Forever and a day

*** Паша поежился и натянул капюшон толстовки еще ниже, тщетно пытаясь скрыться от дождя. До дома оставалось десять минут ходьбы, но этого было вполне достаточно, чтобы он промок окончательно. В последние пару недель Москва как будто перенеслась в южное полушарие, и весна вдруг превратилась в осень, щедро одаривая город ливнями и ледяными ветрами. В такую погоду ни один человек не захочет и носа высунуть на улицу, но когда вечером нужно встретить Лиду с симфонического концерта и проводить ее до дома, Паша даже пикнуть не смел, и не потому, что он был обязан этой женщине если не всем, то многим. Просто это было тем, что и означает быть семьей – заботиться друг о друге. Это было тем, что означало быть хорошим мужем, сыном, другом – помогать Вадиму, Лиде, доказывая им каждый раз, что он не просто какой-нибудь оболтус и юный осквернитель пейзажа, но человек, на которого можно положиться. Почувствовав вибрации мобильного телефона, Паша достал его из кармана и улыбнулся мерцающей на дисплее фотографии жены. Он быстро снял наушники плеера и окоченевшим пальцем нажал на зеленую кнопку. Катин голос раздался тут же, не дожидаясь его «Алло»: - Кажется, мой муж где-то заблудился, ты случайно его не видел? - Ммм, даже не знаю, опиши его? - Паша, улыбаясь от уха до уха даже не смотря на дрожь от холода, остановился у светофора, который показывал красный и стал нетерпеливо отсчитывать цифры на круглом экране. - Высокий, сильный, волшебные серо-зеленые глаза, нахальная улыбка, и в данный момент он, скорее всего, дрожит, промокший до нитки, потому что носить с собой зонт – это по его представлениям «как-то не по-мужски»… - Да, вроде идет здесь один такой… - Паша, так и не дождавшись, когда загорится зеленый, бросил быстрый взгляд по сторонам и рванул вперед. Захватив свое отражение в одном из окон, он хмыкнул. Хорош собой, ничего не скажешь: промокший и скрючившийся от холода, он мог бы установить новый рекорд по быстрой спортивной ходьбе – бежать просто не было сил. Было уже около одиннадцати часов вечера и все, чего Паша хотел в этой жизни – забраться в горячую ванну, желательно в компании его жены. - Передай ему, чтобы шел быстрее. Его жене холодно и грустно… - Голос Кати прозвучал уныло. Паша тут же представил, как она сидит сейчас на диване в гостиной, закутанная в плед, телевизор включен, но в бесшумном режиме, потому что она ненавидит телевидение, но пустоту в квартире ненавидит еще больше. Уютная и родная. Единственная, кто по-настоящему ждет… Подняв голову, он улыбнулся, глядя на свет в их окнах. - Я уже могу видеть, что ты опять забыла выключить свет в кухне… Буду через пять минут. - Я засекаю время… Послав звонкий воздушный поцелуй в трубку, Паша отключил телефон и засунул руки в карманы куртки, пытаясь хоть немного их отогреть. Только сейчас он заметил две фигуры, движущиеся позади него, но не придал этому никакого значения. Их район был вполне благополучным и, несмотря на то, что всякий раз, когда Катя возвращалась домой вечером, Паша в обязательном порядке встречал ее, это было скорее его личной паранойей, чем необходимостью. Уже дойдя до своего подъезда, он услышал свист и повернулся, чтобы увидеть мужскую фигуру на соседнем крыльце. Как только Паша обратил на него свое внимание и остановился, мужчина снял капюшон куртки и вышел в круг света от фонаря. - Волжанский! – Гость насмешливо поклонился, заставляя Пашу скривиться от отвращения от одного только вида этого человека. В одно мгновение забыв о дожде и о том, как он замерз, он скинул капюшон и подошел к парню, инстинктивно вытаскивая, сжатые в кулаки руки из карманов. Человека, который стоял перед ним он без единого сомнения узнал даже в тусклом свете полуночной улицы. Чуть выше его самого, коротко стриженные светлые волосы, наглый оскал, стерильно-правильные черты лица, по которым так и хотелось врезать… - Савин? Мало огреб в прошлый раз, еще захотел? - Просто решили с ребятами нанести ответный визит… Краем глаза Паша заметил, как двое его спутников подошли сзади к нему вплотную. - Кишка тонка одному ходить по темным улицам, а, Савин? С какой целью пришли эти люди было ясно, как день и у него просто не было другого выбора. Прежде чем кто-либо из парней смог что-то сказать или сделать, Паша искренне улыбнулся всему идиотизму ситуации и сделал единственное, что он мог в данный момент – врезал Савину кулаком в челюсть. В тот же момент по Пашиным почкам пришелся удар от одного из парней сзади, в то время как второй впечатал его в стену дома, разворачивая лишь для того, чтобы как следует ударить по ребрам. - Последнее слово всегда остается за мной, понял, ты, урод? – Савин, утерев кровь с губы, схватил Пашу за горло и от всей души ударил в живот. Потеряв способность дышать, Паша все же нашел в себе силы для ответного удара лбом. Это было последнее, что он смог сделать, прежде чем получил очередной удар в челюсть. - Это, - Савин, обхватив руками шею Паши ударил его коленом в солнечное сплетение, - за сломанную руку и накрывшиеся соревнования… А это, - по Пашиному животу пришлось еще два удара, - за то, что отец забрал машину и лишил части содержания… И если я еще хоть раз увижу твою рожу или ты еще хоть слово скажешь моему отцу, я закопаю и тебя и твою девчонку. Понял? - Пошел ты на хер… - Паша усмехнулся, и дернулся было вперед, но двое парней все так же крепко держали его у стены. Савин, ударив его еще раз кулаком в живот, явно наслаждаясь тем, что его противник уже обессилил от боли и ударов в голову, даже не собирался останавливаться на достигнутом. Внезапно, входная дверь подъезда издала пикающие звуки, и Паша мысленно вздохнул с облегчением. Удары тут же прекратились, и его больше никто не держал у стены. Паше пришлось собрать все силы в кулак, чтобы только остаться пришпиленным к стене в вертикальном положении, твердо решив, что не доставит удовольствия этим трем ублюдкам видеть его на коленях. Все его тело пульсировало от боли, в голове гудело так, словно снаряды разрывались один за другим и он уже не мог ничего видеть сквозь темную пелену, которая застила ему глаза. И все же он мог слышать зычный голос Аслана, их соседа снизу и не менее зычный лай его немецкой овчарки. Паша никогда так не был рад слышать лай этой псины. Она обожала Катю, но решительно ненавидела его самого, облаивая при каждой встрече и несколько раз даже пытаясь покусать. Пытаясь отдышаться, Паша уже не обращал внимания, что происходит вокруг, ровно до того момента, как знакомая нежная ладонь легла на его уже начинающую распухать щеку. Еще одна рука обхватила его торс и Паша открыл глаза, с трудом фокусируясь на огромных испуганных Катиных глазах. - Меня тут задержали немного… - Пробормотал он, и Катя нервно рассмеялась сквозь слезы, буркнув «Дурак!». Как только к тонким рукам Кати добавились еще одни, сильные и крепкие, Паша, наконец, позволил себе немного расслабиться, перенеся большую часть веса на соседа, но все равно изо всех сил стараясь держаться прямо. И почему-то единственным, что беспокоило его всю дорогу до их с Катей квартиры была не разрывающая каждый его внутренний орган боль, а то, что Катя выбежала в такой холод босая… *** - Катенька, насколько я могу судить, никаких серьезных повреждений нет, но вы же понимаете, что такой осмотр – не самый надежный. Поэтому, пожалуйста, с утра первым делом – в больницу. Как бы Павлик не сопротивлялся. Это ослиное упрямство у него от деда, ей-богу... Катя устало вздохнула и из последних сил ласково и благодарно улыбнулась старенькому, но весьма живому доктору, который по совместительству и счастливой случайности был их соседом по этажу и старым другом Пашиного деда. - Спасибо вам, Петр Николаевич… Извините, что так вытащила вас среди ночи из постели, на скорость «Скорой» надежды было мало… - Да ну что вы, Катенька! Я Павлику коленки перевязывал, когда он их совсем еще карапузом разбивал, да и дрался он с мальчишками во дворе только так, ох и шалопай был! Катя до боли закусила губу. Пока она бегала за доктором, пока он осматривал Пашу – она держалась, хоть и тряслась как осиновый лист, раз за разом проглатывая ком в горле, не позволяя себе плакать. Но теперь ее силы были на исходе… Петр Николаевич, обувшись и, переключив свое внимание на Катю, ласково положил ей руки на плечи, успокаивая: - Катенька, милая, ну не волнуйтесь вы так! Ну, попал парень в заварушку, эка невидаль! Через пару дней будет снова скакать, как ни в чем не бывало! Катя быстро смахнула слезу и, шмыгнув носом, поблагодарила соседа еще раз и проводила его. Закрыв за доктором дверь, она несколько раз проверила замки и на всякий случай закрыла один из замков на ключ. Захватив из морозилки упаковку замороженных овощей, Катя прошла в гостиную, где Паша полулежал на диване, прижимая к лицу практически уже полностью растаявший лед. Они оба молчали. Паша – потому что сил не было даже на дыхание, не то что на слова, Катя – потому что ком в горле не давал ей произнести ни звука. Руки тряслись и не слушались, в голове был кавардак из мыслей, кавардак из чувств – начиная от бешенства и заканчивая страхом. А еще была злость. Не на тех людей, которые избили ее мужа, а на самого мужа, которого она предупреждала обо всем этом… - Что посеешь, то и пожнешь, хм? – Тихо пробормотала она, меняя компресс на лице Паши. Он лишь стыдливо и виновато ответ взгляд, не решаясь смотреть ей в глаза. ~ Паша обвел подземную парковку, на которой он провел последние сорок пять минут скучающим взглядом и продолжил тихо напевать себе под нос мелодию, играющую в наушниках плеера. В описании к этому элитному жилому комплексу в интернете было сказано, что круглосуточная охрана всей территории дома и парковки обеспечена. Как же, как же. Он слонялся здесь уже почти час, и если в этом комплексе и была охрана (которую он как-то не заметил), никому из них и в голову не пришло, что это может быть как-то подозрительно. Очередной пассаж к теме «Угадай страну по фотографии», не иначе… Очередной звук приближающейся машины отвлек Пашу от его мыслей, и он выглянул из своего укрытия за колонной. Знакомый по описанию черный «Лексус» подъехал к нужному парковочному лоту и Паша, почувствовав волну нервного возбуждения и злости, вышел вперед, направляясь к водителю. Из автомобиля вышел парень лет двадцати, короткие светлые волосы, немногим выше самого Паши, смазливое лицо. Все сходится. Паша свистнул, привлекая внимание водителя. - Вячеслав Савин? – Парень, услышав свое имя, остановился и развернулся лицом к Паше. - Мы знакомы? - Вряд ли. Но ты точно знаешь мою жену. Ты сбил ее на пешеходном переходе на этой машине четыре дня назад… - Без лишних слов Паша сначала ударил парня кулаком в челюсть, а затем, не теряя ни секунды, взял его плечо в крепкий захват и как следует вдарил по пояснице коленом. Не давая Савину шанса придти в себя и ответить на удары, Паша скрутил его, прижав лицом к багажнику его же автомобиля. Зажав болевую точку под ребрами парня и заставляя его громко застонать от острой боли, он наклонился так, чтобы его было отчетливо слышно. - Слушай сюда, ублюдок. Мою жену зовут Катя Волжанская. Она никому и никогда не сделала в этой жизни ничего плохого. А ты просто взял и наехал на нее своей гребаной машиной и уехал, даже не взглянув, что с ней. И вдобавок ко всему еще и отмазался от полиции. А я хочу, чтобы ты понял одну простую вещь. У каждого человека, которого ты встречаешь на дороге, есть те, кому этот человек дорог. И это тебе повезло, что моя жена отделалась лишь ушибами и испугом. Потому что если бы травмы были чуть более серьезными – я бы тебя на куски разорвал голыми руками… Паша от всей души ударил кулаком в челюсть парня и, надавив под ребра еще раз, развернул его к себе. - Ты хоть знаешь, кто я, кто мои родители? – Промямлил тот, с трудом фокусируясь на лице Паши. - Да плевать мне, кто твои родители. А ты сам – всего лишь моральный урод, который думает, что ему все позволено. У меня для тебя новость – это не так, и отвечать тебе придется. Савин, выйдя из оцепенения, в которое его послала неожиданность атаки и боль, наконец, сфокусировался и смог хоть как-то придти в себя, оттолкнув Пашу и ударив его кулаком в лицо. Паша же, даже не обратив внимания на боль, обжегшую его голову, блокировал следующий удар и повалил Савина на бетонный пол, теперь уже подключая ноги, совершенно не задумываясь о том, насколько это «этично» - бить лежачего… *** Паша вышел вслед за Андреем Камориным на крыльцо и поежился от морозного вечернего воздуха. Теперь в его список идиотских поступков можно было добавить еще один – три часа в «обезьяннике» в местном отделении полиции. Каморин был в бешенстве и явно был готов накостылять ему самому, однако, все же сдерживал себя. Сам Паша выбрал стратегию молчаливого игнорирования окружающих – он сделал то, что сделал и не чувствовал себя виноватым ни на грамм. - Эта сигарета – на твоей совести… - Пробормотал Каморин, щелкая зажигалкой и затягиваясь. Насколько Паша знал, Андрей вообще не курил. Телефон в его кармане в который раз за последний час надрывно зазвенел и Каморин, даже не вытаскивая его, нервно сбросил звонок. – Ты хоть понимаешь, чем это могло для тебя кончиться? Парень в больнице, его отец – политик, ты хоть иногда думалку включай! - Сказал организатор турагентства «Счастливый путь»… - Зло ответил Паша, собирая с поручня лестницы талый снег и прижимая его к разбитой брови. – Ты себя-то вспомни, когда Лизе автомат к голове прикладывали. Хорошо у тебя думалка включалась? Андрей не нашелся, что на это ответить и сделал еще одну глубокую затяжку. - А сделать все как-то так, чтобы не пришлось вызволять тебя из кутузки, ты не мог? - Кто ж знал, что охранники там все-таки есть… - Паша пожал плечами, прекрасно понимая, как нелепо смотрятся любые его попытки пошутить. - Мне как будто своих проблем мало… - Вздохнул Андрей и пнул ногой ком грязного снега. - Можешь вернуть меня обратно за решетку. – Буркнул Паша и направился к машине Каморина. - Такая голова, а такому идиоту досталась... - Андрей отшвырнул недокуренную сигарету в сторону и двинулся следом за другом… Всю дорогу до дома они оба молчали, и только когда машина остановилась у подъезда, Паша спросил: - Ты сказал Кате? - Да... Слушай, ты действительно считаешь, что ты прав? - Абсолютно. – Бросил Паша, резко выскочив из машины и хлопнув дверью. *** В квартире было темно и тихо. Паша разулся и прошел в кухню, единственное место в доме, где горел свет. Катя сидела за столом и, отрешенно уставившись в одну точку, мешала ложкой чай. Бледная и осунувшаяся, она даже не обратила на него внимания, не подняла глаз. Паша налил себе стакан воды и сел за стол рядом с ней. Немного помолчав, не зная, с чего начать, он все же произнес: - Отец этого козла оказался нормальным мужиком. Сказал, что сам разберется с сыном за наезд, без полиции, в обмен - у него нет претензий ко мне. - Супер. – Прошептала Катя и только теперь взглянула на мужа. Встав из-за стола, она открыла один из кухонных шкафов и достала аптечку. Как только намоченный в перекиси водорода ватный диск коснулся Пашиной разбитой брови, он зашипел от боли, но Катя лишь сильнее прижала компресс к ране, не обращая внимания на гримасы мужа. Она делала все это, не проронив ни слова. Когда она накладывала на рану слой из заживляющей мази, Паша положил одну руку на ее талию, а другой коснулся ее щеки, заставляя посмотреть ему в глаза. - Кать… Ты злишься? - Нет, Паш, я не злюсь. – Катя, закончив с его лицом, освободилась от его хватки и села на стул, осматривая разбитые костяшки пальцев. - Ты злишься. – Констатировал факт Паша. - Нет. Я не злюсь… – Катя вскинула голову и посмотрела мужу в глаза. – Я в бешенстве. - Я не мог иначе, Кать… - А чего ты теперь от меня ждешь? – Катя отбросила в сторону вату, которой протирала рану и встала настолько ловко, насколько позволяла ушибленная нога. - Медаль тебе нарисовать? Я тебя просила не делать этого! Все, чего я хотела – это просто забыть обо всем. И вместо того, чтобы действительно помочь мне, ты заставил меня с ума сходить от страха. Отец этого парня – политик. Он мог тебя просто закопать! О чем ты вообще думал? – Катя не помнила, когда в последний раз она так повышала голос и повышала ли она его так вообще когда-либо в жизни. Но говорить тихо она просто не могла. Ее буквально разрывало изнутри от эмоций – страха, злости, обиды… - Я думал о тебе. Кто-то должен был объяснить этому уроду, что он не может безнаказанно сделать кому-то больно. Когда больно тебе – больно мне. И я сам закопаю любого, кто обидит тебя. - Ты думал о чем угодно, только не обо мне… - Катя устало облокотилась о столешницу и пальцами сжала переносицу, пытаясь не расплакаться. Не говоря больше ни слова, она вышла из кухни. Паша мог слышать, как она хлопнула дверью ванной, не забыв при этом защелкнуть замок. ~ *** Катя уложила грязную одежду мужа в стиральную машинку и запустила ее несколькими нажатиями кнопок. Сняв с себя старую Пашину футболку, перепачканную кровью и все еще влажные от ее короткой прогулки под ливнем домашние штаны, она забросила их в корзину для белья и, открыв дверь душевой кабины, присоединилась к мужу. - Ты как? – Она тут же обняла облокотившегося к стене Пашу, словно боясь, что он упадет. Это было довольно бессмысленным, учитывая то, что если он действительно соберется отключиться, она его вряд ли удержит. - Нормально… - Пробормотал Паша и поднял голову навстречу струям воды. Крепко обхватив плечи жены, он прижал ее к себе, даже не обращая внимания на то, как такого от контакта заныли все ушибленные места. – Прости меня, Кать… - Мхм… - Катя прижалась щекой к груди мужа, больше не стараясь сдерживать слезы. - Ты злишься… - Нет, мне просто больно. - Прости… Я не думал, что он придет к нам домой… Не думал, что у него хватит смелости… - Поэтому он и привел с собой еще двоих… - Прости меня… - Еще раз прошептал Паша и сжал ее тоненькую фигурку несмотря на то, как каждый его сустав и орган ныл от тупой боли от любого усилия. Теплое, обнаженное, влажное тело жены было самым лучшим для него успокоительным. Катины ласковые руки скользили по его плечам, спине, талии, словно пытаясь смахнуть с них все раны. Катя встала на цыпочки и прижала свой лоб ко лбу мужа. - Я чуть не умерла, когда выглянула в окно и увидела тебя с этими уродами… - Катя шмыгнула носом и Паша крепче прижал ее к себе. Если бы у него было больше сил, он бы подхватил ее на руки, прижал к стене и успокоил самым действенным в мире способом, но все, на что он был способен прямо сейчас – лишь самому облокотиться о стену и крепко обнять свою маленькую жену. - Ты помнишь, как умерла моя мама? – Катя спросила это так тихо, что Паше сначала показалось, что он ослышался. - Врачебная ошибка… - Одно неверное движение хирурга лишило меня матери. Этот Савин мог принести с собой оружие, мог ударить очень неудачно… И они могли лишить меня тебя. Ты понимаешь? Паша поморщился от этой мысли, словно от еще одного удара. Он мог бы начать ненавидеть тех людей, которые избили его, но в данный момент он ненавидел только одного человека – себя самого. Когда-то он сказал Кате, что сделал Савину больно потому, что тот сделал больно ей. Теперь боли было в два раза больше. Она права – что посеешь, то и пожнешь… - Я не знаю и не хочу узнавать, каково это – жить без тебя… - Обещаю, больше никаких избиений нервных детей политиков... - Паша улыбнулся той стороной губ, которая не была разбита. - На один пункт в списке идиотских поступков меньше... - Тихо проворчала Катя, но все же улыбнулась в ответ. Нежно проведя ладонью по распухшему лицу мужа, она вздохнула, чувствуя очередной приступ слез. - Такая голова, а такому дураку досталась...