"Пусть все решат зрители"

Успешно проехавшись на такси под играющий фоном такой шедевр российского музыкального искусства, как группа «Бутырка — Запахло весной», Женя пережила еще несколько дней мучительного ожидания репетиций — и вот день икс наконец-то настал, и по «счастливым» обстоятельствам он выпал на тот день, когда весь «Останкино» решили закрыть на ремонт. — Внимание, дети! — сказал Нагиев, как только все участники спустя полгода наконец-то снова собрались у входа. — … И престарелые инфантилы, — добавил он, взглянув на непонятно что забывшего здесь Егора. — Так как у «Останкино» начинает проваливаться крыша, потому что наши господа-гастарбайтеры вечно все откладывают на последний момент, и чтобы эта крыша случайно не упала кому-нибудь из вас на голову, мы решили перенести репетиции на нейтральную территорию. — О-о-о, спасибо! Это очень заботливо с вашей стороны! — сказала Женя, которая в этот момент еле увернулась от отвалившейся от потолка штукатурки. — И что теперь? Нас заставят репетировать в актовом зале за пятьдесят копеек, а Джигурда придет на смену наставникам, пока все на ремонте? — Очень смешно. Нет, наставники переедут с вами, и репетиции будут продолжаться в обычном режиме. — Так, все знакомьтесь, это мой брат, Виктор Викторович Васюта, — вдруг вмешался в общее собрание Юрий Викторович, представив всем своего брата, который в точности, как отражение в зеркале, был похож на него. — И пока я буду занят другими проектами, до конца года он будет вместо меня. Характер у него, если что, не подарок, так что вы поаккуратней с ним. Прошу любить и жаловать. — Виктор Викторович Васюта? Вот это, конечно, повезло с инициалами, все на одну букву, — прокомментировала про себя Женя, беспалевно протиснувшись в самый конец толпы, чтобы ее не было видно и чтобы, в случае чего, ей было видно, в какую сторону бежать. — А как его сокращенно мы будем называть? «ВВВ»? — спросил всех рядом с ним стоящих на галерке Ивайло, будто бы услышав ее. — «ВВВ» Ленинград, «ВВВ» точка ру… — в шутку пропел Ираклий, проведя ассоциативные параллели с этими инициалами. — А если бы у него было бы отчество Дмитриевич, то получилось бы «ВДВ», — вбросила свои ассоциации Женя тоже. И все заржали. — Так, сейчас мы все дружно переходим из «Останкино» в здание «Чайкино», — сказал Виктор Викторович, громко хлопнув в ладоши и перебив общий гул, после чего пинками начал подгонять мелюзгу к выходу, словно козлят в загон. — Скорее! Пока крыша на место не встала! — дал им всем напутствие Нагиев, помахав им платочком из кармана своего костюма на прощание. — О! «Чайкино»… Что-то знакомое… — воскликнула Женя, которую от этих слов на секунду передернуло от флешбеков и которая мимоходом пошарилась в карманах, не завалялось ли у нее там, как обычно, чайного пакетика. — Это там, где чаи гоняют? — Было бы неплохо, — подхватил рядом идущий с ней Ивайло. — Ибо я уже замёрз стоять тут на морозе, как собака. — Это также может быть и то место, где чайки летают, так что не обольщайся, — обломал ему все надежды Ираклий, который тоже шел рядом и не отставал. — Мне интересно, если здание «Чайкино» означает место, где гоняют чаи или летают чайки, то что означает «Останкино»? — внезапно задал вопрос вселенского масштаба про себя Давид. — Место, где будут наши останки, — бросила Женя, вспомнив чуть не убившую ее крышу. От неожиданности и серьезности этой фразы вся компашка резко заржала, а кто-то даже подавился газировкой. Женя обернулась и увидела согнувшегося в три погибели и вытирающего слезы Ивайло, который сам не знал, отчего они у него были больше: от того, как это смешно, или от того, как это больно. — Так, вы как все идете?! — рассвирепел Виктор Викторович, увидев такую наглость, и начал отчитывать их всех, как хулиганов на последней парте. — Так, сейчас же вы должны разделиться на пары! РАСКОРЯЧИЛИСЬ, БЛИН, ВСЕЙ ТОЛПОЙ НА ДОРОГЕ, КАК БАНАНОВЫЕ ПАЛЬМЫ, ЧТО ПРОЙТИ НЕВОЗМОЖНО!!! — Вы хотите, чтобы мы все до места назначения тупо не дошли? — задала на полном серьезе вопрос Женя, которую само слово «пары» уже начало более, чем пугать. — Кнасьева, особое приглашение надо? Иди уже вставай в пару и не мозоль мне глаза! — Ну вот, а так хорошо все начиналось… — театрально-расстроенно протянул Ираклий и смиренно ушел. — Вот это я понимаю, «каждой твари по паре», — вынес вердикт Давид и тоже ушел. — А можно вопрос? — Женя не унималась. — А я не тварь, а можно мне пару не искать? От таких заявок получив в очередной раз словесных звездюлей от Виктора Викторовича, у которого уже сдали нервы, несчастную Женю в итоге выгнали на мороз и ей пришлось добираться до здания своим ходом по метро. С горем пополам добравшись до мистического здания, название которого вызывает навязчивые ассоциации с привкусом бергамота, Кнасьева наконец-то вбегает в лифт, невольно оглядывается в сторону зеркала — и видит в нем нечто похожее на смесь «Звонка» и усталого бомжа. М-да уж, амбразура добираться по московскому метро в час пик, на которую ее любезно выкинули господа-организаторы, оказалась не такой уж и простой. Ступает на гладкий чистый пол — и перед ее глазами вновь длинный, узкий коридор, на котором также не доносилось ни единого звука: везде было тихо, словно в здании школы во время уроков. Не очень-то похоже на этаж, на котором должны проводиться репетиции. Но, немного погодя и сделав несколько шагов, школьница впервые услышала звуки в виде басов, доносящиеся за стенами. Она значительно прибавила шаг и удивилась — неужели это и вправду играет музыка и ее не заманили тайным обманом в логово маньяка, как она до этого думала?

«I took my baby

On a saturday bang

Boy is that girl with you

Yes we're one and the same…»

Уже стоя напротив нужной двери, Женя поняла, что эта музыка более, чем знакома для нее. Но не голоса, певшие ее, так как они повзрослели настолько, что их по первости можно было даже не узнать. Или она опять что-то перепутала и пришла вообще не туда, куда надо? Но, перепутала она или нет, было уже не важно, так как, внезапно осознав, что она опаздывает, школьница тут же собралась и, забыв постучаться, ринулась через только что открытую дверь в помещение, но коварный порог и растянутые у входа провода заставили ее споткнуться и с большим грохотом опереться на дверной проем в позе журавля. И, как оказалось, Кнасьева не просчиталась: перед ней оказалась репетиционная, в которой по-прежнему тускло горели лампочки, с бежевыми стенами и кучей проводов на полу, возле которых, как обычно, копошились люди — а, значит, врожденный топографический кретинизм ее в этот раз все-таки не подвел. И с одной стороны казалось, что все осталось как прежде, как и в «Останкино», но все равно сейчас что-то здесь было по-другому. Взять, к примеру, стоящих в ряд каких-то непонятных подростков, которые почему-то удивленно косились на нее в явном желании где-нибудь закопать. Да-а-а, стоишь себе, поешь, никого не трогаешь, и тут в помещение влетает какая-то девка, срывает репетицию, у которой к тому же еще и непонятная химия на голове — чего же тут удивительного? — Ну что, Евгения, опять опаздываем? — под вновь раздавшийся небольшой шум спросил ее довольно высокий, сидящий на своем месте пианист, погруженный в свои дела. — Я не опаздываю, это метро опаздывает! — на ходу придумала ответ та, не до конца понимая, что происходит. — Ну, судя по тому, насколько сильно вы опоздали, вы догоняли его, бегая за ним прямо по рельсам, — засмеялся пианист, развернувшись к ней лицом. И только лишь после того, как он это сделал, семиклассница тут же вздрогнула, узнав в нем Сергея Сергеевича. — Да я… Да я и так сюда мчалась со всех ног! Одна! По московскому метро с утра в час пик! Да мне памятник ставить надо за такое мужество, а не отчитывать! — начала снова отстаивать свои права Женя, аж чуть не отцепившись от дверного проема и не покатившись кубарем от возмущения. — Скажите спасибо, что я вообще выжила! — Хорошо-хорошо, мы вам похлопаем, — театрально-наигранно похлопал Сергей Сергеевич «Жене, которая выжила», после чего тут же поспешным жестом велел ей садиться на свободное место на «скамейке запасных». — А мы думали, что Вы больше не придете, и поэтому уже забыли о Вас. — Ага, мечтайте, — буркнула Женя и, обрадовавшись тому, что допрос с порога в этот раз пролетел быстро, послушно села. — Сейчас разберемся, что с этим можно будет сделать, — сказал пианист, после чего снова обратился к стоящим в этот момент в ряд финалистам. — Так. Алиса, мы на тебе остановились, продолжай петь. Так все и началось с простой репетиции вступительной общей песни, в которой Женя, естественно, не принимала участие, потому что господа-организаторы забыли ее включить в список финалистов и не дали ей слов, в связи с чем ей пришлось просто смириться и молча наблюдать за ними со стороны. И, не зная, от чего больше: не то от безделья, не то от желания отомстить — она начала снова примерять на себя роль «в каждой бочке затычки» и комментировать происходящее.

«Если, проснувшись, тебе хочется петь…»

— Просыпаясь по утрам в школу, мне хочется не петь, а умереть, — чистосердечно призналась Женя. Правда, ее признание все проигнорировали, за исключением Сергея Сергеевича, который уже грозился выгнать ее за дверь не меньше Виктора Викторовича.

«Ты не стесняйся, не теряйся в толпе!»

— Если честно, я бы лучше затерялась.

«Весь мир улыбнется и затанцует вместе с тобой!»

— Весь мир улыбнется…. Почему мне сначала послышалось, что он долбанется? — Ивайло, еще раз. И Ивайло, не сразу поняв, что к чему, начинает снова петь эти строчки:

«Весь мир долбанется… Блин, я сбился!»

После чего по репетиционной прокатился массовый гогот. — Женя, блин! Рот бы тебе заклеить! — начал закипать Сергей Сергеевич, осознав, что из-за нее уже конкретно начинают срываться репетиции. — Прошу прощения, а где он ошибся? — возмутилась Женя, защищая не то своего бывшего напарника, не то свои права. — Вы хоть знаете, че щас в мире творится? По-моему, он уже и так долбанулся в край! Тут все правильно спето! И слова очень жизненные, и если в песне он споет так, то так будет больше смысла и будет более злободневная тема для общества! — Женя, блин, время твоей самодеятельности с танцами-шманцами и переделками песен уже закончилось, так что уймись и дай нам репетировать. — Понятно тебе? — злорадно повторил за пианистом Егор и вошел в помещение. — Молчать, женщина, твое слово будет восьмого марта. — Вот, блин, и даже не придерешься, что посторонние маньяки-сталкеры на площадке! — возмутилась Женя, увидев рядом с ним его отца-оператора с бейджиком. — Ну ничего, ждать недолго осталось, тогда-то вы у меня попляшете все! — А сейчас какое число? — тихо спросил потерявшийся во времени Кристиан у Льва, заглянув в календарь в телефоне. — Восьмое марта, — ответил ему тот, прямо показывая ему, что он не идиот. — Понятно, — кивнул он и протяжно вздохнул. — Здравствуйте, я не сильно опоздал? — спросил Билан, пулей влетев в репетиционную, и тут же подбежал к микрофону. — Я сейчас быстренько пропою свои строчки и дальше побегу, дел невпроворот. — Давайте, начинайте.

«Здесь нет конкурентов, а соперник — это твой лучший друг!»

— Мне послышалось, или Вы сказали «твой душегуб»? — уже на этот раз на полном серьезе спросила Женя, уже испуганно озираясь в сторону своих соперников. — Женя, иди почисть уши, — сказал Сергей Сергеевич, терпение которого уже конкретно начало держаться на сопле. — Как ты с таким слухом вообще до финала дошла? — Ногами, — буркнула та. — Так, ладно, последние строчки для Пелагеи остались, — поспешно сказал Сергей Сергеевич, уже начиная поторапливаться. — Пелагеи нет, поэтому я проговорю за нее так:

«И если ты в себе уверен, покажи стране, насколько ты…»

— Лох, — закончила Женя. С этой неожиданной концовки все присутствующие в очередной раз выпали. — Че вы ржете? Я серьезно вообще-то! — искренне начала недоумевать она общему смеху. — За себя вообще-то говорю, у которой слов даже нет! — Ну да, даже если ты лох, главное, показывать это уверенно, — подчеркнул Дима Билан, слегка посмеявшись вместе с остальными, после чего поспешно начал собираться к выходу. — Женя, извини, ну никак. Все слова уже разобрали, если только на бэк-вокал тебя, — прояснил ей ситуацию Сергей Сергеевич после того, как прошерстил всю песню. — Я могу репчик зачитать в конце, он как раз там есть. — Еще чего, обойдешься. Осознав, что ситуация безвыходная, Женя снова садится на диван и понимает, что сегодня из-за своего опоздания она с утра обломалась не только на свежую пиццу в столовой, после чего к ней подходит Билан и между делом вручает трек-лист с текстами песен. — Евгения, это Вам, — уточнил тихо он, после чего тут же ушел. Женя внимательно всмотрелась в названия и поняла, что одна из них была на русском, и её она могла прочитать сразу, а вторая была на английском, в связи с чем она долгое время пялилась на второй листок с немым вопросом. — Тебе что-то непонятно? — поинтересовалась у нее Настя, подойдя к ней сразу же после того, как объявили перерыв. — Да, непонятно. Похоже на эльфийский, не могу прочесть, — сказала Женя, показав ей листок с песней. — Ну, песня на английском, называется «Believe», что тут непонятного? — Ой, м-да… Я искренне надеялась, что мне больше не будут давать песен на английском, но нет… — про себя продолжала разглагольствовать Кнасьева, пока внезапно не услышала знакомое название и не встрепенулась. — Что?! Я буду петь песню Димы Билана?! — Это песня Шер, смотри внимательно! — Фух, отлегло! — тут же выдохнула она, театрально схватившись за сердце. — Как камень с души свалился, честное слово! И, в очередной раз поразившись жениному невменяемому поведению, Настя покачала головой от удивления и молча ушла по своим делам. И, пока в помещении какое-то время была тишина и заминка, у Жени наконец появилась возможность внимательно посмотреть полученные бумажки и осознать, на какую амбразуру ее наставник бросил на этот раз. Разобравшись с песней на английском, Женя переключила свое внимание на песню на русском и наконец вчиталась в название и в припев:

«Эти роли не для нас,

Не играем в них сейчас,

Ядовитая, разбитая, убитая я.

Все забыто, решено,

Слезы высохли давно,

На пути к новому миру и счастью я»

После прочтения этих слов у нее что-то щелкнуло внутри от одного осознания… Что эта песня… связана с тем, о чем она ему рассказала тогда на крыше? Поэтому он ее и выбрал? Неужели он помнит? Но не успела она до конца прийти в себя, как обращение Сергея Сергеевича в ее сторону снова вернуло ее в реальность: — Так, финалисты остаются репетировать соло победителя, а ты, Женя, иди в отдельную студию репетировать финальную песню со всеми остальными участниками. — А мне, значит, соло победителя петь не надо? — возмутилась Кнасьева, поразившись такому наглому стечению обстоятельств. — А ты и не победишь никогда, так что тебе это репетировать не обязательно, — вмешался в разговор Егор «в каждой бочке затычка №2». — Егор, вот почему ты не умеешь водить? — искренне поинтересовалась у него Кнасьева, сразу после того, как вышла из помещения в коридор и осознала, что он так и будет идти за ней. — Мне еще рано, а почему ты спрашиваешь? — Потому что если бы ты умел, ты бы плелся за мной хвостиком во все концы Москвы уже на машине и мог бы на худой конец меня подвозить! Так хотя бы хоть какая-то польза от тебя была! — А я тебе нужен только тогда, когда от меня есть польза, да? — Да, я меркантильная. Я много от людей требую: понимания, поддержки и уважения к себе, чтобы меня не обсирали при каждом удобном случае. Невыполнимые требования, тебе не по зубам такое. — Что ты несешь? Не понял ни одного слова. — Ничего, проехали! — не выдержала Женя и тут же оттолкнула его. — А хотя да, я забыла, что ты еще не водишь! Тогда протопали! — Опять избегаешь меня? — Да! О чем еще говорить с человеком, который кроме Фараона и Фейса и не слушал больше ничего? — И что? Какую музыку хочу, такую и слушаю. — А ты не пробовал понять, что музыка бывает разной и что пение от мозгодробильного рэпа очень сильно отличается? — Нет. А зачем? — Вот если бы тебе действительно была бы интересна я и мое общество, то ты бы хотя бы поинтересовался, что я в этом «Останкино»… то есть, «Чайкино», вообще делаю и каким трудом мне это дается! — Чё тут уметь, петь — это легко. — Да что ты говоришь! Ну так иди и пой. Шоу-бизнес по таким, как ты, уже изголодался. Неизвестно, к чему бы мог привести этот жизнеутверждающий диалог, так как где-то в коридоре на первом этаже внезапно послышались какие-то странные нечеловеческие топот и визги, как будто там решили устроить массовую перестрелку из водного пистолета и бои без правил. — Ну что там происходит? Конец света? — спросила про себя Женя, внимательно вслушиваясь в эти странные звуки. После чего Егор, не став разбираться, что это, тут же в страхе убежал прятаться. И Женя, удивленная тому, насколько быстро и легко он капитулировал, вооружилась пластмассовой вилкой и, забыв про репетиции, смело направилась в сторону первого этажа навстречу неизвестности и звукам, напоминающим техасскую резню бензопилой… Конец света начинается…