"Пусть все решат зрители"

И вот, забрав куртку у сонной гардеробщицы, она вышла на улицу в надежде найти автобус и сразу сесть в него, но ничего поблизости, похожего на него, так и не увидела. Лишь только незнакомый, освещённый ночными фонарями сквер предстал перед ней, в котором она совершенно не знала, как ориентироваться, и куда идти. Но, по крайней мере, она наконец могла побыть в тишине одна, чтобы разгрузить свои мысли и эмоции, накопившиеся за этот день, в связи с чем она решила прогуляться по окрестностям, думая, что автобус сам найдется или появится. На улице совсем стемнело, и, судя по замёрзшим ногам, воздух был уже совсем зимним. Недолго походя туда-сюда, она поняла, что долго так стоять на морозе она не протянет. И от этого она начала пристально поглядывать в сторону метро, логотип которого она успела приметить вдалеке, так как у нее возникла шальная идея смотаться отсюда своим ходом, пока никто не видит… И только она собралась сделать это, как тут же услышала голос за спиной: — Кого-то ищешь? Женя тут же одернула себя и обернулась, увидев перед собой Ираклия. — Да так, ищу автобус, — отмахнулась та, перед этим тут же выпрямившись и откашлявшись. — И что-то как-то не нашла. — Ну, ты рано выскочила, так что автобуса не будет здесь ближайшие минут десять точно. — Вот как… — ответила Женя, создав неловкую паузу, после чего она снова заговорила, чтобы поддержать разговор. — А ты чего не со всеми? — Я искал тебя, — сказал Иракли, протянув застеклённый лист с ее именем ей в руки. — Ты так быстро удрала, что совсем забыла про свой сертификат. — Ой, да не стоило, мог бы и потом отдать… — Кнасьева сначала отмахивалась, а потом все же сообразила принять его. — Спасибо. Заметив, что она молча уставилась на свой сертификат и не собирается что-то говорить дальше, Иракли неожиданно решил перевести тему и спросить: — Я заметил, что ты всегда ходишь отдельно ото всех и ни с кем не общаешься. Тебя случайно никто здесь не обидел? — Нет! — тут же выпалила она, а потом, самой офигев от своей резкости, решила ответить по-нормальному, стараясь убедить его, что дело в ней, а не в ком-то ещё. — Вовсе нет… Я всегда была изгоем, так что я привыкла везде ходить одна. Всем все равно на меня, поэтому я наслаждаюсь одиночеством, как могу. — Да? А по твоему поведению так и не скажешь, — Иракли настойчиво пытался достучаться до правды. — Какому такому поведению? — Кнасьева искренне недоумевала, о чем речь. — Ну… Ты являешься примером для раскрепощения многих, — честно признался он, после чего отвёл взгляд в сторону и замолчал. От этих слов и интонации, с которой они были сказаны, Женя почувствовала, как у нее сжались все внутренности. Да они не то что сжались, а как будто провалились все нафиг! — «Примером для раскрепощения многих»?!» — мысленно спрашивала она его, вытаращив на него свои удивлённые зенки, пока тот не смотрел на нее. — «И это говорит тот, кто сам таковым является и делает это круче меня в несколько раз?! Это шутка какая-то, да?!» Какое-то время Женя продолжала так пялиться на него с немым вопросом, в голове формулируя свой ответ, пока внезапно не заметила, что у него покраснели щеки. — «От мороза, наверное», — подумала она, и, решив, что от ее молчания и топтания на одном месте уже конкретно начинают мёрзнуть люди, поняла, что сейчас точно самое время уходить, пока он в край тут не замёрз вместе с ней. — Странно… Не знаю, кто тебе такое сказал, но, вероятно, ты меня с кем-то перепутал, — снова отмахнулась она, после чего слегка замялась и всё-таки решилась признаться и по-нормальному все объяснить. — Я, наверное, поеду на метро. Так будет проще. Все равно мне места не хватает, да и все, наверное, уже устали от моих выходок. — Ещё чего, — тут же возразил Иракли, мигом посмотрев на нее. — Тебя просто так без родителей никто не отпустит. К тому же, я тебе обещал, так что идём за шаурмой, как и договаривались. — Серьезно? А я думала, что ты забыл уже давно… — Обижаешь. Я никогда ничего не обещаю просто так. — Ладно, — в кои-то веки согласилась она, осознав, что продолжать упираться будет уже невежливо. — Только давай передвигаться быстрее, а не то я окончательно здесь окоченею.

***

Прошло несколько минут с тех пор, как московский грузин и чокнутая шатенка вернулись из ближайшей закусочной, перед этим отвоевав свою еду у сумасшедшего шаурмичника, который поначалу не хотел ее делать, потому что его накрыло и он пел «Арабскую ночь» по кругу и не мог остановиться, и подошли к прежнему месту, где уже все начали постепенно собираться у автобуса. И, пока водитель оного вышел покурить, они решили воспользоваться этой возможностью постоять такое длительное оставшееся время на улице. — Нет, с шаурмой я в автобус не пойду, а то неизвестно, какой голодный маньяк на меня нападет в этот раз, а драться с ним у меня уже сил никаких нет, — заключила свой окончательный вердикт Кнасьева, встав неподалеку возле остановки. — Лучше постою в тонюсенькой курточке на морозе. И, будто бы поговорив сама с собой, она начала открывать заветную шаурму, уже готовая откусить ее, пока внезапно не посмотрела на Ираклия: — Подожди, а ты сам не будешь? — Я обещал шаурму только тебе, про себя я ничего не говорил. — Эй! Ну так не честно! Я не могу просто так есть, пока ты просто стоишь рядом и смотришь! Мне стыдно! — Чего-о-о? — тут же оживился он, по-шутливому сделав вид, что он разозлился. — А кто из нас двоих тут замерз, что аж трясется? Осознав, что он прав и с ним спорить бесполезно, она смирилась со своей участью и начала есть шаурму и греться об нее, незаметно и ненавязчиво поднося свои ладони к пару, чтобы хоть как-то согреть их. Она продолжала это делать какое-то время, как вдруг внезапно не почувствовала, как теплая куртка легла ей на плечи. — Так, я не поняла, это чё такое? — тут же спросила она у Ираклия, увидев, как он остался стоять на морозе в одном свитере. — А как же ты? — Меня согревает грузинская кровь, — отшутился тот, интригующе улыбнувшись. — Можешь не переживать. — Опять издеваешься?! — негодовала Женя, заметив снова у него эту улыбку и от этого снова почувствовав подвох. — Я тебя и так уже объела, так ещё и последнюю куртку забрала! Хочешь, чтобы меня совсем совесть замучила и ты слег в больницу с воспалением лёгких?! Если ты на меня поспорил… — Э-э-э-эй! Ты за кого меня держишь? — спросил он, продолжая шутливо улыбаться. — Если даже кто-то из нас и сляжет в больницу, то это точно не я. — Ладно, — тут же сдалась Женя, продолжив есть. — Главное, что мы постоим здесь недолго и лишь бы мне от Ивайло убегать не пришлось, а так пофиг, пляшем. — Что-то мне подсказывает, что ты не только от одного Ивайло убегаешь, — заметил Иракли, усмехнувшись, после чего мигом переключил тему. — Я смотрю, вы с ним не очень ладите. А Фадеев говорил, что ставит на вас большие надежды. — Ага, «надежды», конечно. Мы даже песню, с которой выступать будем, до сих пор не выбрали. А со сломанной ногой я тем более не знаю, что теперь делать и что ему говорить. — Ну, слушай, если ты будешь постоянно бегать от него, то проблема сама по себе не решится. Тебе просто надо нормально поговорить с ним, вот и все. Он же не укусит. — Легко сказать, а вот сделать… — Ну, со мной же ты нормально общаешься, и ничего страшного ведь не произошло. — С тобой — да, а вот с остальными… И не успела она договорить, как услышала голос, окликнувший их. — О, сладкая парочка! Кажется, он сглазил, и это «страшное» все-таки произошло, после чего Кнасьева с ошизевшим взглядом обернулась в полной надежде, что это ей послышалось, но никого поблизости не увидела, кроме размытого силуэта, убегающего в сторону автобуса. И, яростно покрутив головой то на него, то в сторону Ираклия, как неваляшка, она как ни в чем ни бывало начала агрессивно доедать шаурму в непременном обещании отомстить тому, кто это сказал, как только она туда зайдет. Иракли ничего не отвечает на эту мизансцену, а лишь смотрит на ее похолодевшие руки, которые она продолжала держать у пара, и спрашивает ее, переводя тему: — Ты всегда такая мерзлявая или только сегодня так? И Женя, решив, что забыть об услышанном будет лучшим решением, тут же расслабляется и честно отвечает: — Ну, не всегда. Только в последние два года так, так как с тех пор очень похудела. А вот в детстве я весила точно так же, как и ты, если не больше. — Хах, смешно! — моментально среагировал он, мигом включив свою дежурную улыбку. — Правда-правда. Я даже до сих пор ношу одежду больших размеров, потому что привыкла считать себя большой. И даже эта куртка, в которой я сейчас, как минимум на размер больше моего, поэтому мне в ней и холодно. — Если честно, мне даже трудно это себе представить. Но могу поспорить, что ты все равно была милашкой. — Что-о-о? Не-е-ет! — воскликнула Женя, от таких предположений чуть не подавившись. — Вообще не угадал. Я была настолько страшной в своем прежнем весе, что меня в школе за него не буллил только ленивый. Как сейчас помню, мне десять лет, школьный лагерь, и как я вместе с остальными девочками выиграла у мальчиков в соревновании по перетягиванию каната. Это было то ещё унижение. — Почему унижение? Вы же победили. — Да, но мальчики, которые нам проиграли, тогда были иного мнения. Девочки хотели победить любой ценой, вот и взяли в команду самых тяжеловесных, среди которых оказалась и я, чтобы было проще выиграть — и бросили нас на амбразуру. И, естественно, после нашей победы тема нашего веса была самой горячей для обсуждения в раздевалке и поводом для буллинга. Досталось тогда мне от них знатно, так как в своих оскорблениях они не щадили никого: унизили и меня, и мой вес, и мои интересы, и мои чувства… До сих пор вспоминаю, как во мне что-то сломалось в тот день… От поглотивших ее воспоминаний Женя внезапно замолчала и взглядом устремилась вдаль, создав небольшую паузу. Но потом, почувствовав, что от мыслей шаурма уже потеряла вкус, она тут же опомнилась и поспешила вернуть себе аппетит, заговорив снова: — С тех пор я стараюсь никому больше не показывать, что меня всерьёз что-то унизило или задело, и теперь все свои чувства, обиды и страхи я подаю в виде шутки и прикола, чтобы никто никогда не увидел, насколько я могу быть уязвима. — Вот как, — тут же подчеркнул Иракли после своего длительного молчания. — Значит, твое фанатство по Джигурде — это тоже прикол? — Да. Пока я буду фанатеть по нему, я буду знать, что с такими, мягко говоря, «нестандартными» интересами меня точно никто не тронет. Мало кто догадывается, что это всего лишь маска, за которой я прячусь. И это мне только на руку, потому что от этого больше никто и никогда не доберется до моей души и не растопчет ее… — Но… ведь далеко не все люди хотят тебе навредить. — Ну когда как… Тогда в том лагере я тоже думала, что все люди хорошие и что я смогу найти друзей, а в итоге чем все обернулось. Именно поэтому я всегда стараюсь держать оборону ото всех. Потому что поняла, что все люди жестокие, особенно мальчики. — Ка-а-ак? И я, получается, тоже? — снова оживился Иракли, услышав непосредственный наезд в свою сторону. — Нет! — также оживлённо ответила ему Кнасьева, осознав, что она уже сгущает краски. — Ты — исключение. Поэтому я осмелилась тебе обо всем рассказать, потому что знала, что ты меня поймёшь и не станешь осуждать. Между ними снова настала пауза, и Женя, решив, что на этом разговор закончился, начала смотреть в сторону автобуса, погруженной в свои мысли, пока посреди тишины Иракли не произнес: — … Тебе, наверное, было очень больно. Услышав какие-то незнакомые интонации в его голосе, она тут же посмотрела на него, и увиденное заставило ее на секунду обомлеть. Он смотрел на нее с нескрываемым сочувствием. Если честно, она никогда ещё не видела у него такого лица, так как по сравнению с тем зажигательным парнем, которого она привыкла видеть на сцене, это был большой контраст. — Мне и сейчас бо… — поначалу хотела сказать Женя, но потом тут же запнулась и передумала. — Ладно, не будем об этом. Только никому не говори об этом, хорошо? Это типа был секрет, если что. И только сейчас Женя осознала, что произошло. Она… Осмелилась кому-то рассказать правду о себе? — Что-то я разговорилась. В этой шаурме что-то подмешано? — О-о-о-о-о, — прозвучал чей-то притворно-писклявый голос, от звуков которого Кнасьева на рефлексах собаки Павлова чуть не захотела пойти выкручивать себе пальцы ложкой. — Секретики тут у нее, я сейчас умру… Уже даже не глядя, семиклассница поняла, что это был Егор, который явился без приглашения и своим присутствием прервал их душевный разговор. Осознав, что она имеет дело с отморозком, она по привычке продолжила молча есть и с вызовом смотреть на него, ожидая, что он не выдержит игнора и сам уйдет, но тот даже и не думал это делать. — М-да-а-а-а… — протянул он, посмотрев на ее шаурму, уже не зная, до чего домотаться. — Сударыня, а не многовато ли вы жрёте? — СЛЫШЬ!!! ЗАВИДУЙ МОЛЧА!!! — тут же взорвалась та, осознав, что дело гиблое и проигнорировать его сегодня не прокатит. — Она растущий организм, ей можно! — вступился за нее Иракли своей привычной веселой интонацией, мигом поменявшись в лице и в настроении. В какой-то степени она была рада такому развитию событий, так как она испугалась возникшей между ней и Ираклием атмосферы, а благодаря вмешательству Егора она сама по себе улетучилась. Хоть какая-то польза от этого крашеного придурка. — Вот-вот! Вообще нетолерантный! — с такой же живостью в голосе Женя продолжила отстаивать свои права. — Сколько хочу, столько и ем! Ты вообще слышал о таком понятии как бодипозитив? — Ну, слышал, и что? — белобрысый не унимался. — А то, что ты не думай, я сейчас доем шаурму и после этого сразу же наваляю тебе, вот тебе и будет весь бодипозитив! — А можно поинтересоваться, кто ты вообще такой? — спросил Иракли, видимо, не выдержав их перепалок, суть которых он едва улавливал. — Он чмошник! Сталкер и маньяк, который везде преследует меня, не обращай внимание, — ответила за Егора Женя с набитым ртом, доедая последнюю часть шаурмы и агрессивно отряхнув освободившимися руками в полной боевой готовности отвешивать ему звездюлей. — А ты, я смотрю, время зря не теряешь, — продолжал нести всякую ахинею Егор, ничуть не испугавшись. — Вон, замену уже мне нашла. Женя дед стером посмотрела на него. — Было бы кого заменять! Я одинока и свободна, как сопля в самолёте, так что ты явно перепутал меня с какой-то другой Женей, у которой пятеро детей и ипотека, вот и иди к ней и доставай ее! — А по-моему как раз я точно не ошибся. Под стать себе же выбирала, вот и понизила планку. Женя на некоторое время замерла, переваривая сказанное, и сначала не поняла, а потом как поняла. И как только она это сделала, она в край уже не выдержала — и в конце со всей дури шандарахнула ему по башке сертификатом, который на удачу оказался у нее под рукой, в связи с чем рамка от него, слепленная на соплях, осталась висеть у него на шее. — Ну вот и пригодился! — довольно воскликнула она, злорадно радуясь его новому ожерелью. И, пока тот находился в невменяемом состоянии, Женя воспользовалась случаем и с криками «Бежим!» вместе с Ираклием побежала к автобусу. — О, нет! А как же твой сертификат? — спросил ее Иракли, догоняя ее. — Да хрен с ним! — бросила Кнасьева, об утрате ничуть не жалея. И вот, достигнув цели, семиклассница буквально с разбега впрыгивает в автобус, радуясь тому, что опасность миновала. — Я знаю, что бить людей нельзя и могла потерпеть… — уже начала она говорить более спокойно, оказавшись в салоне. — Но когда он начал наезжать ещё и на тебя, то я просто уже не выдержала и рука сама по себе дернулась. Ты извини его, если что, он просто неандерталец. — Ты, наверное, хотела сказать, неадекват? — уточнил Иракли, решив, что она перепутала слова. — Нет, именно неандерталец, — сказала Женя, медленно и аккуратно начиная проходить вдоль рядов. — Потомок австралопитеков. Ладно, я снова встаю в исходную позицию шлагбаума, так что, думаю, тебе стоит поискать место отдельно от меня. — Ага, щас. Я уже обо всем договорился, так что не беспокойся. Кнасьева сначала не поняла, о какой договоренности идет речь, и молча проследовала за ним, пока, миновав ещё несколько рядов, Иракли внезапно не остановился возле одного конкретного места. — Дамы, уступите место ещё одной даме? — спросил он у сидящих, и после того, как Женя подошла поближе, смогла разглядеть на сидениях Рагду и маленькую хрупкую девочку рядом с ней, которую, кажется, звали Арина. — Да-да, конечно, — тут же среагировала Рагда, без лишних колебаний подвинувшись к своей соседке, и тем самым освободила почти целое свободное место. — Все, можешь присаживаться, — заключил Иракли, перед этим сделав жест «белиссимо». — Считай, что я все разрулил. И когда он ушел, Женя продолжала молча стоять и смотреть на это все как баран на новые ворота, пытаясь переварить происходящее. — Ну чего стоишь? — тут же вернула ее на землю миловидная девочка, заговорив с ней. — Давай знакомиться! Я Арина! С Рагдой, я думаю, ты уже знакома. — Пхах, а как ты этого бедного мальчика сертификатом отдубасила! — тут же вступила в разговор Рагда, резко сменив тему. — Давно с Аришей так не смеялись! — Да-а-а, ещё бы! — подхватила та, засмеявшись вместе с ней. — Правда, сертификат все равно жалко, второй такой тебе уже вряд ли сделают. — Подождите! Так вы что, все с самого начала следили за мной? — осознав, что все ее видели, Кнасьева отчаянно пыталась собрать свои шестерёнки в голове, что даже забыла о формальностях по типу поздороваться и сказать как ее зовут. — Ну да. А что, нельзя было? — спросила Рагда, исподлобья взглянув на нее. — Нет, почему, можно, — тут же сгладила углы Женя. — Просто я не думала, что мои шизанутые похождения кому-то будут интересны. — Да-да, конечно, — с сарказмом ответила длинноволосая, интригующе улыбнувшись. — За тобой и Ираклием половина автобуса наблюдала. — Ага! — согласилась Арина, едва подавляя в себе смущённый смешок. — Вас даже прозвали сладкой парочкой Твикс. — Так, я не пойму, это чё за дела?! — задала вопрос Женя настолько громко, что заставила большинство присутствующих замолчать и резко покоситься на нее, после чего не выдержала уже этого внимания и быстро юркнула на сидения к Рагде и Арине и продолжила уже гораздо более тихим голосом. — Да вы ничего не понимаете! Да они скорее не до меня, а до моей шаурмы домотались! Они просто все обзавидовались, вот и придумали от злости всякие небылицы! Или этой половине автобуса совсем что ли заняться нечем?! — Как видишь, нечем, — подтвердила ее предположение Рагда, подавляя в себе усмешку вместе с Ариной. Эта атмосфера Кнасьеву уже начала добивать. — Да я… — она начала отстаивать свои права уже из последних сил. — Да если бы не моя усталость, то я со всей этой половиной автобуса мигом бы разобралась и им всем занятие быстро подобрала, что даже пикнуть бы не успели!!! По типу сломанной техники и вывихнутых конечностей!!! — Ну да, ну да, хи-хи-хи, — в ответ лишь хихикнула Арина, видимо, никак не восприняв все ее угрозы всерьез. Кажется, их с Рагдой даже забавляла и веселила подобная реакция со стороны Жени, и та уж было хотела доказать на конкретных примерах, что это не шутки, но потом, вспомнив, что история повторяется и что однажды за подобное она в итоге уже отхватила от одного товарища в виде своих стремных фоток, решила больше не попадаться на провокации и успокоиться, применив принцип «золотое молчание». — Так, все! Больше ни слова на эту тему не скажу, — четко отрезала школьница, окончательно «заземлившись» на своем месте, всем видом показав, что ей все равно. — О-о-о-о, ну надо же, — протянула Рагда, сделав вид, что поверила. — Попытайся, — подхватила Арина. На этом их разговор закончился и, после того, как автобус тронулся, они уже сидели молча. И пока они ехали, Рагда и Арина продолжали иногда переговариваться между собой на свои локальные темы, слушая в наушниках песню «Royals» на репите, пританцовывая и притопывая, а Женя в это время увлеченно строила дом на своей кнопочной Нокии и достраивала там уже пятидесятый этаж. Тишь да гладь, что по сравнению с тем, как и при каких обстоятельствах она ехала в этом автобусе ещё днём, это было даже подозрительным. Время пролетело незаметно — и автобус наконец причалил к конечной остановке, выпуская всех его обитателей на свободу. И, будучи довольной собой, что она за все это время не заснула и даже никуда не влипла, Кнасьева повалила на выход вслед за остальными, где уже ее поджидала ее подруга Нина. По дороге к ней она ещё долго и тщательно продумывала, как интересно она будет пересказывать ей мюзикл, если большую его часть она проспала, и, решив придумать сюжет на ходу, но лишь бы не рассказывать ей о случившемся за этот день, она уверенно двинулась в ее сторону. В этот раз ей казалось, что у нее все под контролем: из автобуса она вышла, а, значит, опасность миновала, ноги после поездки уже не болели, да и ей было уже совсем не холодно, так как большая увесистая куртка, накинутая поверх ее куртки, согревала ее на отлично… Стоп, что?! — О, привет, Женя! — не дав ей одуматься, окликнула ее Нина, как только она подошла близко. — А чья эта куртка на тебе? Почувствовав, что что-то не так, Женя резко остановилась, пытаясь понять, что именно. И, только осмотрев себя, она поняла, что по-прежнему находится в куртке Ираклия, которую она так и не вернула назад. Также она поняла, что уже не вернёт ее назад сегодня, так как автобус уже давно уехал, а ее владелец наверняка решил, что она среднего развития, раз не сообразила сделать это сразу, и поэтому смирился со своей участью и ушел по своим мегаделам без нее, и что теперь из-за этого она снова погрязла в долгах ещё и ему, так же, как и то, что все ее планы никуда не влипнуть и показаться адекватной в очередной раз безнадежно провалились… Осознав столь величайшую трагедию, Кнасьева снова начала надуваться от эмоций как шар и вместо нормального ответа выпалила лишь одно единственное громогласное: — НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ!!!!!!