Однажды (рабочее)

У Владислава Дракулы выдалась насыщенная неделя. Будучи опытным кукловодом, князь Валахии давно привык к тому, что всё всегда идёт если и не по его плану, то, во всяком случае, так, как он предугадывал. Однако реальность начала преподносить ему сюрпризы. Он не сомневался, что баали вычислили Гэбриела, однако обнаруживать свои знания противники не торопились. Вместо этого, похоже, достопочтенные мэтры сами стали шпионить за Гэбриелом, возможно, в попытках понять, насколько Святой Орден в курсе о происходящем в Карпатах. На всякий случай Владислав приставил наблюдать за Гэбриелом своего слугу — охотник ещё пригодится в будущем. Слуга же вернулся с новостью, что сам обнаружил за собой слежку, причём, похоже, со стороны некоей третьей силы, не относящейся ни к Гэбриелу, ни к баалям. В это же время сообщили, что молодой человек странной наружности интересовался, где сейчас принц Велкан. В ответ на вопрос, с какой целью он интересуется, загадочный юноша сообщил, что является братом по матери троюродного племянника сводной бабушки кузена принца и прибыл в Будапешт по заданию российской масонской ложи, которая заинтересована принять Велкана Валериуса в свои ряды, поскольку родственниками из Эфиопии ему в наследство завещан Святой Грааль. Владислав лично проверил доносчика на предмет злоупотребления алкоголем и опиатами (опиумные вечеринки как раз были в моде в Европе), но ничего не обнаружил. В памяти доносчика отпечатался яркий, но совершенно несодержательный образ: фиолетовый тюрбан с пером, круглые очки из тёмно-синего стекла, тёмно-красный плащ с высоким воротником, прикрывавшим нижнюю часть лица, и шкура леопарда в качестве шарфа. Владислав не мог не отметить, что костюм выбран был со знанием дела: все присутствующие пялились исключительно на него, особых примет пришельца толком никто не запомнил. Сам Дракула из картинки, увиденной в чужом сознании, мог только сделать вывод, что это крайне высокий юноша с немного длинноватым носом и могучим телосложением. Господарь Валахии бы подумал на происки князя Австро-Венгрии или баалей, но был уверен, что уж их слуги бы смогли придумать более адекватную причину для своего интереса к сыну Бориса, к тому же незнакомец совершенно не говорил по-венгерски, только по-румынски. Окончательный хаос в происходящее внесла Катерина, сообщившая, что тюрбан она видела на актёре в опере, а ночью кто-то вломился в театр, навёл полный хаос в гримёрке, украл тюрбан, бутылку кьянти и виолончель, оставил серебряный браслет с мелкой россыпью сапфиров одной из певиц, предварительно завернув его в бумагу с нарисованным на ней сердечком, и разрисовал красивыми завитушками тушью одно из зеркал. Это уже вообще не вписывалось ни в какие рамки и было полностью за гранью какой-либо адекватности. «Может, каэсид? Чёртовы потомки фэйри всегда были со странностями…» — думал Владислав и не находил ответа, зачем какому-то постороннему каэсиду грабить театр, справляться о принце Велкане и выдумывать странную историю про Эфиопию, грааль и масонов, особенно с учётом того, что ни одну из сект каэсиды не поддерживали и в политической жизни детей ночи вообще никак не участвовали. Что характерно, приглядывавшие аккуратно в Васерии за Велканом слуги ни о какой подозрительной активности не докладывали. Волей-неволей вспоминалась загадочная незнакомка Анны, оборвавшая жизнь Андрея, но с принцессой Владислав по-прежнему не мог связаться. Он чувствовал её сознание, но оно как будто отгораживалось от него стеной из толстого мутного стекла: ты видишь за ним какое-то движение, но что именно происходит понять не можешь, а значит, с глупой девчонкой могло случиться всё, что угодно. Визит в логово Андрея и так оставил свой шрам на её психике. Что стало бы с её рассудком, если бы она, к примеру, увидела процесс разорения Шабашем деревень? Стаи Шабаша стекались в Карпаты и разорили ещё две деревушки. Было уже примерно ясно, в каком направлении они двигаются, пора было переходить к решительным действиям, но Дракула никак не мог отделаться от чувства, что во всём этом есть какой-то подвох. Подвох Владислав ждал со стороны клана баалей: мэтр Модильяни и мистер Норрел явно выжидали, пока секты перебьют друг друга, чтобы потом спокойно прийти в Карпаты самим. Из этого напрашивался неутешительный вывод, что баалей поблизости намного больше, чем два, сам Дракула об этом пока не в курсе, а князь Австро-Венгрии Вильгельм либо тоже не в курсе либо с баалями заодно. Самое неприятное было, что доказательств, которые можно было бы предъявить совету, у Владислава не было. Его слово против слова Вильгельма, которого тот же Альвах знает куда дольше. И это на территории Будапешта, где Вильгельм формально является хозяином. Владислав Дракула впервые за долгое время ощущал чувство беспокойства. Он мерил шагами кабинет, изучал карты Карпат, рисовал схемы и думал… Так он провёл всю ночь, пока утром в дверь кабинета не начали бешено колотить. — Какого дьявола! — выругался господарь Валахии, резко распахивая дверь. — Я, кажется, сказал, чтобы меня не беспокоили! — Простите, господин, — смиренно сказала Сирена. — Но я просто хотела как можно быстрее сообщить вам, что принцесса Анна вернулась в Васерию. Легко было сказать, что пора возвращаться самой себе. Легко было сказать, что пора возвращаться Мэй, которая ждала от неё этих слов. Легко было сказать это Гархольду, который сразу же пошёл собирать четыре чемодана самого необходимого. Но это было нелегко сделать. Анна Валериус не хотела оставаться в стороне от брата и от Гэбриела, но понятия не имела, как показаться им на глаза, как объяснять своё отсутствие. Вариант сказать правду она даже не рассматривала. Приложив некоторые усилия и воспользовавшись амулетом, Анна могла бы сойти за человека для людей, но оставался ещё Дракула, который явно будет её искать, оставалась Алира, которая её ненавидит… Вампиров не так-то просто провести, себе подобных они чувствуют хорошо. Вопрос, где ей жить оставался тоже открытым. Анна не лелеяла напрасных надежд касательно своей новой сущности: Мэй по возможности старалась контролировать её эмоциональное состояние, Гархольд так не умел, но в случае чего — и он бы смог усмирить взбунтовавшегося зверя хотя бы путём грубой физической силы. Насколько хорошо она сможет контролировать зверя сама, если останется одна, принцесса не знала. Сможет ли она жить дома? Как объяснить брату, если у неё не получится жить дома, и она будет для него опасна? И в каком качестве представить ему своих новых знакомых, когда они пересекутся? Больше всего беспокойства у Анны небезосновательно вызывал Гархольд. Мэй выглядела совершенно по-человечески и даже немного по-детски, если бы сделала что-то со своими глазами, выдававшими в ней существо иного рода, а главное, она умела вести себя соответственно ожиданиям окружающих. Гархольд же… Предположим, цимисхи могут по своему желанию изменять внешность. Предположим, Гархольда можно было бы на это уговорить. Но привычки Гархольда материться, пить, драться, ходить по непотребным заведениям, носить странную одежду… Помимо прозвища «Железный», Гэри называл Гархольда ещё и королём эпатажа, и был полностью прав. Цимисха посещали порой очень странные идеи, он не знал ни одного приличного анекдота, интересовался странными вещами… Можно было бы замаскировать Гархольда так, чтобы он производил впечатление обычного человека, но это впечатление рассыпалось бы в пыль как только бы он открыл рот. Пока Анна судорожно размышляла, как ей быть и что ей делать, ситуация развивалась своим ходом без её участия. Нотариус в Будапеште ждал прибытия госпожи Мэй Лин Аои, чтобы вручить ей бумаги, свидетельствующие, что она стала полноправной хозяйкой небольшого особняка в центре города. Достаточно невзрачного на вид, чтобы никто не заподозрил в нём обитель некоего аристократа или логово древнего вампира, но достаточно современного, чтобы там присутствовал водопровод и возможность принять горячую ванну. Путь до Будапешта занял минут 10, за которые в реальности успело пройти два дня. Анну всерьёз беспокоила эта разница между тем, как время текло в Бездне и тем, как оно летело в реальном мире. Когда она однажды спросила об этом Мэй, та пожала плечами и сказала, что время в Бездне — самая относительная вещь, потому как бывали случаи, когда ходящий её тропами исчезал буквально на полчаса, а возвращался постаревшим на добрых два десятка лет. «Поэтому человеческие маги в большинстве своём и забыли об искусстве хождения через врата тьмы — сначала оно слишком дорого им обходилось, поэтому его перестали практиковать. Потом уже и не осталось тех, кто помнил традицию. Нам, детям ночи, проще: время не оставляет на нас свои следы, поэтому я смогла славно поэкспериментировать и научиться приблизительно представлять, насколько и когда я исчезну», — пожала плечами вампирша. Когда-то Дракула говорил Анне, что чем старше вампир, тем он сильнее. Принцессе пришло в голову, что из-за этих временных парадоксов Бездны Мэй может оказаться куда старше, чем ей лет в человеческих годах. Отношения с Бездной у Анны складывались куда лучше, чем со всей её новой вампирской сущностью. Ей плохо давались метаморфозы, потому что воскрешали в её памяти ощущения, которые она испытала на себе, когда Андрей пытал её. Её пугали проснувшаяся в ней агрессия и жажда крови, потому что весь её мир до недавнего времени был построен на борьбе с теми, кто испытывал подобное. Большинство новообращённых, хоть мельком слышавших о Бездне, пришло бы в ужас от продемонстрированного Мэй Лин, но принцесса никогда не слышала о ходящих тропами тьмы, поэтому Бездна оставалась для неё нейтральной, хоть и отчуждённой. Она шла в руки Анны как ласковая кошка, призывалась по первому желанию, гостеприимно распахивала свои врата, обещала чудеса… Превратности времени в таких путешествиях огорчили Анну в первую очередь тем, что где-то на подкорке сознания она подумывала о том, что если всё пойдёт не так и что-то будет угрожать Велкану, она просто сможет схватить его, нырнуть с ним в спасительную тьму, чтобы выйти где-нибудь далеко-далеко, и пусть Дракула или шабашиты ищут их сколько душе угодно. Так или иначе, а плана по возвращению у цыганской принцессы не было, поэтому она просто праздно шаталась по дому. Возвращение в знакомые края всколыхнуло в душе задремавшие было чувства, тяжким грузом на совесть давил звон церковных колоколов, по ночам в кошмарах к Анне приходил Андрей, и она снова и снова переживала свою смерть, её начали откровенно пугать чужие прикосновения, потому что напоминали, как по-разному можно прикасаться. Что характерно, она сама совершенно не испытывала отвращение при мысли о том, что и сама может прикоснуться к кому-то с целью сделать больно. Глядя из окна на город, который до этого видела только мельком, Анна иногда вспоминала красивое лицо Алиры, которая помогла ей сбежать. Которая явно знала, что до города Анна не доедет. Правую ладонь начинало жечь физически ощутимое воспоминание о том, как чужое лицо деформировалось под её ладонью и мягко перетекало во что-то полностью асимметричное, зверь выпускал когти, и Анна понимала, что при всём своём отторжении, рано или поздно она воспользуется искусством метаморфоз, и вовсе не для благородной цели исцеления. Мэй пропадала где-то сама по себе, и это не могло не беспокоить. До принцессы внезапно дошла одна простая мысль: Мэй Лин Аои неоднократно говорила ей, что власть её не интересует, что она давно отказалась от участия в политических игрищах детей ночи. Следствием этого решения было то, что у неё не было ни армии, ни хотя бы поддержки тех, у кого эта армия есть. Цыганская принцесса догадывалась что её родительница, скорее всего, достаточно сильна по вампирским меркам, но насколько хватит её сил, если ей будут противостоять полчища вампиров-шабашитов? Справилась бы Мэй с Дракулой? Вполне вероятно. А если с Дракулой и всеми его вампирами, которых принцесса видела на балу, одновременно? Чувство неопределённости угнетало. От Мэй она знала, что Велкан вернулся в Будапешт сразу после её исчезновения. Анна подбивала Гархольда узнать что-нибудь про Велкана и про Гэбриела. Гархольд подбивал Анну выйти в город и развлечься как-нибудь на всю катушку. С развлечениями в одиночестве он испытывал некоторые трудности, поскольку венгерский, в отличие от румынского, так и не выучил, поэтому ждал от от своей новой сестры в ночи той же услуги, которую оказывал ей в Азии. Что в Гархольде Анну приятно удивляло, так это то, что при своей недюжинной физической силе, ему и в голову не приходило применить её против неё. Он мог бы просто закинуть её на плечо, потащить с собой, и у Анны не нашлось бы никакого способа возразить. Впрочем, у брата в ночи была своя тактика по достижению желаемого. Он ходил за Анной по пятам по дому и ныл. В конце концов он так достал принцессу своим нытьём, что Анна уже была согласна как-нибудь подкорректировать внешность для неузнаваемости, но при мысли о том, что придётся прикоснуться к своему лицу, и оно начнёт менять свои очертания под пальцами, ей становилось нехорошо. К тому же, тщательные и продуманные метаморфозы ей пока так и не давались, а Анна всё-таки была девушкой, и ей совсем не хотелось экспериментировать со своим лицом. В глубине души принцесса догадывалась: чтобы что-то получилось, нужно для начала не испытывать отвращения к тому, что делаешь. А у неё этого не получалось. Гархольд надулся и смылся куда-то в гордом одиночестве. Нашёлся он под утро, вломившись в комнату к её высочеству и бесцеремонно завалившись к ней в кровать прямо в сапогах, нежно прижимая к груди две бутылки с вином. — Какого чёрта? — с досадой поинтересовалась Анна. — Ты всё равно не спишь, а грустишь, так давай грустить по-взрослому. Вино отличное, я в карты выиграл, — невозмутимо заметил Гархольд. — И я узнал про твоего брата. Цыганская принцесса тяжело вздохнула. Гархольд принял это за согласие, продемонстрировал навык открывать бутылки подручными предметами (было лень искать штопор) и налил своей собутыльнице вина в стоящую на прикроватном столике чашку. Сам он, ничтоже сумняшеся, решил пить из горла. — Я не знаю, что мне делать, — тихо сказало её высочество. — Ну, можем за покупками сходить. Или поколотить кого-нибудь, меня это всегда успокаивает, — лирично отозвался Гархольд. — А хочешь, я тебя на виолончели играть научу? — Я не знаю, что мне делать с моей семьёй и с моими друзьями, — уточнила Анна. — Ну да, бить не вариант… Да и новых не купишь, — согласился цимисх. — Я бы сказал правду. Но это потому, что мне врать лень. — Эта правда разобьёт Велкану сердце. — Кстати, о Велкане… Твой брат вернулся в Васерию. А Гэбриел шпионит за баалями. Но недавно он конкретно спалился и теперь уже спорный вопрос, кто за кем шпионит. А ещё какой-то хмырь шпионит за Гэбриелом и за баалями, когда они шпионят друг за другом. Я хотел присоединиться к веселью и шпионить за типом, который шпионит за Гэбриелом и баалями, когда они шпионят друг за другом, но спалился сам и в срочном порядке смылся. — Так, я окончательно запуталась, кто за кем шпионит. — Я тоже, но не суть. Твой друг, похоже, сам связался с вампирами под предлогом вышвырнуть из Карпат Шабаш. — С какими вампирами? — С местными. Полагаю, с твоим знакомым. Если уж он с ним пришёл к согласию, то тебе уж точно не станет вбивать в сердце кол. — Он скажет брату, это хуже. — Гм, а если я ему пообещаю втащить, если он скажет? — Гархольд! — Ладно, плохая идея. — Именно. Особенно, если у него действительно какие-то общие дела с Дракулой. Его-то ты вряд ли заставишь молчать угрозами втащить. — Ты что, во мне сомневаешься? — по-детски обиженно спросил Гархольд. — Я сильный. А её высочество на секунду представило себе лицо Владислава, к которому приходит Гархольд и требует молчания под угрозой «втащить» и нервно рассмеялось, а в голове крутилась опасная мысль: Гархольду почти семь сотен лет, каким бы рассеянным и эпатажным нарциссом он не был, она видела его на Арене, и не могла не признать: он действительно был опасен. — Я в тебе не сомневаюсь. Я просто не хочу эскалировать конфликт, — после минутного молчания сказала принцесса. — Странные вы, люди. Вот меня если кто-то обидел, я либо бью морду, либо забываю. И всегда забываю после того, как набил морду — ну, типа, счёт закрыт, все свободны. А ты мнёшься, боишься, о чём-то размышляешь. — Зато морду ты бьёшь каждому встречному, кто на тебя не так посмотрел, — не удержалась от ехидного замечания Анна. — В общем, моё мнение: хочешь возвратиться тихо и без лишнего шума — начни с самого худосочного. — В смысле? Гархольд перекатился на живот, поставил подбородок на сложенные кисти рук и сдул со лба чёлку. Грива неестественно жёстких колючих волос рассыпалась по спине. — Вали к братцу в Васерию. Он там один. Камарильцы временно засели в Будапеште. Гэбриел тоже тут. Заодно придумаешь, что врать, и на Велкане отточишь. Ну и там Шабаш где-то в горах в придачу ко всему. — А если я причиню ему вред? — тихо спросила Анна. — Не попробуешь — не узнаешь. — Но цена моей ошибки будет… — Велика, поэтому у тебя отличный стимул её не совершать. — Я всё-таки боюсь. — Забей, я подстрахую. Кстати, в каком качестве? — Что? — В каком качестве ты представишь меня брату? — Ты что, собираешься со мной? — Ну да. Мэй с тобой не поедет, она шабашитами развлекается. Мне скучно, а ещё, мне кажется, я привлёк к себе внимание, пока выяснял, что там с твоим братом. — Господи… Ты и там с кем-то подрался… — Анна с досады зажмурилась. — Нет, всего лишь сказал, что представляю российскую ложу масонов, которая хочет прибрать к рукам священный грааль, который завещали твоему брату родственники из Эфиопии… — Что?! — цыганская принцесса потеряла от изумления дар речи. — Ой, ну меня спросили, какого гуэй-дзина мне тут надо и зачем я ищу Велкана Валериуса, нужно было срочно что-то придумать, я и ляпнул первое, что в голову пришло. — И первым в твою голову пришло это?! — Слушай, ты мне вообще чётких указаний не давала, куда идти и что кому говорить. Как мог так и выкрутился. Ну что, двинули на Васерию? Было восемь утра, когда Велкан Валериус решительным шагом вышел на крыльцо и… забыл, куда направлялся, потому что живая и невредимая сестра стояла на ступеньках. — Господи… Анна… — к глазам подступили слёзы. — Я уже и не думал, что когда-нибудь тебя увижу. Она была неестественно бледная, выглядела измученной и уставшей, но распахнула свои объятия, устремившись ему навстречу. Брат и сестра заключили друг друга в объятия. — Что же мы стоим тут… — спохватился Велкан. — Заходи же в дом, холодно. Анна на мгновение замерла перед массивными дверями фамильного особняка, в котором жили поколения её предков, охотящихся на детей ночи, а затем подняла ногу и переступила порог. Приглашение было получено, гром не грянула, молния не сверкнула, Велкан так и не понял, кем стала его сестра, и кого он только что пригласил в дом. Полчаса спустя они сидели в гостиной и пили отличный бурбон из запасов отца. — У меня столько вопросов, — Велкан держал сестру за руку, будто бы боясь, что она снова исчезнет. — Где ты была? Что с тобой делали? Ты в порядке? Анна в ответ сжала руку брата, сделала большой глоток и непроизвольно сморщилась. — Пить ты так и не научилась, — с каким-то нервным смехом заметил Велкан, ставя свой стакан и гладя второй рукой девушку по спутанным волосам. — Я… — Анна запнулась. Все мысли вылетели из головы, все слова, которые нужно было сказать, исчезли. Велкан смотрел на неё с таким искренним беспокойством, что у неё просто не было сил лгать, глядя ему в глаза. Она размашисто поставила стакан на стол и закрыла лицо руками. — Что с тобой случилось? Тебя обижали? Кто? Дракула? Ты видела шабашитов? — брат обнял её за плечи, прижимая к себе, жест, напомнивший о далёком детстве, и в то же время заставляющий вспомнить о том, как к её плечам прикасалась другая рука, рука, проходящая сквозь плоть, будто бы та была лишь жидкостью. Цыганская принцесса зажмурилась от досады, резко выдохнула, а затем, отняв руки от лица, внимательно посмотрела на Велкана. — Я хотела бы наврать тебе о том, что со мной всё хорошо, — к горлу подкатил предательский комок, — но правда в том, что я совершенно не в порядке. И я не знаю, как это объяснить. И как рассказать обо всём, что случилось. И мне стыдно за всё, что я натворила. — Расскажи мне, пожалуйста, Анна, расскажи, не замыкайся в себе. Я видел, на что способны шабашиты. Тебе сделали больно? Дракула с ними заодно? — Нет, — тихо ответила Анна. — Я никогда не думала, что скажу это, но в мире есть существа куда хуже Дракулы. — Я видел разорённую ими деревню… Жуткое зрелище. Могу себе представить, что творится у тебя в душе, если ты видела что-то подобное. — Я не видела. — Ты не видела? Слава Господу. Так где же ты тогда была? — Я… Я сбежала. Сбежала от Дракулы, а потом… Я просто наткнулась на другого вампира. Они хотели узнать больше о Карпатах и о… о самом Дракуле. И я была им полезна… А потом я сбежала, — ложь давалась нелегко, Анна не умела врать, ей казалось, что она говорит эти слова, а её лицо при этом краснеет, выводя на весь лоб буквами слово «лгунья», но, разумеется, это была лишь игра воображения, хотя сознание мимоходом отметила, что искусство метаморфоз способно и не на такое. Неумелая неловкая ложь не вызвала у Велкана никаких вопросов, он доверял Анне безоговорочно. — Ты молодец. Ты спасла мне жизнь. Только благодаря тебе я здесь. Уж не знаю, как ты уговорила это чудовище дать мне лекарство… Я думал, что ты заплатила за мою жизнь своей, это было невыносимо. Но теперь мы здесь, вместе, и это самое главное. — Да… — Я видел разорённую шабашем деревню. И я не позволю сделать это с Васерией. Все жители, обитающие за городской стеной, переселяются в центр. Я оборудую в замке укрепления, мы стаскиваем сюда всю провизию и всё оружие. Когда придёт время, наш особняк станет убежищем для стольких жителей Васерии, для скольких сможет. Анна непонимающе посмотрела на брата. — Они убивают всех, кто вышел из дома. И сжигают заживо в их домах тех, до кого не могут добраться. Поэтому я распорядился оборудовать убежище в нашем доме. — Каменный? — поняла Анна. — Да. Нам надо просто продержаться, пока не придёт помощь. — Помощь? — Да, — тут Велкан запнулся и его взгляд метнулся в сторону. Брат что-то не договаривал. — Велкан… Что ещё? Принц внимательно оглядел комнату, будто бы боясь, что их могут подслушать, а затем наклонился к уху сестры. — Я написал в Святой Орден и в инквизицию. — Что? — ахнула Анна. — А что мне ещё было делать? Ты пропала. Когда я вернулся в Васерию, меня едва на порог пустили, я смог вернуться в Совет только после того, как меня несколько раз облили святой водой, осмотрели, заставили перецеловать все распятия, которые были в церкви, и сожрать пару килограммов чеснока. И даже после этого, хоть формально я и являюсь главой совета, неформальный лидер — Марко — имеет куда больше поддержки. Гэбриел же сговорился с Дракулой… — Гэбриел? — Да, после того, как ты пропала, Дракула прислал к нам гонца — свою сестру, которая, как оказалось, всё это время жила себе спокойно в Англии. Предложил нам сделку, что он найдёт тебя и вышвырнет Шабаш, а Гэбриел за это для него кое-что сделает. — Что сделает? — Не знаю, убьёт, скорее всего, кого-то из детей ночи, сам-то Дракула руки пачкать не хочет, в политику собрался… — И ты решил…. — Я своими глазами видел, что такое Шабаш, но в случае союза с Дракулой мы просто выбираем из двух зол, наши предки бы прокляли нас за это. Поэтому я написал в Святой Орден и в Инквизицию и обрисовал им ситуацию. Я надеюсь, что они пришлют помощь. — А Гэбриел? — Гэбриел ведёт себя странно, выглядит младше, чем наш отец, а, судя по всему, знал Дракулу при жизни. Орден прислал его покончить с Дракулой, а он что? Сговорился с ним при первой же возможности. Я не хочу его подставлять, но, согласись, это всё очень странно. Анна испытала острое желание что-то расколотить, разбить, просто ударить кулаком с размаха по столу от своей досады, и ей понадобилась недюжинная сила воли, чтобы сдержать свой порыв. Пока она приходила в себя за тысячи километров от дома, всё пошло не так. Сначала она сама подставила Гэбриела под удар ради того, чтобы спасти жизнь брату, теперь её брат сделал то же самое ради… «А, собственно, ради чего?» — прозвучал в голове вопрос. И Анна знала ответ на него: потому что так было правильно. Потому что Велкану всегда хватало сил поступать правильно, в отличие от её самой. И даже сейчас он не остался в Будапеште плясать под дудку Дракулы, ведомый призрачными надеждами на честность господаря Валахии, а вернулся в Васерию, чтобы защитить её жителей. А она? А что она, неделями сидела в тепле на морском побережье чёрт знает где, лелея свои душевные раны, попивая ром и пробуя свои новые способности на арене в элизиуме, теша себя мыслями о том, что будет применять их только во благо. Было стыдно. — Анна, — позвал Велкан, заметив, что сестра витает мыслями где-то далеко. — Велкан… Я… очень устала. Я обязательно расскажу тебе всё, но… мне нужно время. И Гэбриел… Он просто хотел как лучше. Для меня в том числе. А я… Я всех вас подвела. — Не говори так, — жарко возразил брат. — Ты спасла меня. Ты осталась жива сама. А всё остальное… Мы снова вместе, мы со всем этим справимся. Мы не пустим в Васерию Шабаш. И мы найдём способ разделаться с Дракулой. — Найдём, — эхом повторила принцесса. У Анны в первый раз в жизни было столько секретов, и ни об одном из них она не могла сказать. Ей вдруг остро начало не хватать рядом кого-то, посвящённого в её тайну. — Расскажи мне. Анна вздрогнула. Неужели её брат читает её мысли. — Что? — Расскажи мне, где тебя держали. Сколько их. Как ты сбежала. Мне нужно знать всё. Чтобы знать, к чему готовиться. Неумелое враньё трещало по швам. — Велкан… Я обязательно расскажу, но… Сейчас у меня нет на это сил. Я бы очень хотела просто поспать. — Да, конечно. Прости меня. Боюсь себе представить, на что ты насмотрелась и каково тебе было. Анна с облегчением выдохнула, получив пусть мизерную, но отсрочку. Поднимаясь по лестнице в свою комнату она думала, что будет дальше. То, как поступили члены Совета с Велканом, было в высшей мере разумным. Поступят ли они так же с ней? Принцесса помнила, как легко переступила порог в дом Господа. И святых даров её тело не боялось. Но в её душе ещё жил страх. Что, если Велкан узнает, кем она стала? Что, если он узнает это не от неё, а при всех, случайно, а у неё не будет шанса всё объяснить? Что будет, если в Румынию вернётся Дракула? Она ведь нарушила своё обещание, она убежала. И он явно вернётся, чтобы напомнить ей об этом. И уж его-то едва ли обманет ни её насквозь фальшивая игра в то, что ничего не случилось, ни её амулеты.