В ритме вальса

      Незнакомый и до безобразия раздражающий звук раздался где-то вдалеке. Роза попыталась открыть глаза, но сладкая сонная нега, как тиски сковала ее уставшее тело. В комнате было темно и прохладно, и ее маленький носик, торчавший из под теплого одеяла совсем озяб. Роза нехотя повертелась с одного бока на другой, и как только назойливый звон прекратился, с головой укрылась, и снова провалилась в глубокий сон. Через время девушку будто передернуло, она вытаращила глаза, одним резким прыжком поднялась с подушки, и села на край постели. В темноте она огляделась, и стала шарить по прикроватной тумбочке. Нащупав здоровенный механический будильник она схватила его, и подбежав к окну, в которое пробивался слабый желтый отсвет фонаря, воскликнула: - Проспала! Черт побери, я уже двадцать минут, как должна была выйти из дома!       Осыпая себя и свое теплое одеяло проклятиями, она тут же начала сборы. Тетю будить не хотелось, поэтому свет Роза решила не зажигать. В кромешной тьме, на ощупь, она кое-как оделась, и не позавтракав, и даже не умывшись, скорее отправилась на работу.        Роза бежала сломя голову, и потому опоздала всего на десять минут. Но и это не спасло ее от нравоучительной лекции о том, как плохи опоздания и чем они чреваты. Высокий, необъятных размеров мужчина, с жесткой щеткой седых усов, и иссиня-черными жирными волосами, выглядывающими из огромного накрахмаленного колпака, долго и монотонно рассказывал девушке о распорядке дня и о её обязанностях. Кондитерская принадлежала ему, и судя по всему, он весьма бережно и щепетильно относился к ней, так как из его рассказа Роза заключила, что она принадлежала еще его деду, и стойко, и стабильно работала все эти годы, несмотря ни на какие невзгоды. Мужчину звали Фабрис Моренье, и несмотря на его устрашающий вид, смутивший поначалу Розу, он оказался весьма добродушным, и как принято говорить - строгим, но справедливым. Первый рабочий день оказался для девушки несложным, и отметив, как упорно и старательно она выполняет свои обязанности, Фабрис отпустил ее пораньше.       Слегка уставшая, но жутко довольная собой, Роза отправилась домой, помочь тетушке по хозяйству, и пообедать. Немного отдохнув, она собрала в свою старенькую сумку несколько тетрадей и две перьевых ручки (на шариковую у Розы попросту не было денег), и отправилась на запланированные занятия иностранным. Интернат располагался на краю города, и хотя Нант был маленьким городком, добираться до него оказалось довольно проблематично. После обеда выглянуло солнце, воздух значительно прогрелся, и начало морить. Влажная весенняя земля парила под ногами, и непросохшие лужи превратились в склизкую липучую кашу. Роза расстегнула свое пальто, сняла берет, и изнемогая от духоты, порхая как бабочка с одного сухого островка земли на другой, боясь испортить туфли, кое-как добралась до места. Жозефина в этот день была явно не в духе. Может внезапная жара раздражала ее, ведь при таком весе каковым она обладала, любое повышение температуры было тягостно, может она просто была в дурном настроении. Но уроки она закончила рано, и сухо попрощавшись с Розой, попросила прийти ее в среду, так как завтра она, скорее всего, будет занята.       Так, за работой и обучением, незаметно пролетело четыре дня, и вечером четверга Роза отправилась к Августу. По природе своей она была очень чувствительной и не уверенной в себе особой. Новые знакомства, вынужденное общение с посторонними людьми, сильно изматывали ее, и как правило, Розе поскорее хотелось прервать разговор и убраться подальше от новоиспеченных знакомых. Это странное качество утомляло Розу, она умела говорить, была начитанной и не глупой, но неподдающийся объяснению, иррациональный страх перед людьми, скованность и растерянность, порядком мешали ей. Ее страстная, мечтательная натура жила порою в фантазиях, и несмотря на то, что она была ребенком войны, этой своей способности Роза не утратила, а как будто наоборот, лишь укрепилась в ней. Часто, оставаясь наедине с собой она подолгу о чем-то думала, мечтала, представляла и мнила себя кем-то, и в этих ее мечтах не было места неудачам и скованности. В своих фантазиях она представала перед собою красивой и высокой, осунувшееся бледное лицо становилось гладким и румяным, плоская ребяческая грудь наливалась женственностью и формами, она складно и интересно говорила, и все окружающие слушали ее взахлеб. Тогда она казалась себе прекрасной, и только такой, по ее мнению, могли покорится вершины и открыться неизведанные пути. А если вершины не хотели покоряться, то всегда в ее фантазиях появлялся кто-то, кто подчинял их себе и ломал все преграды, и брал ее за руку и вел за собою укрывая от несчастий и бед. Но, как бы там ни было, а жизнь диктовала свои правила, которым, хочешь ты того или нет, приходилось подчиняться. И теперь, Роза такая какая есть, со всеми своими комплексами, недостатками и достоинствами, словно рыба выброшенная на берег, оказалась одна в чужой стране и судьба ее оказалась в ее собственных руках.       Знакомый, как и прежде темный, подъезд встретил Розу душным запахом готовящегося в одной из квартир ужина. Сощурив глаза, и внимательно глядя под ноги, она поднялась на второй этаж и оказавшись у нужной двери неуверенно постучалась. На этот раз дверь отворилась быстро.       - Добрый вечер мадемуазель Вишнецкая. Признаться, не ожидал увидеть вас снова, был уверен, что вы передумаете посещать мои уроки. – стоявший на пороге Август одарил Розу очаровательной широкой улыбкой, и жестом пригласил внутрь. Роза слегка улыбнулась в ответ и внимательно поглядев на него, тут же уличила его во лжи.       Несмотря на то, что до этой минуты Роза, как ни силилась, не могла вспомнить его лица и вообще их первой встречи, сейчас воспоминания о том первом вечере внезапно и ярко вспыхнули в ее сознании, и неуловимую, но очевидную перемену заметила она в своем преподавателе. Лицо Августа было по прежнему напряженным и вдумчивым, но теперь какой-то особый свет исходил у него изнутри, и глаза его мальчишески поблескивали. К терпкому запаху табака и кофе добавился легкий аромат одеколона. Светлая свежевыглаженная рубашка, снова по локоть с закатанными рукавами, сидела на нем как и прежде небрежно, но в тоже время с каким-то особым шиком и лёгкостью.       - Чай, кофе? Знаю, в России больше предпочитают чай. – предложил он и задержал на Розе смеющийся, но настораживающий взгляд.       - Нет, спасибо… Хотя, я бы пожалуй не отказалась от чашечки кофе.       Август молча кивнул и скрылся на маленькой кухне. Роза немного потопталась на месте, нервно сжимая в руках свою старенькую сумку, набитую тетрадками, а затем опустилась на краешек старого дивана и стала осматривать обстановку. Ни одной картины на стене, кроме маленького невзрачного пейзажа, ни одной фотографии.       «Холостяцкая хибара, интересно он женат? Судя по всему нет…» Роза крутила головой по сторонам в поисках чего-нибудь интересного, но в угрюмой, как и сам хозяин квартире, кроме роскошного рояля глазом не за что было зацепиться. Наконец, из кухни показался Август с маленьким серебристым подносом, и двумя крохотными чашечками на нем. Он подошел к Розе и протянул ей одну из шатающихся на блюдце чашек. Она тихо поблагодарила его и сделала маленький глоточек. Кофе был обжигающе горяч, в горле сразу запершило, но Роза подавила кашель и выдавила благодарную улыбку. Все в этой квартире было исключительно мужским. Начиная от тёмных тяжелых портьер, заканчивая свежесваренным крепким как обидное словцо кофе. Ни единой поблажки, ни единой мягкой детали. Все четко, выверено, ничего лишнего. И как-то не совсем не по-французски.       - Мсье Вальц, в прошлый раз, когда вы так учтиво согласились заниматься со мной, вы не указали сумму оплаты ваших уроков. Не могли бы вы назвать ее?       - Ах да, оплата… Верно, я совсем забыл об этом. Быть может она отпугнет вас? – засмеялся Август, и отошел в свой кабинет, откуда вернулся через мгновение, с маленьким листочком в руках.       - Почему вы так хотите отпугнуть меня? Если я доставляю вам неудобства…       - Напротив, я лишь хочу, чтобы вы были абсолютно уверены в том, что вам это нужно. Вот.       Август протянул листок Розе. На нем красивым уверенным почерком значилось несколько цифр. Нижняя губа Розы чуть оттопырилась от недоумения, она хотела было что-то ответить, но смолчала. Одному Богу известно, почему Август записал эту сумму на листке, наверное для того, чтобы Роза визуально смогла оценить ощутимость данной цифры. Конечно, подумала она, той крохотной, хотя вполне приличной зарплаты, что она будет получать у Фабриса ей едва ли хватит на обучение у Августа. Ведь помимо этого ей необходимо оплачивать занятия иностранным, которые куда важнее музыки, да еще и на что-то существовать – питаться, одеваться и покупать предметы первой необходимости.       - Если такая сумма вас не устраивает… - начал было Август, с ироничной самодовольной улыбкой, заметив ее смятение.       - Нет, нет, я согласна. – быстро отрезала Роза и убрала листок в свою сумочку.       - Брать плату я предпочитаю в начале месяца, шестого – восьмого числа, но если вы не уложитесь в срок, я готов подождать еще пару дней.       - Как великодушно с вашей стороны. – съязвила Роза.       Август широко улыбнулся, и на мгновение задержав на Розе внимательный пронизывающий взгляд, пригласил ее за рояль.       - Для начала, повторим мелодию, которую вы с таким усердием заучили в прошлый раз. Заодно вы разомнете свои очаровательные пальчики.       Роза сидевшая рядом с Августом, почти касаясь своим плечом его плеча, вдруг густо покраснела. Впервые, за время их знакомства, он выразил по отношению к ней какое-то подобие комплимента. Впрочем, и это, скорее всего, являлось очередным проявлением его язвительности. Она собралась с мыслями и начала играть.       - Чтож, вполне не дурно, но могло быть безусловно лучше. Вам нужно чаще тренироваться, прошла всего неделя, а вы будто снова впервые коснулись клавиш. У вас дома есть инструмент?       - Да, у моей тетушки есть старинный рояль, он достался ей от деда.       - Тем более, вам не стоит отходить от него ни на минуту.       - Я бы с радостью, но на этой неделе я устроилась на работу, и стала посещать лекции по английскому и французскому языкам… - с гордостью заявила Роза, дав понять, что и без того сильно занята.       - О, это очень учтиво с вашей стороны, окружающим наверняка тяжело вас слушать. Нет, нет, у вас ангельский голосок, но ваш акцент, и специфическая привычка менять местами слова очень затрудняет общение. А куда вы устроились работать, если не секрет?       На первый взгляд Август был - сама любезность, но каждое его слово было буквально пропитано желчью, и улыбаясь, он упивался этим.       - Кондитерская у Фабриса Моренье, недалеко от Сенкант-Отаж…       - Да да, знаю. Помню у меня была знатная, прошу прощения, изжога от его знаменитых фисташковых пирожных.        Август снова растянулся в улыбке и мечтательно, наверное вспоминая тот знаменательный день, закатил к верху глаза.       «Боже, да он просто не выносим» - подумала Роза, и едва сдержавшись, чтобы не ответить ему что-нибудь, столь же колкое и низкое, снова заиграла.       - Нет, нет! - прервал он ее, - На сегодня вы уже достаточно усладили мой слух. Теперь, мы приступим к менее занятной, но гораздо более важной и основополагающей части нашего обучения – изучению теории. Вы ведь, полагаю, знаете, что музыка в первую очередь состоит из нот, и каким бы вы ни были гением, каким бы не обладали слухом, нотную грамоту знать необходимо.       - Конечно. – согласилась Роза, и заметив, каким внимательным и серьезным вдруг сделался Август заговорив об обучении, сама обратилась в слух.       Затем Август поднялся и снова исчез в кабинете, а выйдя оттуда ужаснул Розу целой стопкой всевозможных тетрадей и листков, которые он держал в руках.       - Ну вот, начнем пожалуй с самого простого.        Длинными пальцами он, словно банкноты, быстро пересчитал листы и выдернув из середины один из них, протянул Розе. Черные закорючки, палочки, запятые и хвостики, которыми был исписан листок, закружились в глазах у Розы и она невольно нахмурилась.       - Не бойтесь, все не так страшно, как кажется на первый взгляд. Думаю вы быстро освоитесь. - неожиданно мягко и любезно успокоил ее Август, сел рядом и достав из нагрудного кармана небольшие, в темной оправе, очки, быстрым движением посадил их на переносицу и приступил к объяснению.       - Могу я задать вам вопрос? – внезапно прервался он и внимательно поглядел на Розу через плечо, - Почему вы решили заняться музыкой? Причем, как я погляжу, довольно упорно решили?       - Эм… отец говорил мне, что моя мать была пианисткой… - Роза замялась и опустила глаза.        Эта причина не казалась ей по настоящему важной, и тем не менее, нежная мечта быть похожей на маму, которую отец боготворил, начиналась именно с этого.       - Чтож, ясно. – сухо ответил Август, а затем каким-то само-собой разумеющимся тоном добавил, - Значит, вы просто обязаны научиться играть.