Укрощение строптивой

      Поля сидела в потемках перед трельяжем и расчесывала влажные волосы, задумчиво напевая при этом песню Пташечка. Она не замечала даже, как смолкли, разговаривавшие между собой баба Люба и Дима. - Поленька! Дочка! Как же поешь ты больно красиво! Душевно-то как! У меня даже слезы выступили. - действительно, бабуля сидела и утирала слезы уголочком платка. - Спасибо, бабуль! - улыбнулась девушка. Та только покачала головой. - Вот ведь как петь-то надо! Кого надо по телевизору показывать-то! Не то что там Киркоровы да Биланы всякие! - А чем это вам Билан не нравится? У него, между прочим, диапазон три с половиной октавы! - не удержался Дима. - А чегой-то ты взъелся-то так? Иль родственник твой? - удивилась баба Люба, бросив на него подозрительный взгляд. - А ведь похож, и правда! Я-то ведь думала, и кого ты мне напоминаешь! - всплеснула руками она. - Да не родственники мы, похожи просто. - Ладно, ладно! Но Билан этот не особо мне нравится. Хоть и мои внучки его слушают. Ну, красивый, да, прям как ты. - хозяйка снова покачала головой, - А по мне так выделывается больно много. И чего все скачет он, не угомонится никак, все изображает кого-то. Да завывать уж слишком любит.       Дима в жизни слышал много критики. Но что-то слова бабушки его задели. И Полька, предательница, сидит посмеивается. - Ой, ребятки, что-то устала, я, спать хочу. Время позднее, постели надо расправлять. Минут через десять с дивана уже слышалось ее тихое посапывание. Пелагея тоже, почистив зубы, забралась на кровать.       Делайте с ним что хотите, но спать в доме рядом с ней он не будет. Потому что еще одну такую же ночь он больше не выдержит. Выйдя из избы, Дима прошел на веранду. Найдя там покрывало с одеялом, и прихватив их с собой, он направился на сеновал. ОНА поймет и придет, если захочет. Он не может ее принуждать. Пускай сделает выбор сама, что ей нужно. В потемках он забрался наверх и взбив хорошенько сено, устроил себе импровизированную постель, накинув на него покрывало. Раздевшись, он улегся и закрыл глаза. Перед глазами стояла испуганная, дрожащая Поля. Он вновь вспомнил и страх и злость, которые ощутил тогда на речке. А затем облегчение и внезапную, дикую страсть, ураганом сметающую все на своем пути.       Сколько уже времени прошло? Час? Два? Три? А он все ждал и ждал. Почему? Неужели думал, что она придет? Да как же! Жди! До первой звезды! Только вот звезда на небе была уже далеко не первая. Его правильная девочка Поля строит из себя недотрогу, а сама сгорает от страсти. Он же видел. Видел и чувствовал. Ради чего, спрашивается? Ради каких-то принципов, никому не нужных? Да нет, видит, наверное, уже десятый сон. А может мучается сейчас без сна также, как и он, ворочается и сминает под собой простыни?       Все таки она не придет, смирись! А лучше тогда надо было остаться в доме и попросту соблазнить ее, это было-бы совсем не трудно сделать, подумал он, почувствовав болезненное разочарование. Только вдруг бы она возненавидела его после этого? Внезапно Билан услышал внизу какие-то шорохи. Сердце его быстро встрепенулось, забившись сильнее. Привстав, Дима прислушался. Неужели пришла?.. А это значит... Он боялся даже подумать об этом. Почувствовал себя неопытным мальчишкой, которому все предстоит первый раз. Дима вздрогнул, когда что-то загремело. Испугавшись, что Поля себе что-нибудь повредит в кромешной темноте внизу, он вскочил, но услышал затем, как тихонько заскрипела лесенка под ее весом. Присев, он подал ей руку и Пелагея вцепилась в него своими ледяными пальцами.       А потом они стояли в лучах лунного света, струившегося из маленького окошка, в полнейшей тишине и глядели безмолвно друг на друга в ожидании. Ее руки медленно согревались в его горячих ладонях. Он не двигался, вновь давая ей шанс уйти - ведь назад пути уже не будет. Поля это прекрасно понимала, когда шла сюда. Она пожалеет еще, что пришла. Тысячу раз пожалеет... Но о том что не пришла, пожалеет сто... миллион тысяч раз. И сейчас она будет делать все, что хочет, без всякого стыда... Сегодня он только ее, как бы потом не сложилось. Пальцы ее заскользили, гладя его обнаженный торс, который дрогнул под ее руками. Она провела большими пальцами вокруг его затвердевших сосков и он шумно выдохнул. Приблизившись еще ближе, Пелагея ощутила его сбивчивое дыхание на своей макушке. Поцеловав его в ключицу и вдохнув запах его кожи, она подняла голову и заглянула в глаза, в которых горел огонь страсти и еще чего-то. Чего?.. Что это? Робость? Перед ней?.. Неужели он может это испытывать?       Сердце томительно забилось, когда привстав на цыпочки, она нежно прикоснулась к его губам. Больше он не мог выдержать, застонав, Дима рывком притянул ее к себе так, что она вскрикнула. Он сжал Полю в своих объятиях и она не могла выдохнуть. Дима приник к ее губам. Впился в них. Жадно. Требовательно. Опалял ее кожу своим жарким дыханием, оставляя огненные следы. Он расстегнул молнию на ее халатике и скинул его. На ней не было белья и когда она предстала перед ним полностью обнаженной, он замер, судорожно втянув в себя воздух. Он упивался красотой ее женского тела, проводя ладонями по его изгибам. Наслаждение разливалось по их телам тягучей массой, которая скапливалась внизу живота, требуя удовлетворения. Дима потянул ее вниз, заставляя лечь на спину и навалился сверху. Как же ей нужна была эта тяжесть. Она так давно хотела ее ощутить. И теперь эти прикосновения их оголенной кожи - его и ее, как оголенные провода, вспыхивали короткими замыканиями и пропускали между собой ток их страстного желания. Его тело опьяняло, безудержно влекло и она чувствовала его возбуждение, отчего внутри пульсировала сладкая боль. Хотелось слиться с ним в одно целое и не отпускать. Растворится в нем без остатка. - Моя... моя! Только моя! Ты слышишь? - прошептал он ей на ухо, заставляя тело выгнуться навстречу его желанию. Да... Это так. Она наслаждалась этими словами, они наполняли ее невыносимым счастьем. Поцелуями, опаляющими кожу он спускался вниз по ее шее губами, в то время как руки изучали каждый кусочек ее тела. Ненадолго его губы задержались на жилке, ощущая биение крови, а следующей их остановкой была ее набухшая, затвердевшая грудь. Он жадно припал к ее вершине. Кончиком языка Дима медленно обвел контуры ее соска и принялся ласкать его языком и губами, после чего слегка его прикусил. Пелагея вскрикнула от пронзившего ее наслаждения, а он продолжал делать то же самое уже с другой ее грудью. Кровь огнем пробежала по венам девушки, она задрожала, когда его руки коснулись внутренней части ее бедер. Еще немного и она потеряет сознание от охватившего ее желания. - Я хочу тебя! - услышал он ее низкий, хриплый, голос, - Пожалуйста! Прямо сейчас! - Поля потянулась к резинке его трусов и смело стянула их. Дима не мог ей отказать - у них еще вся ночь впереди, до самого рассвета он будет любить ее и ласкать, даря блаженство, изучит каждый миллиметр ее тела, каждую впадинку. Она обняла его и он, со стоном, вонзился в ее жаркий, тесный плен, заставляя ее кричать от наслаждения своими глубокими толчками. Она же, обвив ногами его бедра, подавалась к нему навстречу. Он двигался все быстрее и быстрее, учащая движения. И, наконец, мир рассыпался для них миллионами звезд... Мы совпали с тобой, совпали в день, запомнившийся навсегда. Как слова совпадают с губами. С пересохшим горлом — вода. Мы совпали, как птицы с небом. Как земля с долгожданным снегом совпадает в начале зимы, так с тобою совпали мы. Мы совпали, еще не зная ничего о зле и добре. И навечно совпало с нами это время в календаре...*