Кашемировая ночь

Девушка сидела на подоконнике, завернувшаяся в плед, похожая на кокон, освещаемая тусклым лунным светом. На той части подоконника, которая выходила на улицу, стояла тяжёлая пепельница с кучей окурков от дешёвых сигарет. Девушка поднесла сигарету к губам и неумело затянулась. Вокруг глаз обозначились припухлости, обкусанные губы дрожали, как и руки, уже посиневшие от холода. Рука протянулась к тяжёлой пепельнице, чтобы затушить сигарету, и на тонком запястье блеснул браслет. В это время дворец освещался только луной и фонарями в руках караульных, стоящих на часах. Каменные же стражи на башенных выступах причудливо морщились от лунных лучей, и, если включить воображение, можно было представить, что они живые. Девушка всхлипнула. Слёз не осталось, они вымыли всё. Всё — жажду жизни, счастье, казавшийся неисчерпаемым оптимизм. Всё, кроме отчаяния и безропотного повиновения будущему. Завтра её титул поменяется, а старый исчезнет. Вместе с ней, Амелией вил Тесла Сейрун. Завтра она выходит замуж. Девушка не услышала, как открылась дверь. Спокойный, уверенный голос сказал: — Юной девушке не идёт запах табака, тем более некачественного. Девушка повернулась на голос — там стоял её "телохранитель", защитник, друг... или что-то больше? Признавалась ли она сама, что за всеми попытками открыть глаза лучшей подруге на её чувства, скрывается только одно — попытка внушить себе, что она сама не испытывает таких же чувств к человеку, который стал частью её жизни. — Я... я просто... — горло сдавил комок, мир перед глазами начал расплываться. Так легко казаться взрослой, сильной, гордой — наедине с собой и сигаретами. А ведь хочется, чтобы обняли, сказали что она дурочка, и дали возможность разреветься белугой, кулачками вытирая слёзы и выдавливая из себя крики о несправедливости. Так делала сестра — в ту ночь, когда убили маму. Грация до утра сидела у её колен и гладила её по голове, приговаривая: "Всё будет хорошо, сестрёнка, всё будет хорошо". Так легко быть сильной, когда ты одна. Так легко быть сильной, когда кому-то в тысячи раз хуже. Крепкие пальцы забрали у неё из рук полупустую пачку, и она моментально сгорела в магическом пламени. — Чтобы я больше этого не видел, — голос властный и... нежный? Молодой человек в белом костюме развернул Амелию ногами к себе, не спеша отогнул сначала один край кашемирового пледа, потом другой. Подошёл вплотную. — Никто не имеет права заставлять тебя плакать, — он улыбнулся, взял её руку в свою. — Ты принцесса. Гордая. Величественная. Прекрасная. — Я не такая. И вы это знаете, Зелгадис-сан. — Ты именно такая. Обернись. И скажи, что ты видишь. Что она видела... Перед дворцом раскинулось её государство. Её родина. Люди, за чьё счастье она готова была отдать всё. — Сейрун... Зелгадис провёл рукой по её щеке, заставляя её повернуть голову. — Но есть ещё кое-что, о чём ты постоянно забываешь. Просунув руки под плед, он осторожно обхватил её талию и опустил на пол. Через тонкую ткань пижамы девушка почувствовала тепло его пальцев. Он подвёл её к большому зеркалу: — Ты забываешь про себя. Но без тебя Сейруна не будет таким, каким он есть сейчас. Ты нужна ему именно такая — наивная, добрая, смелая. Глупая, а может и не такая уж глупая? — Он замолчал, а потом тихо добавил. — Именно такая ты нужна мне. Амелия нащупала его ладонь и сжала её, переплетя пальцы — маленькие, детские свои и холодно-голубые пальцы химеры. Он поднёс её руку к губам. Поцеловал. Осторожно, словно боясь спугнуть, развернул к себе. — Ты — самый таинственный манускрипт, и самый ценный артефакт в моей жизни. Моя самая жаркая битва и самая тихая гавань. Самый шёлковый день — и самая кашемировая ночь. Медленно сократив расстояние между ними, он прикоснулся губами к её губам. Мягко обхватил нижнюю, слегка сжал её — и тут же отпустил. Не надо спешки. Опять обхватил. Мягко провёл языком. Отпустил. И всё — не закрывая глаз. И ей, и ему нравилось смотреть друг на друга, смотреть, как он поддевает её кончик носа, как она протягивает руки, чтобы обхватить его шею. Он прошептал: — Тебе самой творить свою судьбу... Не давай другим повода делать это за тебя. И... дай мне возможность стать её частью? Слёзы давно высохли. Что же будет?..