Чем же заканчиваются сказки?

2 марта 2015г

Русоволосая девушка тяжело прислонилась к стене, 12-часовая операция полностью ее вымотала, и она в который раз вспомнила свое родное хирургическое отделение. Когда Таня уходила, ей казалось, что плановая нейрохирургия – это гораздо легче, но все на самом деле совсем не так. Несмотря на то, что в хирургии все всегда было неожиданно, операции не отличались особой сложностью, а к небольшим исключениям готовились и всех предупреждали заранее. Здесь же обязанности старшей медсестры приходилось совмещать с обязанностями операционной, а операции никогда не длились меньше 8 часов. - Что, Татьян, устала? – вырвал ее из размышлений голос молоденькой сестры Эллины. - Может, пойдешь поспишь? - Хах, Лина… Если бы все было так просто. Мне еще документы надо на новеньких оформить, а потом… О, сидеть мне здесь еще добрых 4 часа. - Так у тебя смена через час закончиться, разве нет? – девушка удивленно приподняла брови. - Да, закончиться. А отчеты за меня кто заполнит? Пушкин? Эллина сочувственно похлопала медсестру по плечу и ушла, оставив Таню снова наедине со своими мыслями. На душе у девушки скребли кошки. Наверное, правильно все получилось. Она этого заслуживает, ведь никто не просил ее встречаться с Артемом, верно? Никто не говорил: «Давай, он выгодная партия, вешайся на него, и сыграйте свадьбу!». Никто, лишь она, Таня, тогда решила начать с ним отношения. И ведь надеялась, что все будет хорошо, даже Яна, с которым решила все возродить, бросила. Как же глупо… Не зря ей мама часто повторяла: «Знаешь, Тань, вот ты вроде умная, но такая дура!» Она всегда с ней спорила по этому поводу, уходила даже из дома, а вот сейчас, стоя у стены, поняла, что мама-то была права. И девушка с удовольствием бы это ей сказала, да вот только теперь мамы рядом не было, и некому было пожалеть, приласкать и простить. Даже тот же Ян, вечно добрый и всепрощающий, бросил ее, а потом и вовсе ушел из больницы. Как же все глупо… Смахнув не прошеные слезы, Таня оторвалась от стены и направилась в сторону поста. Надо было захватить кое-какие бумаги, после чего она пойдет в ординаторскую и, в конце концов, их заполнит. Сил нет, как ей надоела эта бумажная волокита. За тем посмотри, у этого проверь, туда сбегай, то принеси. Она как джин, исполняющий три желания. Да вот только ей желаний давали куда больше, и попробуй после этого не справься: «Ты уже опытная, сама на эту работу просилась, теперь не жалуйся». Кто бы знал, как же она скучает по своему отделению, по интересным операциям, по авралам, по вызовам среди ночи. Да даже по разговорам с Ниной, да Брагинским шуточкам и то скучает. А здесь у нее даже подруг не было. Как-то не хотелось ни с кем делиться тем, что на душе, а разве не в этом смысл дружбы? С такими мыслями девушка добралась до укромного уголка и принялась искать номер Шеймана, с которым следовало договориться о медикаментах для вакцинации медперсонала. «Черт, и почему нельзя всем дать имена? Вот лазай теперь по списку входящих. Как же у него номер заканчивается?3235?3523? Нет, 32 было точно. Ах, да!2532.» - пронеслось в голове у девушки, и она очередной раз провела по экрану смартфона, чтобы увидеть продолжение списка, как вдруг увидела знакомое окончание номера - «1965». И пусть это был не Шейман, но другой, до боли знакомый человек. Ян. Она тоже его тогда так и не назвала. Это была ее пагубная привычка. Но зато номер запомнила, 19 – ее первый прыжок с парашютом, 65 – в этом возрасте умер отец. Когда-то ей не приходилось его искать, он всегда был первым, а теперь затерялся где-то среди сотен других. Но вот только Таня все еще его помнила. А что будет, если они встретятся? Может, следует позвонить? И он снова ей откажет. И будет прав. Но как сам часто говорил Ян: «Знаешь, Тань, по-моему, за мечты всегда нужно бороться. Большие они или маленькие, они достойны борьбы. Вот ты борешься за свои мечты?». А она всегда не знала, что на это ответить. Ей просто не приходилось, но теперь… Глаза девушки загорелись огнем, и она решительно нажала на кнопку вызова давно знакомого номера. И будь, что будет. Сердце то подкатывало к горлу, то вновь опускалось в пятки. Напоминало американские горки, которые девушка очень любила. Один гудок, второй, третий… - Алло, я вас слушаю? *** Олег сидел на прикроватной тумбочке и слушал шум падающей воды в ванной. Вот уже добрых полчаса он ждал Веронику, которая, несмотря на то, что знала о его появлении, упорно не желала закончить все свои процедуры побыстрее. Ах, женщины. В принципе, Марина тоже любила засиживаться в ванной, особенно в законные выходные, но чаще всего они делали это вместе, и Олегу не приходилось сидеть и ждать. А сейчас все, что ему оставалось – это заниматься само копанием, чего он уж очень не любил. Последняя ситуация с Павловой совершенно выбила его из колеи, слава Богу от объяснений их тогда спасла Нина, объявившая об огромной аварии на Кутузовском и на Садовом кольце. Сговорились они тогда что ли? Впрочем, это всего лишь еще одни сутки напряженной работы, после которых Олег слинял домой и отоспался. А вот Марине не так повезло: мало того, что у нее была совместная операция с Ириной Алексеевной, так еще и дома она до сих пор не появилась, а значит, уже 3 день проводит в больнице. Повезло же все-таки ему, Брагину, что он не стал начальником. Тяжелые дни его поджидали лишь впереди, ведь он все еще не объяснился с любимой женщиной, погрязая все глубже в своем вранье. Нет, так больше нельзя, он должен ей все рассказать, иначе сам сломает их недавно начавшиеся отношения. И вот теперь виноват будет только он, чего Олег не мог себе позволить. Получается, это будет уже четвертая женщина, которой он причинит боль, если уже этого не сделал… Наконец, от мыслей его оторвал скрип открывающейся двери и он, подняв взгляд, увидел дочь. - Что, водоплавающая, ты как-никак соизволила выйти? – Олег улыбнулся. -Ну, если не нужна, могу вернуться обратно, - Ника усмехнулась. - А то я и так ради тебя пораньше закончила. -Пораньше, ты должно быть шутишь? -Знаешь, ты бы не жаловался, пап. Ты мне, когда обещал прийти? Правильно, 28. Где ты был? Да, обещал. И мог хотя бы позвонить. Олег стыдливо опустил глаза и попробовал оправдаться: -Я… -Да, ладно, я слышала про аварию, не рассказывай. Твоего аврала следовало ожидать. Просто я надеялась, что ты придешь тогда вчера, но ты, видимо, решил поспать, да? И снова в точку, мог приехать вчера, но понял, что спать ему хочется сильнее. Тем более выходные… В воздухе витал запах карамели, девушка, наверное, была сладкоежкой. Молчание затянулось, и Вероника первая решила заговорить: - Пап, а что за женщина была в твоей квартире? Твоя жена? -Жена? В моей квартире? Вероника, во-первых, мы с ней не женаты, а во-вторых, это ее квартира. -Что? Как ее? А на посту в Склифосовского сказали, что тебя можно найти там, значит… - девушка всплеснула руками. - Ну, дела! А я подумала, что вы уже лет 5 вместе живете… Брагин горько усмехнулся: -С чего бы? Неужто мы так старо выглядим? -Ну, вообще-то нет. Просто… Просто… Не знаю, как объяснить, вы так общаетесь…Ну…Эм, я не могу это описать. Брагин откровенно смеялся, наблюдая за девушкой. Такая милая и такая молодая, как же жила-то она все это время? -Ладно, оставим споры обо мне и Марине на потом, а сейчас давай решим, где же ты будешь жить и что нам с тобой делать. Тебе ведь учиться надо. В каком ты классе, в 10? -Ммм, ну вообще-то в 9, мне же всего 15 лет… 16 скоро исполнится… Глаза Брагина вдруг резко округлились, и он вскочил с места. - Пятнадцать? Что?! – он начал трясти девушку за плечи. - Тебе не может быть 15! Мы расстались…Не может быть!!! Год… три… десять…-Олег, отпустив наконец отпустив несчастную, начал загибать пальцы. Вдруг, на него словно снизошло озарение, и он тяжело опустился на кровать. Несколько секунд неотрывно смотрел в стену, а потом перевел свой чуть застекленевший, безумный взгляд на девушку: - Твоя бабушка тогда лечилась от рака, и я задействовал все связи, что мог. Да, девяносто восьмой год, верно? Квартира. Наша последняя встреча, так? Вероника стояла у стены, широко раскрыв от страха глаза. Казалось, она вдохнуть-то вдохнула, а выдохнуть так и забыла. Отец ее очень сильно напугал, и сейчас сердце билось где-то на уровне колен, а желудок подкатывал к горлу. Да, таких острых ощущений, она не испытывала даже в центрифуге, на которую мама по собственной просьбе провела ее года два назад. -Я н-не знаю, г-где меня зачали, но родилась я в июне девяносто девятого, – девушка немного заикалась от страха. - А что? Ты сердишься? -Нет, прости, я просто немного удивлен. -Немного? -Ладно, я много удивлен, но к делу это не относится. Ты где жить-то будешь? Рассудок вернулся к девушке, и ее слегка разозлила последняя фраза отца. Что значит где? У него. Разве не за тем она приехала? Мама говорила, что у него есть квартира, ну, а если не хочет жить с ней, она может пожить и здесь, в гостинице. Что же в этом плохого? А потом и общежитие дадут. Рассуждая подобным образом, она, наконец, произнесла: -У тебя. В твоей квартире. Ты же живешь у … Марины, верно? -Ну, все дело в том, понимаешь, - Олег замялся. - Понимаешь, квартиру у меня забрала жена. -Жена? Ты же говорил, а… Другая жена. Но все нажитое в браке делится поровну, а квартира-то не ее, так? И почему она тогда оказалось у нее? И что было ответить Брагину? Рассказать о том, как решил порыцарствовать? Или о том, как у Марины решил всю жизнь прожить? А может быть и том, что сам во всем виноват. Глупо, как же все глупо… -Ладно, Ник, не заморачивайся. Этот вопрос мы решим. Но где ты будешь учиться? Документы, насколько я понял, еще в Курске? Так? Вероника усмехнулась, она ждала этого вопроса. -Да, в Курске, но их перешлют сюда по твоей просьбе, так как ты мой родитель. Ты вписан в документы. А учиться я хотела бы в какой-нибудь языковой школе. Я полиглот и хочу стать переводчиком. -Полиглот? – Олег удивленно приподнял брови. -Ну, да. Английский у меня родной, мама со мной только на нем с детства и говорила, а потом, уже в школе, я выучила немецкий и французский. Сейчас учу итальянский с испанским. Они похожи, и их лучше учить вместе, - Ника улыбнулась. - Вообще, это была одна из причин отправки меня сюда. Здесь возможностей для таких, как я больше. -Вау, значит, ты вся в Настю. Она тоже у нас языками увлекалась… - Олег пожал плечами и, посмотрев на время, произнес: - Ник, ты давай отдыхай, а я все решу и к тебе вернусь. Наверное, не буду обещать. Созвонимся, ладно? Девушка улыбнулась. Как же хорошо, что у нее вот такой папа. Пусть он не жил с ней, но сейчас он взвалил на себя весь груз ее проблем. А много таких? Нет. Жаль, что мама не дожила до этого момента... Девушка тяжело вздохнула и скрестила руки на груди. - Ладно, пап, пока. Увидимся. -Да, увидимся, - прошептал Олег и вышел из номера. К сожалению, он уже так и не увидел, как Вероника опустилась на колени и горько заплакала. *** Пожилая пара стояла у Большого театра и тихо о чем-то спорила. Вечер выдался на редкость теплый, и снег начинал сдавать свои позиции. Но март обманчив, не стоит верить его первым теплым денькам. - Нет, послушайте, Иван Николаевич, - женщина возмущенно всплеснула руками, - до спектакля осталось меньше получаса! Я даже шубу в гардероб сдать не успею! Седовласый мужчина покровительственно улыбнулся и сжал плечо женщины. -Ну-ну, Мария Валерьевна. Все будет хорошо, между прочим, у вас замечательный сын! Женщина знала, насколько тяжело дался мужчине этот поход в театр. Казалось, вытащить его из дома сложнее, чем танк с места сдвинуть, настолько было велико его горе, но Мария Валерьевна решила не сдавать своих позиций, а, как известно: нет ничего хуже, чем твердо решившая что-то женщина. Она не то, что танк сдвинет, она реки вспять может повернуть! И Иван Николаевич сдался под ее напором. Наконец, издалека показался силуэт юноши, который стремительно приближался. Ласковый ветерок слегка обдувал пожилую пару и они стояли в благоговейной тишине, редко ловимой в ритме большого города. Каждый думал о чем-то своем, но сейчас они были вместе и им это нравилось. Парень, в конце концов, добежал до них и, чуть отдышавшись, проговорил: - И чего вы так далеко встали от театра? Вы же вроде опаздываете. Мария Валерьевна подняла одну бровь, в возмущении сказав: -Да? А не по твоей ли милости, Константин? По-моему ты обещался быть здесь еще минут пятнадцать назад! -Ну, мам, - парень улыбнулся, взглянув на строгое лицо женщины, - что ты, в самом деле? У меня дела были, я Аню ждал. -Ладно, - взгляд женщины потеплел после упоминания о девушке. - Эх, и неужели ты, наконец-то остепенишься? Иван Николаевич, видя насколько неудобно отвечать Косте на этот вопрос, взял у него билеты и, поблагодарив и попрощавшись, увел женщину в сторону величественного здания. В данный момент, мужчина как никто другой понимал, в каком Костя положении. Ведь их отношения с юношей наладились, и теперь он был в курсе всех дел. К тому же, Иван Николаевич знал, что именно сегодня у Кости должен произойти серьезный разговор с возлюбленной и незаметно подмигнул ему, уводя его мать в театр, тем самым желая удачи. Костя стоял в ожидании того, как хрупкая фигурка девушки приблизится к нему. Сегодня вечер не казался ему таким уж прекрасным, и он в очередной раз поежился на ветру, казавшимся ужасно холодным. Настроение было ниже плинтуса, но, несмотря на это, данный разговор был уже давно запланирован, слова тщательно подобраны и речь подготовлена. Тем не менее, по горькому опыту он знал, что все нужные слова всегда влетают из головы именно в нужный момент. Кажется, он был уже готов даже в Бога поверить, лишь бы этот разговор удался так, как это нужно было ему. Анна не торопилась, и Костя принялся отбивать легкую дробь ногами. Сердце застыло в ожидании чего-то непоправимо страшного. Он не мог ее потерять. В последнее время она стала для него всем. Милая, добрая, отзывчивая… И готовит вкусно, а уж что говорить об обычном общении! Казалось, вот оно – счастье, да вот только в жизни никогда ничто не бывает столь просто. У нее была дочь и бывший муж. И если с необычным первым он готов был смириться, то с надоедливы вторым места себе не находил. Муж вечно приставал к Ане, и она часто жаловалась Косте, что он стал излишне внимателен к ее личной жизни. В конце концов, он мог отнять у нее ребенка, и последнее время это было камнем преткновения в их разговорах. А что мог сделать Костя? Да, ничего. И это терзало его душу, не хуже чем смерть отца. Наконец, девушка подошла к месту назначения и Костя ослепительно улыбнулся: - Ну что, ты готова, наконец, отправится в путь со своим прекрасным принцем? -Как бы ты после полуночи в тыкву не превратился! – произнесла в ответ и заразительно засмеялась. - Нууу, так в сказке это карета сделала! – молодой человек наигранно надулся. - Я что же, на карету похож? -Разве что фигурой, - на Аню напал новый приступ смеха, и она согнулась пополам. Да, давно она так не смеялась… Да и просто не с кем было… Хорошо просмеявшись, Костя спросил: -Ну, что, может в ресторан? -Ой, нет! Погода такая на улице… Красота! Давай прогуляемся? -Да, красота… - протянул молодой человек и поежился. - Ну хочешь гулять - будем гулять. Двое молодых людей шли по московским улицам и молчали, упрямо смотря под ноги. У обоих душа ушла в пятки, оба пытались начать разговор, который давно тяготил и без того измученные сердца. Напряжение буквально витало в воздухе. -Нам надо поговорить! – сказали оба в один голос и недоуменно уставились друг на друга. *** Марина вошла в квартиру и сразу почувствовала этот запах. Ее любимый запах. Смесь ванили, ананасов и … Чего-то терпкого, горьковатого. Да, что-то наподобие виски. Ну, может с небольшой долей хорошего коньяка. Или старого-старого красного полусладкого. В общем-то, это было неважно. Олег снова принес домой эти цветы. Каллы. Мама часто ей повторяла, что пахнут эти цветы не для многих. Неважно, хорошее у тебя обоняние или не очень, если ты не любишь их, тебе они не откроются. А вот она любила. Еще со времен СССР, когда простые цветы и то сложно было достать, а уж такие экзотические... Но отец мог, и неважно – зима, весна, осень – эти цветы всегда стояли на прикроватной тумбочке в комнате родителей и источали слегка заметный, чуть сладковатый аромат. Мама говорила, что для всех этот запах разный. У каждого свои переживания, своя боль и свой опыт, когда-нибудь она, Марина, узнает и свой запах. Тогда, в детстве, она не знала, чем они пахнут, но теперь было с чем сравнивать. В любом случае – это был запах детства. Мама любила белые каллы. Они казались ей нежными, красивыми цветами. А вот Марина больше предпочитала черные. И пусть в ее детстве их не было, пусть это был последний букет для мамы, но для нее этот цвет символизировал волю, выдержку и целеустремленность. Когда-то эти цветы пропали из ее жизни. Казалось, навсегда… И ее бывший муж, и все, с кем она встречалась, решая особо не узнавать ее, дарили розы. Действительно, самый распространенный, дешевый и легкий вариант. Зачем же узнавать, чего действительно хочет женщина, если уже есть пара шаблонов, которые можно использовать? И вот, впервые за эти пару лет, черные каллы ей подарил Олег, узнав, что на самом деле, она предпочитает именно их. Это всегда немного умиляло. Тем более, что мужчина, которому не нравилось ее пристрастие именно к черным каллам, всегда разбавлял их желтыми, розовыми, белыми так, что это выглядело очень и очень красиво. В принципе, Олег, как и отец, никогда не чувствовал запаха этих цветов, считая, что все истории Марины чистая выдумка или фантазия. Но ей было все равно, главное что он, преодолевая собственные вкусы, вносил в ее жизнь немного праздника. Марина разделась и вошла в комнату, с явным желанием увидеть новый букет. И точно, он стоял на тумбочке. Но больше всего ее удивило, нет, не композиция из четырех белых и одной черной каллы, а Олег, сидящий на полу в позе индийского монаха и сосредоточенно читающий книгу. Ее книгу. Марина была почти стопроцентно уверена, что книга взята с ее тумбочки. Скорее всего, это был Вишневский, а возможно Фицджеральд. Оба томика имели яркую зеленую обложку, и с расстояния точно не было возможности понять, какой же это из них. Подойдя чуть ближе, женщина разобрала надпись на корешке и была немало удивлена выбором мужчины. Вишневский. В принципе, «Одиночество в сети» было Марининым экспериментом, так как такую литературу она обычно не читала, отдавая предпочтение классике, ну, в крайнем случае, зарубежной фантастике. А тут… Прям, захотелось чего-то подобного. - Олег, ты, как-никак, мои книги воруешь? – она встала над мужчиной, удивленно на него посмотрев. Брагин нехотя оторвал заинтересованный взгляд от книги и посмотрел на женщину, подошедшую к нему. Какое-то время он молчал, вперив в нее свой взгляд, а потом, медленно поднявшись, произнес: - Да нет, вот решил поинтересоваться, чем занимается мой начальник в свободное время. Хорошая книга, грустная. Марине она тоже нравилась. Этот автор так странно все это написал и описал, что даже она, железная леди, прослезилась. «Ведь ангелы не умирают…» - фраза, тронувшая ее тогда до глубины души. Умирают. Она знала, что умирают. Олег, словно прочитав ее мысли, произнес: -Все умирают, не переживай. Поздно или рано, ведь жизнь и смерть всегда идут рука об руку. Ты должна это знать, как никто другой. Она лишь стояла и смотрела. Откуда он может знать? Она никому не рассказывала… -Ты просто подчеркнула эту фразу несколько раз, значит… - Брагин грустно посмотрел на нее, все, что она думает, отражалось в глазах, и он решил немного поднять ей настроение. - И вообще, кто пишет на полях и подчеркивает в тексте? -Я, - Марина, наконец, улыбнулась. - А ты вот вообще книги воруешь! -Так, - он погрозил ей пальцем, приобретя напускную серьезность, - не ворую, а беру без спроса! -Кто мне еще пальцем грозить будет! Я здесь начальник! – женщина еще больше разулыбалась. - Слушай, а ты может, и стихи мои любимые наизусть знаешь? Брагин, сначала слегка опешив, улыбнулся. - А вот и знаю. Слушай: Он был тощий, облезлый, рыжий, Грязь помоек его покрывала, Он скитался по ржавым крышам, А ночами сидел в подвалах. Он был старым и очень слабым, А морозы, порой, жестоки. У него замерзали лапы, Точно так же, как стынут ноги. Но его никогда не грели, Не ласкали и не кормили, Потому что его не жалели, Потому что его не любили… Марина стояла и слушала. Глаза все больше раскрывались от удивления. Бродский. Именно его тогда ей читала эта девочка с глазами цвета моря. Девочка, которую она тогда так и не сумела спасти… Черт, из целого сборника стихотворений, который стоял в книжном шкафу, он выбрал именно это! Почему же сегодня все так напоминает о ней? Смертные ангелы, рыжие коты… Даже букет цвета шахматного поля. Такой же ей клала на могилу женщина. Девочка очень любила шахматы… Хотя тогда, скорее всего, были хризантемы…. Марина вдруг прижалась к Брагину всем телом, не дав ему договорить и, положив голову на плечо, сама продолжила: -Потому что выпали зубы, Потому что в ушах нарывы. Почему некрасивых не любят? Кто-то должен любить некрасивых… Олег стоял, прижимая ее к себе, и чувствовал биение ее сердца. Казалось, горе, окутывавшее ее, было почти осязаемым. Только протяни руку – уткнешься во что-то черное, липкое и затягивающее. Высасывающее душу. Без остатка. Мужчина не знал, почему Марина так сильно грустит. Не знал, да и не нужно ему было это. Если бы это было что-то важное, она бы рассказала. Последнее время, она всегда была открыта для него. Но у каждого человека должно быть личное пространство. Немного свободы для глотка воздуха, ведь любовь может и душить. И он знал это как никто другой. Олег просто стоял и прижимал ее к себе, вдыхая запах ее волос и чувствуя каждый изгиб ее тела. Нет, свобода свободой, а меланхолии надо придаваться в меру. И он, слегка отодвинув ее от себя и серьезно на нее посмотрев, поговорил: - Странно, почему же не любят? Вот я тебя люблю. Марина улыбнулась, и грусть улетучилась вместе с ее серьезностью. -Дур-рак, ты, Брагин! Умеешь же все испортить. -Как же, Марина Владимировна! Все верно: вы начальник, я дурак! Вроде бы простая фраза, а женщину как током ударило. Электрический заряд распространился по телу, остановившись в кончиках пальцев легким покалыванием. Она нахмурилась: -Умеешь…Да…Скажи, Брагин, почему ты тогда это сказал? Он молчал. Ее взгляд стал еще серьезнее, казалось, она сейчас начнет метать молнии. - Честно? Не знаю... Я часто не знаю, что и зачем делаю. Знаешь, действую по шаблону, заданному давным-давно. Да, и правильно это тогда было... У меня жена, а ты свою жизнь пыталась построить. Без меня. Я лишь мешал. -Понятно, - голос все еще оставался строгим, но сама она расслабилась, а взгляд потеплел. Он сделал шаг, чтобы быть к ней поближе и, растянувшись в улыбке, попытался приобнять ее за талию, но она вдруг резко отскочила в сторону. - Эээ, не-ет, Брагин. Так не пойдет, я начальник, ты дурак. -Что? – Олег опешил, не сразу поняв, к чему она клонит. - Ах, ты маленькая... -Олег Михайлович, соблюдайте субординацию! – Марина отбежала еще чуть дальше. -Сейчас я кого-то поймаю, и ему мало не покажется! -Что?! Да как вы смеете! – женщина заливисто засмеялась и запрыгнула на диван. -Господи! Только не на диван! Я же... -Брагин, тебе моей жизни мало, так ты еще и моим диваном распоряжаться вздумал! -Ну, все, ты договорилась! – рассмеялся мужчина в ответ и запрыгнул вслед за женщиной. П осле непродолжительной борьбы, он наконец прижал Марину к себе и чуть склонив ее назад, засунул руки ей под блузку. Марина уже было надеялась на продолжение, как вдруг... О, нет! Последний раз она испытывала это чувство еще в школе. Олег просто нагло пользовался ее маленькой слабостью вкупе с временной беспомощностью и... щекотал ее! - Боже, Брагин! Что угодно, только не щекотка. А-ха-ха! Нееет! -Знаешь, Марин, а мне нравится, как ты меня называешь! Только по-моему царь мне подходит больше, Бог это излишне. Но я все равно тебя не прощу! Ты доигралась!!! – проговорил сквозь смех Олег и снова захихикал, быстро перебирая пальцами по ребрам. И все-таки любовь, она такая разная: для кого-то это шампанское, романтика и ужин при свечах, а для кого-то общий диван, знакомые слабости и любимые книги. Смех и мольбы Марины долго раздавались в ту ночь, гуляя по улицам меж еще голых веток и больших сугробов. Несмотря на кажущуюся холодность, весна уже забирала владения в свои права. И пусть они еще поборются с зимой, но победа тепла неизбежна. Неважно насколько холодно сегодня, оттепель всегда потом берет свое. *** Нина сидела на кровати около мужа и гладила его по волосам. Трое суток напряженной работы сказывались, и Женя рухнул в кровать, как только зашел, даже не раздевшись. Одежду, с него, бесчувственного, уже стаскивала Нина, но ему к тому моменту уже было все равно. Казалось, что, даже если Нина станцует сейчас на нем сальсу, он по-прежнему будет спать. Все-таки у врачей не такая уж и легкая работа: и неважно анестезиолог ты или хирург, проводящий операцию. А уж, что говорить о медсестрах. В принципе, Нина смогла ретироваться раньше мужа, так как было, кем ее подменить, а вот у мужа заболела одна из сменщиц и он разрывался, бегая от одного опер.блока к другому. Было слишком много пострадавших, чтобы отказываться от операций. Зато после того, как на пост главврача вошла Марина, за подобные инциденты щедро доплачивалось, что редко случалось при других начальниках. Да, с таким начальником ей работать нравилось, выйдя из «простых», она понимала, чего не хватает врачам, но при этом, следуя западным методикам и украшая больницу так, что глаз радовался. А с наличием камер, против которых сначала все боролись, легче было просматривать записи операции и разбираться, кто прав, а кто виноват. Нет, конечно, во всех есть свои плюсы и минусы, но здесь плюсов было явно больше. Однако Нину сейчас заботило совсем не это. Ей следует разобраться с ребенком и с Женей, иначе она рискует остаться у разбитого корыта. Хотя, что уж там говорить! Она и так и так рискует остаться без мужа... А что может быть хуже? Ведь они столько всего пережили вместе! Нехватку денег, его зависимость, кучу ссор, но всегда выходили из всех передряг, оставаясь вместе. А вот теперь она не была в этом так уверена. Она теперь ни в чем не была уверена. -Знаешь, - прошептала она, - в любом случае мой выбор падет в твою сторону. Что бы ни случилось. Она уже давно это решила, еще в тот момент, когда увидела на тесте такие долгожданные и такие неожиданные 2 полоски. Уже тогда она знала, чему теперь посвятит свою жизнь, что теперь будет для нее главным и решающим фактором. Отныне она не поднимала никаких тяжестей, не пила алкоголь и правильно питалась. Теперь она была мамой. Так приятно было смаковать это слово! Мама... -Да теперь все изменилось, мы поговорим и все решится...Эх, почему нельзя немного для храбрости? Все, я спокойна, оммм падме хууум. Почему же не помогает... Черт! И всегда так? Никогда не думала, что буду чего-то так бояться... – Нина шептала, стараясь успокоить себя и прибавить немного храбрости. И давно она столько бояться? Нет, недавно. Последние две недели, как на иголках. Там, внутри нее, растет маленькая жизнь. И пусть она была медиком, понимая, что это всего лишь набор клеток, которые даже не развились нормально, она уже все равно надеялась, что маленькое чадо ее слышит и понимает и с нетерпением ждала момента, когда тоже его почувствует. «А может, лучше сделать вид, что я не знаю о своей беременности? Может, лучше, когда появиться живот громко удивиться, не понимая как это произошло? Да нет, глупо. Как она может не знать? Уже половина смены видела, как ее мутит и что: неужели никто не задаст Жене законный вопрос? Зададут, пошутят и не раз, потому и следует рассказать сейчас, чтобы потом не было справедливых обвинений...» - мысли блуждали в голове, и она очередной раз вздохнула. Нет. Она расскажет, но, посмотрев на часы, которые показывали без двух двенадцать, поняла, что уже не сегодня. Мужа она, пожалуй, будить не будет. Да и разве это вообще возможно? Нина встала, решив поспать сегодня на диване, так как Женька последнее время излишне сильно пинался, как вдруг муж схватил ее за руку и, ясно посмотрев в глаза, спросил: -Так о чем ты хотела поговорить?