Spiegel der Unednlichkeit

… До выступления оставалось меньше пяти минут, однако Райнер никуда не торопился. Он остался один в просторной гримёрной. Несмотря на закрытую дверь, было прекрасно слышно, как в коридоре бегает большой и толстый Ламме, в последний раз проверяя пиротехнику, как орёт на костюмера Кристиан, чей неизменный кожаный жилет в который раз порвался в самый ответственный момент. Где –то неподалёку наверняка сидит маленький Басти, настраивающий свою бас – гитару, а молодой барабанщик Флориан по кличке Шпеки очевидно уже позирует пробравшимся за кулисы журналистам. Райнер затушил в пепельнице сигарету, и, собираясь завершить концертный грим последним слоем туши, посмотрел в зеркало. Отразившееся в нём лицо было практически идеальным и со слоем косметики стало ещё красивее. Он любил себя и уделял большое внимание своей внешности, хотя со временем, это становилось всё труднее. На его коже почти не было морщин, но свежесть молодости не придашь никакой пудрой. Ведь ему уже 45 лет. Моложе его в группе только Шпеки, хотя тот в своей рваной тельняшке даже на сцене выглядит как бродяга. Лучшим всё равно был он, красивый и амбициозный Райнер Моргенрот, истинный ариец с белокурыми волосами и надменными синими глазами, безупречный в своей игре на гитаре. Неожиданно дверь открылась и в проёме показался мощный черноволосый Ламме. Пора выходить, какого хрена ты ещё не готов? - рявкнул он. - Хватит малеваться! Райнер ничего не ответил, только вскользь глянул на гневного фронтмена из - под длинных накрашенных ресниц. Затем быстро одел чёрный концертный плащ, поправил на рукаве широкую красную ленту, имитирующую эсесовскую, взял свою гитару и проследовал за Ламме на сцену. Зал взорвался аплодисментами, а ещё больше — восторженными криками, когда они, все пятеро, появились на сцене. Как всегда — в клубах огня и дыма, они дружно и слаженно начали представление со своего коронного хита «Heimat“ . „Du bist in mir, ich bin ein Teil von dir, mein deutsches Land, mein Vaterland“ - прокуренным басом тянул Ламме, расхаживая туда — сюда по сцене. Ему, высоченному и внушительному, всегда доставалась львиная доля внимания. Наблюдая за Ламме, Райнер видел, как зачастую его внешняя красота становилась малозаметной рядом с мрачным обаянием голландца, да и в конце концов, он же вокалист, а они всегда в первую очередь бросаются в глаза. Но Ламме отличался не только харизмой. Его откровенно националистические извращённые тексты и шокирующее поведение на сцене заставляли обычных людей впадать в ступор и размышлять, не сумасшедший ли он? В любом случае, Ламме можно было или обожать или ненавидеть. Райнер же к нему просто привык. Это они стояли у истоков группы и придумали её ультраправый концепт. Потом к ним присоединились Басти и Кристиан — знакомые Райнера, и сразу Басти привёл своего дальнего родственика Флориана, который был неплохим ударником. Райнер и Ламме верили в успех уже тогда, когда их только сформировавшийся коллективчик закидывали бутылками в захудалом ночном клубе и тогда, когда через несколько лет их довольно популярную группу запретили в Германии признав их тексты пропагандой жестокости и фашизма. В то время Ламме подкинул очень неплохую идею с записью альбома во Франции. Злополучный альбом стал хитовым и с него начался их по настоящему звёздный путь. Но постоянные концерты и выматывающие гастроли не так раздражали Моргенрота, как откуда ни возьмись взявшиеся толпы фанатов и постоянные сплетни в жёлтых газетах. И чаще всего они касались именно их двоих — Ламме и Райнера. Ламме всегда был бабником, поэтому никого не удивляла куча газетных фотографий, на которых был он в барах и ночных клубах, пьяный, в компании случайных шлюх, висящих на его мощных руках. Его скандальный развод с женой обсуждала вся Германия, ведь его дура бывшая не преминула дать несколько интервью, после которых во всех бульварных газетёнках появились статьи о том, что Ламме монстр не только на сцене, но и в жизни. Теперь же голландец практически остепенился, тихо жил с дочерью и внуком и его совершенно не интересовало, что пресса продолжает приписывать ему романы с молодыми немецкими красавицами. Райнер страдал от сплетен не меньше. За ухоженную внешность и подведённые глаза даже на известнейших источниках появлялась информация о его неопределённой сексуальной ориентации, а на предмет его любовных отношений с Басти фанаты настрочили целую книгу тематических рассказов. Сначала Райнер раздражался, а потом привык, и даже начал относиться к этому с юмором. Всё таки слухи не мешали ему получать в постель любую женщину, которую бы он не захотел. Так было всегда — сначала ему помогала красота, а за тем к ней присоединились известность и деньги. Толпы молодых девушек, влюблённых в образ белокурого ангела Третьего Рейха, отдали бы многое за одну - единственную ночь с ним, одним из пяти королей немецкой метал-сцены. В отличие от Ламме Райнер за женщинами не волочился - они сами вешались ему на шею, а некоторые знакомые мужчины по — бабски завидовали его внешности. «Ты, Моргенрот, редкостный гад,»- сказал как-то Басти, напившись после выступления на знаменитом бельгийском стадионе «Король Бодуэн», - «Что в тебе есть, кроме смазливой рожи? Играть на гитаре мог научиться даже медведь...». Тогда Райнер даже не обиделся, так как был сам изрядно пьян, однако позже часто с горечью вспоминал слова согруппника. Ведь у него у одного из всех пятерых было высшее музыкальное образование. И сейчас Райнер стоял на сцене, в длинном чёрном плаще, контрастирующем с ярким платиновым цветом его волос и в буквальном смысле выжимал из своей гитары, которую сам же и разработал, всё возможное. Это их последний концерт в России и они должны отыграть его на ура. Вот уже и Шпеки взмок, колотя изо всех сил по барабанам и голос Ламме слегка охрип от натуги. На хитром лице Басти неизменно красовалась лисья улыбочка, но Райнер знал, что он мечтает, чтобы это всё поскорее закончилось. Руки Моргенрота привыкли к долгой непрекращающейся игре на гитаре, и ему в общем — то было всё равно, сколько осталось песен сыграть. Он даже и не сразу сориентировался, что вместе со своими коллегами играет последнюю завершающую мелодию. Толпа взревела ещё сильнее, а Шпеки, встав из -за своей установки, слегка подтолкнул Райнера в плечо, к краю сцены, и все пятеро одновременно опустились в благодарном поклоне. Толпа не унималась, сверху на них всё ещё падал пепел от погасших искр фейерверка. «Моргенрот!!!» - неожиданно донёсся до ушей Райнера чей-то истошный крик, он поднял свою белокурую голову и натянуто улыбнулся куда -то в толпу. Позже, уже за кулисами, после традиционного распития бутылки текилы, Райнер почувствовал, как сильно устал. Ни с того ни с сего разболелась голова, а в глазах начало всё расплываться и двоиться. На налетевших как стая ворон журналистов хотелось наорать нецензурной бранью и отправить гореть в аду. Пусть лучше Шпеки с ними разбирается, он молодой конь, ему 40 нет, да он, судя по широкой улыбке и не устал — только вспотел от стараний. Ламме и Кристиан, похожие на копчёных асфальтоукладчиков, скрылись в малозаметном углу, решила уговорить на двоих оставшуюся текилу и взбодриться перед афтерпати. Маленького лиса Басти вообще нигде не было видно - очевидно он, проворно улизнув от репортёров, уже сидит в гримёрке и отчитывается по телефону жене и сыну о концерте. Райнер устало провёл по волосам длинными пальцами с накрашенными чёрным ногтями. Несколько волосков зацепились за тяжёлую золотую печатку на среднем пальце правой руки, и Райнер недовольно поморщился. И тут же, глянув в удачно подвернувшееся зеркало, скривился ещё больше, увидев на верхних и нижних веках полосы размазавшейся туши. Но наводить марафет не было никакого желания, хотелось быстрее добраться хотя бы до гримёрки и выпить болеутоляющее. Старой развалиной себя ощущать не хотелось. Резко развернувшись, Райнер едва не столкнулся с какой- то странной девчонкой, бросившейся ему прямо под ноги. Его давно перестала удивлять наглость журналистов, но сейчас он слегка опешил. Убрав с лица упавшую платиновую прядь, он тут же понял, что девчонка — не газетчица, а пробравшаяся за кулисы поклонница. Она застыла перед Моргенротом, глядя на него широко раскрытыми глазами, в которых было всё вместе — испуг, изумление, восторг, обожание... Обычная девушка фанатка, толпы которых дежурят у отелей, где они останавливаются и у служебных выходов на концертах. Низший сорт. Нужно сматываться, пока не пристала с автографом и фотками. Брови Райнера презрительно изогнулись и он, смерив девчонку ледяным высокомерным взглядом, отправился прочь, в гримёрную.