Sleep Sugar

***

- Генри! – воскликнула Мери Маргарет. - Почему ты не посоветовался с нами! - А что тут такого? – удивился мальчик, - Я же его не жить к нам пригласил, а всего на всего на обед! - Так то оно так, но… - Снежка бессильно взмахнула руками. - Но маме он нравится, значит, мы должны с ним подружиться. Ради нее! – Генри пожал плечами. - А я не против, по-моему, отличная идея, - Дэвид с улыбкой облокотился на стол рядом с внуком и посмотрел на жену. – К тому же это просто обед. Двое против одного. Исход битвы был предрешен.

***

Ровно в два раздался звонок. Эмма скинула фартук и поспешила к двери. Генри проводил мать ехидным взглядом. Что бы она не говорила по поводу этого обеда, она надела самое лучшее платье из тех, что захватила с собой в эту поездку. А если его мать хотела даже на простом обеде выглядеть сногсшибательно, то это говорило лишь об одном, она влюблена. Он не знал, к чему приведет ее новое увлечение, но определенно это шло ей на пользу. Эмма заметно нервничала, ее руки плохо слушались, когда она возилась с дверной задвижкой. Она никогда не знакомила мужчин с родителем, да и не было у нее родителей еще два года назад. Конечно, они знали Крюка, но сегодня он предстанет перед ними в новом качестве. Она поморщилась, представив, что он снова придет в своем старом черном плаще и высоких сапогах, ради чего только она сегодня целый час собиралась… Дверь распахнулась и Эмма замерла. Против ее воли брови удивленно поползли вверх. Облокотившись спиной к перилам лестницы, стоял Крюк с широкой самодовольной улыбкой. Он, приподняв бровь, смотрел на Эмму и терпеливо ждал, пока она закончить его разглядывать. Казалось, ее шокированный взгляд его развлекает - Ну как, красавица? Мне сказали, что в этом я дьявольски хорош, - он сделал шаг к ней навстречу и, чуть понизив голос ,добавил, – Если очень хорошо попросишь, то я, может быть, разрешу тебе снять это с себя. Даже на его наглость она не нашла что ответить. Просто зачарованно продолжала на него смотреть. Назвать стоящего перед ней мужчину его лихим прозвищем больше не поворачивался язык. Это был не пират, у того, кто стоял сейчас перед ней, не было почти ничего общего с мужчиной, которого она знала. Он был по прежнему весь в черном, но: на смену старому плащу пришло элегантное шерстяное пальто, кожаные штаны сменились зауженными брюками, а ужасные посеревшие от морской соли сапоги сменились красивыми замшевыми туфлями. Но больше всего ее поразило не это, а невероятно красивого глубокого синего цвета шарф, небрежно накинутый на шею. Крюк тоже исчез вместо него из рукава выглядывал протез с натянутой на него перчаткой, такой же как во время их встречи в Нью-Йорке. Исчезла и его угольная подводка вокруг глаз. От прежнего капитана Крюка остались в напоминание лишь серьга в ухе, один из тяжелых перстней на пальце, видимо оно было ему настолько дорого, что он не пожелал расставаться с ним и серебряная цепочка с черепами. Она никогда не задумывалась, насколько он хорош собой, и сейчас просто потеряла дар речи. Немая сцена в дверях чересчур затягивалась. - Ты не думаешь пригласить меня войти, лапочка? – его глаза блестели от нескрываемого веселья. Эмма все еще молча подвинулась, чтобы он мог пройти. Он не спеша вошел в комнату, наслаждаясь прикованными к нему удивленными взглядами. Оставалось только один маленький штрих, чтобы завершить эту сцену. Скользнув рукой под левую полу пальто, он извлек оттуда красную розу. - Вчера Генри справедливо напомнил мне, как нужно вести себя с дамой. Признаюсь я уже и забыл, что это значит, - он подмигнул мальчику и тот выставил большой палец вверх. Эмма, слегка приоткрыв рот, удивленно смотрела на Киллиана. Кто бы мог подумать, что капитан Крюк будет дарить кому-нибудь цветы. И в реальность происходящего Эмме слабо верилось, но она все же приняла розу и улыбнулась мужчине. Только после этого Крюк повернулся к ее родителям. Дэвид первым протянул ему руку и они обменялись крепким рукопожатием. Эмма подошла к матери. - Ты не знаешь, когда они с Крюком успели поладить? – шепотом спросила у дочери Мери Маргарет. Девушка пожала плечами. Она смотрела на общающихся мужчин и сама задавалась этим вопросом. Словно почувствовав ее взгляд, Киллиан улыбнулся ей в ответ. *** Обед проходил не так страшно, как рисовала себе в воображении Эмма. Мери Маргарет изо всех сил старалась быть милой и учтивой хозяйкой с капитаном. Но в основном тему разговорам задавал ее сын. Он то и дело приставал к Киллиану с расспросами о том, в каких диковинных землях он побывал, что видел и какие сокровища ему удавалось найти. Он выпытывал у него легенды и поверья пиратов, то и дело восхищенно восклицая «Круто!». Глядя на такую реакцию Генри, Крюк оживлялся все больше. И это не могла не радовать Эмму, если бы не одно но. Она врала им обоим: матери и Киллиану. Она так и не смогла найти в себе силы признаться, что хочет вернуться в Нью-Йорк и считает поспешным свое решение позвать с собой Джонса. Ее воображаемая идеальная жизнь не давала ей покоя. Каждый проведенный в этом городе день давался ей не легко. С этим местом ее связывали плохие воспоминания: постоянные злодеи и опасности, потери близких ей людей. Не было ни секунды передышки, и она не хотела жить с грузом ответственности в виде судьбы спасительницы. Она всю свою жизнь прожила в Америке, хорошо или плохо, не важно, в ее мире не было магии, не было чудовищ. Это все было чуждо ей и с каждым днем, проведенным среди всего этого, она мечтала сбежать на край света. Повинуясь внезапному порыву, Эмма вдруг выпалила: - Я подумала, мы могли бы на следующей неделе вернуться в Нью-Йорк, правда здорово, Генри? Генри не ответил. Все замерли. Глаза Мери Маргарет наполнились слезами, и Дэвид сжал ее руку. - Эмма, - в голосе отца слышались предостерегающие нотки, - мы могли бы обсудить это позже? - Нет, не могли бы. Я больше не хочу врать о своих желаниях и чувствах. И теперь, когда все испытания позади, ни на ком нет проклятий, я хотела бы двигаться дальше. Генри вскочил. На его щеках играл румянец, а глаза лихорадочно блестели. - Вот так значит? Ты приняла решение за нас обоих? А ты спросила, хочу ли я в Нью-Йорк? Нет! – мальчик почти кричал. – Ты эгоистка! Ты думаешь о том, как будет лучше тебе. Ты не хотела рассказывать мне об отце, потому что это ранило ТВОИ чувства. Ты не торопилась возвращать мне память. Так вот почему ты не стала мне ничего рассказывать! Ты надеялась, что если я ничего не вспомню, то вернусь с тобой! Я не хочу уезжать из Сторибрука! Теперь, когда я все снова помню, я думал что мы останемся здесь! - Генри, пожалуйста, - Эмма умоляюще посмотрела на сына, но тот не слушал. - Я нам даже дом нашел недалеко от набережной! Ты готова бросить их? - он указал рукой, на плачущую Снежку и ее мужа, - А его?– он ткнул пальцем в Крюка. – Он ведь любит тебя, как и дедушка с бабушкой. А меня мама, ты готова бросить меня? Потому, что я не уеду отсюда, я не хочу бросать бабушку и деда, не хочу уезжать далеко от Регины. Я люблю этот город! А если ты так хочешь вернуться в Нью-Йорк езжай одна! Генри выбежал из квартиры раньше, чем кто-либо смог ему помешать. Эмма в отчаяние сжала голову руками. Она так боялась, что Киллиан испортит их семейный обед, вызовет неодобрение Генри, но не он сейчас довел до срыва ее сына и мать. Дэвид осуждающе посмотрел на дочь. Единственный в ее семье, кто всегда ее понимал и безоговорочно ее поддерживал, сейчас, должно быть, ненавидит ее за то, что она довела до слез его жену. Когда ее родители ушли наверх, в комнате остались лишь они с Крюком. Эмма встала и подошла к окну, не в силах выдержать еще и его осуждение. - Давай, выскажи снова свое мнение по поводу моего желания уехать, - язвительно бросила Эмма через плечо. – Ты же по этому так хмуро на меня смотришь? Послышался звук отодвигаемого стула и приближающиеся шаги. Эмма затаила дыхание. - Знаешь, сегодня утром я был уверен, что злодей это я. Так боялся, что ты во мне разочаруешься, но… - голос Киллиана был тихим и мягким, но резал сердце Эммы не хуже ножа, - сейчас я понимаю, что даже будучи злодеем не смог бы так хладнокровно сказать своим любимым людям, что хочу их бросить, зная какую боль им это причинит. А ты смогла. И сейчас вместо того, чтобы извиняться перед матерью, которая тебя однажды потеряла и боится, что это произойдет вновь, вместо того, чтобы догонять сына ты стоишь здесь и жалеешь себя. Что с тобой такое, Свон? Женщина, которую я полюбил никогда бы не сделал того, что заставило бы ее близких так страдать. Эмма повернулась к мужчине. Ей едва верилось, что он отчитывает ее за то, что случилось. - А кто побеспокоится о моих чувствах и желаниях? – ее голос получился жалким и сдавленным из-за слез, подступавших к горлу. - Позволь о твоем счастье позаботиться мне, - он улыбнулся, притягивая ее к себе. Она устало уткнулась лицом в воротник его свитера. – Но только ты можешь сделать счастливыми всех этих людей. Какое-то время они просто стояли молча, пока он аккуратно гладил ее по волосам. Он был прав, и ее родители и Генри не будут счастливы из-за ее решения поскорее уехать. И она была виновата перед ними, хотя бы потому, что держала свои планы в тайне и не посоветовалась с ними. Оставался еще один камень на душе, еще одна и самая не легкая из ее тайн. - Киллиан, - она отстранилась и посмотрела ему в глаза, - помнишь, я говорила, что хотела бы вернуться в Нью-Йорк с тобой и Генри? – он коротко кивнул в ответ и помрачнел, понимая, к чему она клонит. – Я не знаю готова ли жить с тобой. Для меня это слишком ответственное решение, которое я приняла импульсивно и бездумно. Это не правильно. Еще слишком рано, чтобы принимать такие решения. Он отступил от нее шаг назад. Его взгляд стал жестче стали. - Для тебя, видимо, никогда не наступит подходящее время. Помнишь, что я тебе говорил про игрушку? И сейчас ты поступаешь именно так. Только я заблуждался, думая, что ты только со мной играешь в игры. Мы все для тебя лишь куклы. Пока тебе интересно, ты играешь с нами, проводишь время, заботишься, но стоит только тебе придумать себе новое развлечение, как ты тут же готова бросить своих кукол и уйти в закат, ни сколько не щадя наших чувств. Может быть, я и злодей, но ты ничуть не лучше меня, Свон. – Подойдя к входной двери, он обернулся и тем ледяным тоном сказал. – Только потому, что я боролся за тебя так долго, я дам тебе один шанс. Подумай над моими словами и реши, кто или что для тебя больше значит, стоят ли твои принципы и желания твоего одиночества. Когда за ним захлопнулась дверь, Эмма медленно сползла по стене на пол. Обняв колени руками, девушка горько заплакала от осознания, что она натворила. Не нужно было ни новых злодеев, ни ужасных монстров, которые все разрушат, с этим прекрасно справилась и она сама. П.С. не нравится мне желание Эммы уехать от родных и разлучить сына с приемной матерью. Ее вечные метания по поводу мужчин понемногу тоже раздражают. Мне кажется, она заслужила эту выволочку и только реакция окружающим может показать ей, насколько сильно она заблуждается. Что скажете?