Старик и птица

- Что же ты делаешь, рыба, - подумал старик. Возможно, даже сказав вслух. - Что же ты делаешь, старик, - ответил ему кто-то. Старик мотнул головой, посмотрел на гладь воды, отражающую лунный свет, как очки бейсболиста отражают солнечный при матче в ясную погоду. Потом поднял глаза и на саму луну, которой волки на суше читали молитвы. «Волки – это не львы. Львы гордые и не стали бы поклоняться ни светилу, ни человеку,» - подумал старик, но подумал смутно и сам не заметил своей мысли. Потом он взглянул на волну, созданную движением лодки и гладящую её борт. Он не знал, куда ещё обратить взор. Рядом не было никого, кто мог бы произнести хоть слово, кроме него самого. Но голос не принадлежал ему. - Сосредоточься, старик, тебе всё это мерещится. Верно, от голода. Ты должен был выловить не одного, а пару тунцов, и поесть не только для левой руки, но и для головы. Ты обидел её; ведь и ей приходится тяжко – головы привыкли думать, а ты запрещаешь и вынуждаешь сосредоточиться на скучном деле. Не бузи, голова. Прошу тебя. Я был неправ. Но пойми, я должен поймать эту рыбу. Тогда ты сможешь думать про разные вещи, про бейсбол и про мальчика. Но не сейчас. Но теперь голова не отвечала ему. Но и слушаться его она не стала. Рядом пролетела птица, и голова тут же начала думать, откуда птица и от чего не спится ей ночью. Верно, птица не выслеживает рыбу, как старик – птицы едят днём. Но и перелетать в далёкие страны она не могла – в это время все птицы уже закончили свои путешествия, а если б какая-то и запоздала, то уж точно не полетела бы одна. Птицы живут в семьях до с младенчества и до старости, не бросают друг друга и не остались бы одни. - Ты отбилась от стаи, птица? Тут пролетала одна до тебя, но она не хотела остаться со мной. Останься хоть ты, тебе же непросто лететь во тьме совсем одной. Присядь на борт или на мачту, я не обижу тебя. Птица послушно опустилась прямо перед стариком, посмотрела на него, повернув голову набок, крикнула что-то по-своему и, кажется, ждала от него ответа. Птица была большая, красивая, перья её блестели, а глаза были ясными. Она чем-то напоминала большую рыбу старику. «Родись моя рыба птицей, она бы была такой,» - подумал старик, - «но тогда бы и я родилсЯ охотником. И бродили бы мы с ней теперь по лесу, а не плыли бы в море.» - И тогда, старик, у тебя бы не было лодки, не было бы и лесы, а было бы лишь ружьё. И эта птица не смогла бы сесть на ружьё и составить тебе компанию. Так помешала бы она твоей охоте, и ты согнал бы птицу. - Но раз рыба родилась птицей, то птица родилась рыбой, что ей делать в лесу? Летучие рыбы покидают морскую пучину, покидают, порой, надолго, несясь летя над водою, но ни за что бы не долетели до леса. Не могла бы сейчас на тебя смотреть эта птица, родись она рыбой. - Неужели и для тебя, гордая птица, есть на свете охотник, что пристрелит тебя? Нет, ты велика и сильна, можешь улететь высоко в небо, а в небеса нельзя закинуть удочку. Я не смог бы победить тебя. И потом, будь я охотником, кто бы учил мальчика? Любил бы мальчик его так же, как любит меня? Не-ет, старик, ты снова чудишь. Если уж и не был бы ты рыбаком, то был бы бейсболистом, никак иначе. Благородные это профессии, рыбаки и бейсболисты. Мысли и дальше путались в голове у старика. А птица всё смотрела на него. Уже не так высоко держала она свою голову, не так широко были открыты её глаза, как когда она только села перед стариком. Но она всё смотрела и смотрела прямо ему в глаза, будто бы его вид вызывал у её головы столько же несущихся и скачущих мыслей, сколько её присутствие вызывало у старика. После открыла она клюв и будто бы вновь хотела гаркнуть по-своему, пронзительно, будто два сложенных паруса, быстро растаскиваемые один от другого, но заговорила со стариком. - Тебе ведь скучно сидеть здесь и вылавливать рыбу, не так ли? Мои сёстры никогда не любят носиться за едой, и, как ты и заметил, летят стаями, болтая друг с другом непрерывно, как любит это делать всякая женщина: хоть море шумом прибоя, хоть твоя покойная жена словами этого языка. Так давай я развлеку тебя, как ты просил. Возможно, я не так интересен, как бейсбол или мальчик, но, всё же, могу рассказать пару занимательных историй. Всё время, пока птица говорила с ним, старик был будто в оцепенении. Он хотел было закричать, перекреститься и перекрестить невиданного зверя, кинуть в него чем-нибудь и уже ругал себя, что позвал его посидеть с ним. Не каждый день увидишь говорящую птицу! Но потом он вспомнил, что и птицы, и рыбы нам родня, и отчего бы не заговорить птице со стариком, раз одни они и раз оба устали от молчания? Пусть не заводят беседу они с каждым встречным, но и люди бывают нелюдимы. Да и голос у птицы был вовсе не враждебный. Не у каждого человека, с которым был знаком старик, имелся настолько дружелюбный голос. И тогда птица и старик завели беседу долгую, продолжалась она день, ночь, ещё один день, а может и больше. Вот несколько историй, которыми поделились они друг с другом.