали путников в свои грязные воды.       Крики и хохот уже который час сопровождались безумными телодвижениями некоторых пар. Музыка заполонила все открытое пространство, проникая в самые мелкие щели, тем самым выгоняя в эту суматоху самых мелких жителей этого утеса. Сатана наслаждался этим праздником, восхваляющим их не угасшую силу и мощь. Множество глупых, но весьма не дурных внешностью колдуний на свой страх и риск пытались обворожить своего Властителя всеми прелестями, которыми смогла одарить их природа и темная магия. То и дело разгоряченные тела пытались прикоснуться к желанному, а когда их мелкие прихоти исполнялись, они пытались заполучить все больше и больше.       В самый разгар ночи явился гость, который имел такую непростую привычку к опозданиям. Юная, еще совсем невинная ведьмочка в своем незамысловатом наряде молча взбиралась по скользким ступенькам вверх. Никем не замеченная, она села с края стола и принялась за то, что осталось от обжорливых собратьев.       Гонимая отовсюду, младшая и самая не любимая в семье, она оставалась кроткой и отзывчивой. Качества, которые не были присущи ее родне, презирались и высмеивались. Неуклюжая и не подающая надежды ни в одной из областей, она еле доучилась до выпускного класса. Работа, что она себе нашла, была самой что ни на есть человечной. Девушка устроилась няней в один из детских садов маленького городишки вдалеке от собственного дома. Все родственники и одноклассники либо насмехались над неудавшейся колдуньей, либо просто не замечали. Единственным, что она умела делать хорошо, это лекарственные снадобья, на основе не совсем темных сил. Это было для нее настоящей отрадой. Каждый малыш, что знал ее, был с концами убежден в том, что перед ним стоит никто иная, как светлая фея из сказок. Это знание ничуть не убивало ведьмочку, а наоборот - делало счастливой.       И вот приглашение, которого она никак не ожидала увидеть среди своей постоянной почты, буквально ошеломило ее. О ней вспомнили, ее не забыли. Она даже не знала, какое чувство в тот момент преобладало в ней больше: удивление или радость. Маленькая девочка начала готовиться буквально в тот же день, когда письмо настигло ее. Небольшие хитрости, коим она научилась среди людей, сыграли ей на руку. Каждый вечер она пробовала что-то новое, то, что раньше попробовать не решалась бы даже под самыми страшными заклятьями. Она будто бы грезила давно забытой мечтой из детства. Каждый день начинался и заканчивался экспериментами и тихим смехом из маленькой, но очень уютной комнатки.       И вот, наконец, настал тот день. Она бегала по дому и одновременно бралась за все дела, толком не выполняя ни одного из них. Все буквально валилось из рук, заставляя ведьмочку то и дело причитать по совершенным мелочам. Как будто бы сама природа и мир вокруг предостерегали ее от этой напасти, но светлая душа упрямо не хотела внимать ее мольбам, продолжая идти на поводу у своих желаний. Детских, невинных, но таких призрачных желаний.       Хрупкой тенью она осела на краю этого разбушевавшегося моря, пытаясь ухватиться хоть за малейшую частицу нерушимого. Но все было приведено в движение, в неистовом танце кружились множество обожженных адским пламенем тел, адреналин душил, соседствуя с алкогольными парами. Голова уже не кружилась. Все тело будто предало и подстроилось под этот бешенный ритм, изгибаясь в умелых руках.       Маленькая и светлая, она была одновременно и неприметна и в тоже время являлась главным пятном в этой палитре разнообразных кислотных оттенков. Девушка не могла остаться не замеченной. Взгляды нечисти то и дело цеплялись за этот нежный цветок, неоскверненный чужими лапами. Властитель также, как и тысячи других, разглядел среди ядовитых вспышек мягкий солнечный лучик. Все его естество вопило о том, что это невинное создание должно, непременно должно стать его. Прожженное до тла сердце и выточенный об чужие души разум воссоединились в эту необычайную ночь, дав нерушимое согласие. Завоевать, укротить, привязать. Невинные девы уже давно не бередили это сознание, но эта непокорная ведьмочка, чья сущность решила пойти против отведенной ей природой судьбы, заставляла проснуться непонятные даже ему инстинкты. Животное внутри требовало, чтобы ему отдали на растерзание эту ни в чем не повинную душу. Сатана поднялся с отведенного ему трона и направился прямиком к ней.       Кисть девушки сжала чужая рука. Сила, что с напором начала прорываться в ее тело, заставляла ноги становиться ватными, а сознание покидать хрупкое тельце. Юная, совсем не опытная ведьма поддалась тому искушению, что переполняло ее, каждая клеточка мучительно просила поддаться этим страстным объятьям, губы жаждали этих грубых поцелуев, а сердце рвалось слиться воедино с новым и неизведанным.       Руки беспрепятственно проходили весь путь, исследуя, изучая, одурманивая, засасывая все глубже в эту темную бездну. Тело, не ведавшее ласки, не знающее чувств, еще никогда прежде не горевшее под другим напряженным телом, тянулось к этому сладкому неизведанному нектару. Глаза застилало незнание и предвкушение. Девушка неосознанно все больше и больше раскрывалась в этих руках, которые, может, совсем недавно ласкали других. Она не помнила саму себя в эти минуты, отдавая свою чистую душу на растерзание дьяволу.       Слипшиеся грязные тела буквально устилали всю вершину. Пьяный хохот и непонятная ни ведьме, не черту брань тихим гулом нависла над землей. Довольные и поплывшие лица были в другом мире, далеком от всего земного. Эта была одна из тех ночей, которые еще долго оставались в памяти нелюдей. Уставшие красные глаза каждого из присутствующих смотрели в никуда, ища ответы на свои собственные вопросы у себя глубоко внутри.       Только одна фигура в этой массе отчетливо выделялась. Нагая девушка сидела возле заснувшего мужчины, прикрываясь какой-то грязной тряпкой. По ее щекам текли слезы утраты. Утраты своей прежней солнечной жизни, утраты спокойного будущего, утраты себя. Она знала, что теперь никогда в помине не станет той, кем являлась раньше. Искра надежды и света угасла под напором надвинувшейся тьмы. Солнечный луч потух, оставляя после себя только выжженное, некогда пышущее жизнью поле. Остались только угли и ничего боле. А причиной этому были лишь ее глупость и желания. В груди зияла огромная дыра, сердце было уж не вернуть. Съеденное адским пламенем, оно навсегда утрачено.       Мужчина же вовсе не спал. Его размышления крутились вокруг той, что сейчас нескончаемым потоком лила горькие слезы. Он поглотил ее сущность, не оставив и капли доброты и ласки, что была в этом теле. Он сломал и использовал невинное дитя в своих утехах, а теперь... Теперь девушка перестала иметь для него хоть какую-то ценность. Уникальность и простота пропали, оставляя место отшлифованной безделушке, не имеющей того, что смогло бы его зацепить. Ее жизнь и сама она больше не интересовали его. И вот, в тот самый момент, когда безутешная ведьмочка засопела рядом с ним, Властитель с невозмутимым видом поднялся, расправил свой идеально чистый костюм и исчез, оставляя грешницу одну свыкаться с уготованной судьбой.