Путь иллюмината

Победи себя и выиграешь тысячи битв. Сиддхартха Гаутама (Будда) Ксения молчала. Она не сразу смогла осознать всё то, что услышала от Ольги. Произошедшее казалось ей странным: ночная вылазка, вот-вот готовая закончиться трагедией; пираты, притворяющиеся торговцами; их капитан, который вместо казни предложил незваным гостям ночлег и кров… Всё это было похоже на страшную сказку. Но мысли её прервал д’Арни, который внезапно открыл глаза. - Ксения, - прошептал он слабым голосом, - я так ждал вас… Она кинулась к постели больного, забыв обо всём на свете. Сейчас по-настоящему важен был только он, его самочувствие, дыхание, биение сердца. - Я здесь, - проговорила Ксения со слезами на глазах. – Я рядом, и никуда не уйду. Ольга, - обратилась она к той, что провела у постели раненого несколько тяжёлых часов, - ты устала, поспи немного. Теперь моя очередь ухаживать за д'Арни. Ольга поняла, что маркизу и Ксении есть о чём поговорить наедине и потому поспешно вышла из каюты. На прощание она обеспокоенно взглянула на раненого. Ксении показалось, что в голубых глазах госпожи Лопухиной блеснули слёзы. - Дорогая, я хочу вам так много сказать… Лёжа здесь, я многое понял. Прошу, выслушайте меня, иначе я боюсь опоздать произнести главные слова, - сказал д’Арни, волнуясь. Глаза маркиза лихорадочно сияли. Густые чёрные кудри, обычно аккуратно причёсанные, были взлохмачены, на бледном лбу блестели капли пота. - Нет, не нужно ничего говорить, - она крепче сжала его руку. - Поберегите силы. Да и неважно всё то, что произошло раньше. Главное то, что вы должны жить. - Мне осталось недолго, и мы оба это знаем. Но я хочу сказать, что сожалею о том, что потерял время. Если бы я остался жить, то постарался бы всё изменить. - Д'Арни судорожно вздохнул. - Я не ценил того, что имел, и вот потерял всё… Ксения покачала головой. Она понимала, что д'Арни с ней прощается, и это было невыносимо. - Нет, нет, не говорите так! Вы излечитесь! Ты излечишься! Всё будет хорошо! Д'Арни, странно улыбаясь, слабой рукой смахнул слезинку с лица возлюбленной. - Какая же ты красивая, – произнёс он с той же леденящей душу улыбкой. - Он будто уже принадлежал к миру иному и созерцал эту сцену со стороны, с высоты человека, который уже ничего не боится и не за что не держится. - Но, прошу, не стоит сожалеть обо мне. Я жил неправильно, много сотворил зла. Так что не плачьте, тем более что всё равно не любите меня. Я для вас лишь воспоминание о том страшном маркизе д’Арни, которого все ненавидели и боялись. А Ивана Черкасова вы так и не смогли полюбить. Ксения хотела было возразить, сказать, что любит д’Арни и что не представляет, как станет жить без него. Но ком стоял в горле. Хотелось плакать, но этого делать было нельзя. Слёзы - не лучший попутчик последних слов и прощаний. Внезапно их объяснения прервал настойчивый стук в дверь. - Войдите, - сказал маркиз, явно сожалея, что разговор был прерван нежданным визитом. В каюту вошёл молодой человек в твидовом сюртуке, сшитом на английский манер. Его белоснежные манжеты ярким пятном выделялись среди полутьмы маленького помещения. Реджинальд пришёл с охраной. На палубе темнели фигуры двух братьев, которые остались дожидаться Великого Магистра за дверью. На левом мизинце вошедшего блеснул перстень с гравировкой в виде Всевидящего ока, озарённого солнечными лучами. Увидев Скотта, маркиз через силу попытался приподняться с постели, но тот остановил его. - Лежите, я знаю о вашем ранении. Не тревожьтесь. Д’Арни опустился на подушку, прикрыв глаза. Ему стоило огромных усилий вести разговоры и принимать у себя посетителей, но он стойко выдерживал все испытания. Ксения была сильно удивлена тем, что глава иллюминатов уже осведомлён о ранении д’Арни, ведь прошло всего каких-то несколько часов! Хотя, на то он и Магистр, чтобы знать всё и обо всех. - Вы? Но что вам нужно? – вспыхнула Ксения. Она помнила, как Скотт пытался избавиться от д'Арни, и решила, что ставленник Спартака пришёл сюда со злым умыслом. - Не бойтесь. Я не причиню ему вреда, - пообещал англичанин. - Разве вы не понимаете, что ему сейчас не до вас?! Д’Арни нужен покой. - Ничего, дорогая, – послышался тихий голос маркиза. – Нам нужно закончить одно дело. Д’Арни сделал жест, по которому Ксения поняла, что мужчинам есть что обсудить. Бросив на Скотта колючий взгляд, она вышла, шурша платьем. - Я выполнил своё обещание, - официальным тоном отчеканил «лучший из лучших». – Хотя, надо признать, моя победа больше похожа на поражение. Золото иллюминатов здесь, под этой кроватью. С этими словами агент "Просветлённых" вручил Великому Мастеру ключ от сундука, который всё это время носил на шее. Скотт нагнулся и достал из-под узкой кровати небольшой деревянный сундук, украшенный какими-то неразличимыми надписями, взял ключ и без труда отпер его. Довольная улыбка озарила лицо Скотта. - Благодарю вас, дорогой брат. Вы отлично послужили ордену. Затем двое мужчин почти шёпотом обсудили какую-то важную тему. О чём они говорили, осталось известно только им одним, но в разговоре иллюминаты несколько раз затронули имя капитана Купера. Попрощавшись и взяв сундук, Реджинальд Скотт покинул каюту. На палубе он столкнулся с Ксенией, которая тут же бросилась к нему. - Неужели вы уйдёте, ничего не сделав? Д'Арни спас орден от разорения, а вы в благодарность оставите его умирать? - О чём вы говорите? Лорд Британской короны воззрился на Ксению непонимающим взглядом. - Мне доподлинно известно, что у иллюминатов есть средства, способные поставить на ноги любого, каким бы тяжёлым ни было его состояние! Однажды подобным образом я спасла жизнь Петру Черкасову благодаря летнему сбору, а его рана была крайне опасной! Сейчас же этого сбора у меня нет. Только вы, иллюминаты, способны излечить д’Арни! Скотт скептически покачал головой. - Всё не так просто, как бы вам того хотелось. Если бы здесь был Спартак, то он, возможно, ещё сумел бы что-то сделать. Но я не Вейсгаупт и не владею его знаниями по медицине. Простите. Ксения крепко схватила Реджинальда за руку. - Я вас никуда не отпущу, - пообещала она. - Вы просто обязаны хотя бы попробовать помочь д'Арни! - Ах, сударыня, ему уже ничто на свете не поможет. Такая рана несовместима с жизнью. Но самое печальное, что д’Арни уже смирился со своей участью. Он не хочет бороться. Я прочёл это в его глазах. - Неправда! - Ксения была в отчаянии. Скотт на миг задумался. Странное, доселе незнакомое выражение появилось на его лице. - Есть у меня одно средство. Но сразу оговорюсь, чтобы вы не питали ложных надежд: уже поздно. Если бы вы обратились ко мне хотя бы на несколько часов раньше... Могу, конечно, попробовать, но ничего не обещаю. - Так попробуйте же! - Ксения ухватилась за эту призрачную надежду, как утопающий хватается за последнюю соломинку. - Сделайте хоть что-нибудь! Ксения видела, как, передав заветный сундук своим людям, Реджинальд Скотт скрылся в каюте капитана. То, что происходило за дверью, скрылось от её глаз. Великий Магистр извлёк из тайного отделения в перстне целебный порошок и высыпал белую субстанцию в бокал с водой. Послышалось шипение. Камень, украшающий перстень – верховный знак власти Великого Магистра иллюминатов, завораживающе засиял всеми цветами радуги, один за другим меняя оттенки. - Пейте, - велел глава ордена маркизу. Д’Арни послушно сделал глоток, а затем выпил мутную жидкость. Проследив за тем, чтобы агент иллюминатов принял лекарство, человек в манжетах покинул корабль с чувством выполненного долга. Ксения хотела было вернуться к д'Арни, но её остановил внезапно появившийся на корабле Пётр, который привёл доктора. Черкасов сделал Ксении знак, чтобы та не заходила в каюту, так как то, что должно произойти за дверью, зрелище не для женских глаз. - Иван, - обратился Черкасов к брату, - это доктор Роджерс. Он сейчас посмотрит твою рану. Д'Арни никак не отреагировал на эти слова, будто ему было безразлично собственное здоровье. Пожилой грузный немец открыл свой чемодан и разложил медицинские инструменты на импровизированном столе, представляющем собой две приставленные друг к другу бочки. - Извлекли ли пулю? - деловито осведомился он у Петра совершенно будничным тоном. - Да. Пару часов назад. - Поднимите рубаху, - велел лекарь д'Арни. Тот повиновался. Роджерс надел очки. - Нда... - протянул он, покачав головой. - Положение серьёзное. Я смотрю, ваше тело буквально покрыто рубцами и шрамами. Вы, думается, человек военный? Пётр с опаской посмотрел на брата. - Нечто в этом роде, - процедил раненый сквозь зубы. - Сударь, я могу говорить с вами, ничего не скрывая? Или же мне следует пощадить ваши нервы? - Говорите всё, как есть. Я не барышня, чтобы что-то скрывать от меня. - Ну что ж, хозяин-барин. На этот раз допрыгались вы, голубчик. Вы много раз убегали от смерти, смеялись ей в лицо, но теперь я удивлюсь, если вы останетесь живы. Пуля прошла в опасной близости к сердцу. К тому же, вы легко можете заполучить заражение крови, так как сомневаюсь, что судовой врач, извлекавший пулю, вообще когда-либо мыл руки. Вот уже и воспаление началось! Тут недалеко до горячки! - Доктор махнул рукой. - В общем, я не жилец. Правильно я понял? - Шансы невелики. Я выпишу вам опиумную настойку и кое-какие лекарства. Если выживете, считайте, что родились в рубашке! Доктор обработал рану маркиза какой-то сильно пахнувшей жидкостью. Тот едва выдержал эту болезненную процедуру. Черкасов отвернулся. Слёзы закипали у него в глазах. Он вдруг понял, как сильно любит брата. Затем господин Роджерс достал из портфеля какие-то пузырьки тёмно-зелёного стекла и велел Петру давать их содержимое Ивану каждый час по чайной ложке. Корявым почерком немец выписал рецепт с недостающими лекарствами, за которыми тут же был послан Демьянов. - Ну всё, голубчик, выздоравливайте. А я вас покидаю. Доктор резво схватил свой портфель. - Неужели вы не останетесь с ним? - Пётр загородил собою дверь. - Он же умрёт! - Видите ли, молодой человек, от меня уже ничего не зависит. Теперь он в руках Господних. Я уже и без того слишком сильно рисковал, оказывая помощь человеку, получившему огнестрельное ранение! Дельце-то тёмное! Сказав так, немец ушёл. А Пётр остался рядом с братом. - Ну вот, Пётр Иванович, кажется, и пришёл мой конец, - сказал д'Арни. - Теперь я умру, ведь Ксения - моя звезда, ради которой моя жизнь имела смысл, - разлюбила меня. Раньше я всегда знал, что неуязвим, так как меня хранила её любовь. Теперь же я ничем не защищён. Помню, как недавно она сказала, глядя мне в глаза, что я ей безразличен. Это больно, Пётр! Гораздо больнее, чем жжение от пули, угодившей в сердце! От этого, а вовсе не от ран, твой брат и умрёт. - Он вдруг как-то странно улыбнулся. - Но, знаешь, мне совершенно не грустно. Я... - он вдруг тяжело закашлялся, и этот приступ отнял у него много сил, - я обрёл брата, и мы с тобой, чёрт возьми, подружились! Я помог делу Учителя, которого всегда любил, и, наконец, нашёл себя. Теперь и умереть не страшно. Жаль, что всё это произошло слишком поздно. Пётр чувствовал себя опустошённым. Его сводило с ума то, что он ничем не мог помочь Ивану, а должен сидеть тут, рядом с ним, и ждать милости от судьбы. Д'Арни вдруг рассмеялся. - Странно устроена жизнь! Мы уже, кажется, с тобой это проходили. Только теперь судьба поменяла нас ролями. Однажды я сидел у твоей постели, когда сам и ранил тебя в ночь цареубийства. Если бы ты знал, как я ненавидел тебя тогда! Даже умирая, ты был сильнее, потому что тебя любила она... А теперь ты тут, со мной, и мы более не враги. - Я рад, что у меня появился такой брат, - сказал Пётр. – Никогда не думал, что произнесу это, но наш отец гордился бы тобой. Д'Арни попытался улыбнуться, но это вышло натянуто. Они молчали, ведь всё между ними было сказано. Ксения не смогла выдержать этого напряжения. Она слышала то, что сказал о ней д'Арни. Её поразило то обстоятельство, что он не хочет бороться и не верит в будущее из-за её опрометчиво брошенных слов. Как же она теперь сожалела о них! Ксения вбежала в каюту и бросилась к маркизу. - Это неправда - те слова! Я люблю тебя! То, что я говорила - недоразумение. Прости меня! Мне нужен только ты, ты один на всём свете! Ксения понимала, что шанса расставить все точки над "i" может никогда больше не представиться, и поэтому сокровенные слова потоком лились из её уст. И она их не стыдилась. Д'Арни не знал, стоит ли верить этим запоздалым признаниям, но слышать их от Ксении было ужасно приятно! Как он ждал этой минуты! Жаль, что всё случилось именно при таких грустных обстоятельствах, но главное, что это вообще произошло! Но даже самые положительные эмоции были испытанием для обессиленного д'Арни. Он вдруг побледнел и откинулся на подушки. Глаза его сделались мутными. Пётр, предчувствуя наступление агонии у Ивана, потихоньку подозвал в каюту Романа Евгеньевича и Ольгу. Через мгновение все собрались у постели умирающего. Все участники истории были подавлены и молчаливы. Ольга уже не скрывала слёз, вытирая их белым платочком, Пётр и Роман Евгеньевич были мрачны, Ксения будто сама умерла... Д'Арни слабел всё больше. Тут в каюту вошёл Демьянов. В руках у него было какое-то письмо. - Пётр Иванович, вам корреспонденция, - шепнул филёр Черкасову. - Не до этого мне, Демьянов. Позже, - отмахнулся от него глава тайной разведки. - Прочти письмо сам, а потом доложишь мне о его сути. Демьянов вскрыл конверт. - Радость-то какая! - вдруг вскричал он, прочитав про себя всего несколько строк. - Демьянов, Бог с вами, не время сейчас для радости, - осадил его Монго-Столыпин, хмурясь. - Да посмотрите, что я принёс! - лицо филёра сияло. - Это же разрешение от Синода на развод Петра Черкасова и Ксении Черкасовой! Из этого самого письма выходит, что отныне все находящиеся здесь люди свободны в своих действиях! Эти слова стали радостной вестью для всех. На мгновение потрясающая новость заглушила всеобщую печаль. - Ну-ка, дайте прочитать! – Роман Евгеньевич взял в руки письмо и продекламировал его во всеуслышание. Когда он закончил, на всех лицах сияли улыбки. - Так ведь это же значит, что мы с тобой, Оленька, можем пожениться! Моя просьба всё-таки была услышана! – радостно воскликнул Пётр. Ольга засмеялась и тут же заплакала. Все эмоции сейчас смешались… - Д’Арни, ты слышишь меня? – Ксения схватила маркиза за руку. - Ведь и мы с тобой теперь можем быть вместе! Я стану твоей женой! Нет больше никаких препятствий! - Это так прекрасно звучит, - прошептал д'Арни. - Нет препятствий… Пётр стал целовать Ольгу, Ксения – Ивана. Роман Евгеньевич и господин Демьянов улыбались. - Я всегда, всегда буду рядом с тобой, - сказала Ксения, обнимая д’Арни и покрывая его лицо поцелуями, - пусть наше счастье будет длиться вечность или краткий миг. Но эмоциональный подъём, вызванный доброй вестью, снова сменился скорбью и отчаянием, ведь у Ксении и Ивана будущего не было. Им оставались лишь считанные часы, и все находящиеся в каюте это знали. Внезапно д’Арни стало совсем плохо. Ольга и Ксения, обнявшись, зарыдали. Мужчины потупились, скрывая слёзы. Плакали сейчас все – и Пётр, который всегда хотел казаться сильным, и известный циник князь Роман, а уж мягкосердечный Демьянов и вовсе расклеился, стеная навзрыд. - Как же так, Иван Иванович, родной наш? На кого вы нас покидаете? Как же теперь быть бедной Ксении? Вот судьба - судьбина, злодейка проклятая! Смерть приходит именно тогда, когда счастье так близко! Бедный, бедный мальчик! – причитал филёр. Ксения не выдержала этих стенаний. Ей сделалось настолько горько, что больше жить не хотелось. Рыдая, она выбежала из каюты. * * * Находясь между жизнью и смертью, д’Арни вспоминал знакомое с прежних времён лицо, светлые, несколько жестковатые волосы, золотистые брови. Эти черты снились ему столько долгих лет. Как такое может быть? Неужели призраки прошлого иногда оживают? «Ну, вот и свиделись», - как бы говорил суровый взгляд, принадлежащих капитану шхуны. Кровавый Джордж… Всё не просто так, всё неспроста… Только теперь маркиз понимал, отчего шхуна имела такое звучное название, говорящее само за себя. «Аврора»… И как это раньше он не обратил внимание на такую яркую деталь? Как затейлива и одновременно проста жизнь! Как поле, покрытое ромашками, - непроходимое, необъятное, но в то же время имеющее вполне внятные очертания и границы! «Вот почему ты отпустил нас. А иначе и быть не могло». Д’Арни улыбнулся, не открывая глаз, и тут провалился в забытье. …Вот он видит себя мальчиком лет восьми. Тот самый возраст, когда Спартак отнял его от матери. Огромные глаза в пол-лица, прикрытые густыми черными ресницами, блестящие, слегка вьющиеся, волосы. Мальчик полон страха. Он идёт по незнакомому коридору в длинной ночной рубашке и никак не может найти выход. Он блуждает по лабиринту, запутанному и разветвлённому, словно кровеносная система огромного живого организма. Ребёнок затерялся в мире, созданном сошедшим с ума учёным, однажды вообразившим, что может соперничать с богами и сам творить цивилизации. В руке мальчика сияет большой фонарь, вокруг которого роем кружат ночные насекомые. Но вот он проникает в лабораторию, сплошь уставленную колбами: большими и маленькими, вытянутыми, как сосуды с пряностями, что стояли в шатре у Ясмин, и круглыми, словно самовар, из которого пьют чай в Черкасово. Шипение и кипение составов, пар, странные химические запахи – всё сейчас кажется незнакомым, пугающим, волнующим. Но тут дверь в потайную лабораторию захлопнулась. Послышался щелчок. Мальчик кинулся к двери, закричал, начал биться о стенки маленькой комнаты. Но никто не услышал его. Он видит своё отражение в колбах- сотни одинаковых лиц смеются над ним. Лица эти расплываются, видоизменяются в страшные гримасы; призраки вот-вот готовы накинуться на маленького человека. И вдруг в этих образах д’Арни узнал тех, кого когда-либо лишил жизни. Он увидел лицо старика в круглой шапочке кроваво-красного цвета. Также Иван различил образ императора Павла Первого, против которого свил паутину дворцового заговора, герцога Энгиенского, казнённого также по вине лучшего из учеников Спартака. Лиц этих было невидимое множество: полководцы и короли, политические и общественные деятели, неугодные ордену по тем или иным причинам,солдаты... «Вот он, вот он!» - кричали эти лица, отражённые в лабораторных колбах и склянках. «Наконец-то он в нашей власти!» Лица хмурились, глаза наливались кровью, а перекошенные рты изрыгали проклятия. От страха из рук мальчика выпал фонарь. Послышался звон разбившегося стекла и… всё погрузилось в темноту. - Тихо, тихо. Это всего лишь дурной сон. Пётр, находящийся рядом с бредившим братом, наклонился к нему, чтобы смерить температуру и поменять компресс. - Как думаешь, разбудить его? - спросил Черкасов у Демьянова, который тоже был у постели раненого. - Да вы что, Пётр Иванович? Не нужно этого. Душа его сейчас борется, находясь на пороге в иной мир. Нельзя нам туда вмешиваться. Филер вздохнул и продолжил следить за стрелкой часов, ведь приём лекарств приходилось вести строго по времени. Д'Арни не слышал того, что происходило в каюте. Он уже был в другом мире, далеко-далеко. Новое видение. Маркиз Д’Арни уже взрослый идёт по навесному шаткому мосту в густом белом тумане. Мост нещадно шатается, а под ним зияет зловещая пропасть. Один неверный шаг, и путник рискует разбиться об острые камни. Мост резко обрывается, и маркиз медленно входит в седую реку, в которой отражаются пушистые облака. Вода шипит и пенится, как шампанское. В ней кружатся мелкие рыбёшки. Их спинки в золотистых чешуйках блестят на солнце. Идёт по мелководью. Вскоре река становится такой широкой, что уже не видно берегов. По небу летит огромный гриф, распластав могучие крылья. Вдруг сквозь пелену обозначилась фигура старика тибетца. Пхубу, учитель и наставник д'Арни, кумир его юности, появился рядом, будто всплыл из глубин времён. На нём длинное жёлтое одеяние. «Вот и ты здесь, мой юный ученик», - щурясь, проговорил тибетец. – «Не ожидал увидеть меня?» Его глаза смеялись, и в них не было укора или гнева. «Но как вы тут? Что вы...» Но Пхубу перебил его. «Мне некогда разговаривать с тобой. Время, мой друг, время! Здесь оно течёт по своим законам. Стрелки то прилипают к старому циферблату на Часах Вечности, то начинают мчаться, вращаясь, как сумасшедшие. Но я отвлёкся. Прежде чем я покину тебя, я должен предупредить своего маленького ученика. Берегись: скоро тебя встретят те, кому ты раньше срока устроил вояж в никуда! Они давно ждут этой встречи! Что? Испугался? Ну не бойся! Умереть не страшно. Страшно умереть без прощения. А я давно простил тебя!» «Я ничего не понимаю. Объяснитесь». Д'Арни чувствовал себя потерянным, попавшим в странную, и оттого в страшную страну, законов которой он не знал. «Ты ещё можешь вернуться», - проговорил Пхубу вместо ответа. – «Хрупкий мост выдержит, если ступать осторожно». Старик указал рукой куда-то вдаль - туда, откуда пришёл его ученик. Д’Арни оглянулся, и в это мгновение, воспользовавшись его замешательством, монах исчез, растворившись в тумане. Маркиз продолжил свой путь. Он едва ли понимал, зачем явился Пхубу, что хотел сообщить и о чём предупреждал. Вдруг на горизонте он увидел Ксению. На ней белело длинное кружевное платье из прохладного атласа, летящее и невесомое. Длинные каштановые волосы, завитые в локоны, развивались на ветру. Она выглядела в точности так, какой была в Петербурге несколько лет тому назад, когда д'Арни только приехал в Северную Пальмиру по заданию Спартака. Тогда светская львица отдала своё сердце Петру, совершенно забыв маркиза. Именно тогда между ними выросла стена, которая, кажется, не пала до сих пор. «Ксения, подожди!» - закричал д'Арни. Он бросился бежать за ней, но она становилась всё дальше. Он кинулся бежать за ней со всех ног, но завяз в длинной мокрой траве. Путаясь в осоке, д’Арни изрезал себе руки и лицо. Ксения же не обращала внимания на его зов: то ли не слышала, то ли… издевалась? «Остановись же!» Д’Арни наконец догнал её. Она обернулась. Взгляд был ледяным и острым, как стекло. Ксения молча взяла маркиза за руку и повела куда-то прочь от навесного моста. Рука её была белой и холодной. «Куда мы идём?» Но ответа не последовало. Вдруг среди тумана выросла фигура другой женщины. Она приближалась к путникам лёгким шагом. На ней был длинный атласный плащ, покрывающий голову. Но как только капюшон спал с её лица, д’Арни вздрогнул: перед ним была… снова Ксения! Только на этот раз с рыжими локонами! Такой он помнил возлюбленную, когда они вдвоём жили в Париже, в доме Спартака. В те дни он звал её Фредерикой, они любили друг друга и называли мужем и женой. Рыжеволосой маркиз и запомнил Ксению в их самые счастливые дни. Такой она выглядит и по сей день: по моде постриженные кудри, массивные золотистые серьги, шёлковое платье фиалкового цвета с пышными рукавами-фонариками. От неё шло тепло, а глаза излучали свет и любовь. Д’Арни похолодел. Его сердце забилось сильнее. Он не верил своим глазам! Перед ним были сразу две Ксении! Одна холодная и бесчувственная, а другая – тёплая и такая живая! Одна олицетворяла смерть, другая – жизнь; одна – любовь, другая – безразличие. «Оставь его мне», - ледяным тоном велела шатенка рыжей. – «Ты проиграла. Так умей же проигрывать!» Она крепче схватила совершенно растерянного д’Арни за руку. «Ни за что! Я не отдам тебе его без боя!» – закричала рыжая; и от этого крика, казалось, задрожало небо. Обе смотрели на д’Арни, предлагая ему самому сделать выбор. «Посмотри, - сказала шатенка маркизу, - за этой рекой лежит прекрасный сад. Там поют птицы и всегда светит солнце. Мы с тобой могли бы пропасть в нём на целую вечность. Там мы бы любили друг друга, сгорая в огне страсти без остатка, пили чистейшую воду горных рек, наслаждались благоуханием чудесных цветов и вкушали райские плоды с деревьев. А вечерами стали бы кружиться в хороводе под звуки прекрасной мелодии вместе с ангелами! Это ли не счастье?» Д’Арни заулыбался. Предложение этой Ксении показалось ему нереально волшебным. Но спустя мгновение улыбка на его лице сменилась задумчивым выражением. « Я не могу предложить тебе таких же чудес, - сказала «вторая» Ксения, обладательница сияющих золотых локонов. – Мы пойдём с тобой по непроторенной дороге. А уж какой она будет – то мне неведомо, - она грустно улыбнулась. – «Если ты пожелаешь, мы вдвоём узнаем, что же ожидает нас в этом туманном будущем». Маркиз посмотрел вдаль. Действительно, кроме густого тумана он ничего не различил. Д'Арни окинул взглядом сначала шатенку, затем посмотрел на рыжую. Он не знал, куда же и с которой из них ему идти дальше. Оба предложения казались одинаково заманчивыми. Первое – волшебным и дурманящим, а второе – более реальным, земным. Но идти с рыжей проводницей было боязно. «Я… я не знаю», - проговорил Иван едва слышно. Только он произнёс эти слова, как поднялся дикий ветер. Деревья клонились к земле, их листья срывались и летели в темноту. Белые облака вдруг стали чёрными, а небо приобрело кроваво-красный зловещий оттенок. Обе Ксении вцепились в д’Арни, словно дети в понравившуюся куклу, и каждая принялась изо всех сил тянуть его в свою сторону. Казалось, ещё чуть-чуть и они разорвут маркиза на части! «Пустите!» - взмолился д'Арни. «Что ж, раз ты не можешь сделать выбор, пусть победит сильнейшая из нас! – заявила холодная и злая темноволосая Ксения. - Мы будем драться за тебя до конца! И пусть ты достанешься сильнейшей!» Они одновременно отпустили д’Арни. Тот упал и прижался к земле. Тогда у обеих воительниц в руках выросли мечи. Женщины со слепой яростью набросились друг на друга. Сталь блестела на солнце, переливаясь так ярко, что больно было смотреть. Ксении бились не на жизнь, а на смерть. Ни одна не хотела уступить сопернице своего мужчину. Жестокие удары сыпались один за другим. В какой-то момент они обе поднялись в воздухе, выделывая невероятные кульбиты. Притяжение земли исчезло. Время застыло. Казалось, эта битва длилась целую вечность. Д’Арни прежде никогда не видел такой феноменальной ловкости, удивительной гибкости и титанической силы, которыми обладали эти два ангела, тёмный и светлый. Блистали молнии, разрезая небо на куски. Песок летел в глаза, вода в реке бурлила и ревела. Д’Арни не знал, сколько времени продолжалось это противостояние, но видел, что обе воительницы обессилели, но не сдавались… А в это время не во сне, а наяву в каюте капитана шхуны «Аврора» Иван Черкасов боролся за жизнь. И борьба эта была с переменным успехом. Ему то становилось несколько лучше, когда во сне побеждала рыжевласка. И наоборот, болезнь брала верх, когда в схватке преимущество было на стороне шатенки. Пётр и Иван Дмитриевич понимали, что от этих злосчастных минут зависит исход личной войны. Раненый то что-то тихо шептал, то вдруг вскрикивал. То слышалась речь английская, то французская или немецкая. Демьянов удивлялся, сокрушённо качая головой, мол, бедняга-маркиз так и не успел привыкнуть к родной русской речи. В горячке больной метался по подушке, лоб его покрылся испариной. А бой шёл. Свистел ветер, развивая волосы и длинные одежды воинственных красавиц. По небосклону с невероятной скоростью неслись чёрные облака. А д’Арни просто стоял и смотрел на эту дуэль, не зная, как поступить, кому помочь, что выбрать? Наконец темноволосая нанесла рыжей сокрушительный удар, отчего та упала на землю. Меч выпал из её рук с жалобным металлическим звоном. Шатенка занесла смертельное оружие над побеждённой. «Нет!» – вдруг закричал Иван сквозь гул ветра и свист волн. Он вдруг осознал, что ему делать дальше. И это знание придало ему сил. Ветер угомонился, стихли волны. Мир погрузился в тишину. Всё кругом, казалось, ожидало его ответа. Победительница вскинула на него зелёные очи, полные ярости. «Оставь её! Мне не нужен твой рай! Не хочу забвения и тишины в царстве благоденствия и мнимого счастья! Я хочу сам пройти этот путь, полный лишений, бед и трудностей! Я желаю совершать свои ошибки, спотыкаясь и падая, но всякий раз поднимаясь, чтобы идти дальше». Тут темноволосая Ксения будто окаменела. Она стала бледнеть, потом сделалась совсем прозрачной и вскоре совершенно исчезла. Ксения с огненно-рыжими волосами протянула д’Арни руку. Он помог ей подняться. Она улыбнулась ему светлой и нежной улыбкой, от которой стало так хорошо. Вместе они пошли по качающемуся подвесному мосту, а затем затерялись в неизведанной дали… *** Прошло два дня с событий той страшной ночи. Иван всё это время находился на грани жизни и смерти. Все участники приключения остались рядом с ним, на корабле, хоть никто и не знал, как помочь раненому. - Когда всё это закончится, я всё равно заставлю этих мерзавцев-пиратов, которые ранили моего брата, ответить за всё, - в сердцах говорил Черкасов князю Роману. – Если уж я не могу помочь Ивану, то хотя бы в моей власти отомстить за него. - Не горячитесь, Черкасов, - проговорил Роман Евгеньевич. – Скажите «спасибо» капитану, что оставил нас в живых. А наше участие во всём этом мероприятии тоже сложно будет объяснить. Пётр пожал плечами. - Пожалуй, вы правы. Мы сами полезли на эту шхуну, а значит, отдавали отчёт в том, что может произойти. Просто невыносимо бездействовать. И это ожидание хуже всего на свете! Монго-Столыпин похлопал Петра по плечу. - Держитесь. Ксения, не слушая рассуждений мужчин, молча готовила очередной отвар для д’Арни. И чего только она не перепробовала за эти длинные двое суток! Но ни одно лекарство не давало положительного результата. За последние часы она совершенно измучилась. Болезнь маркиза до невозможности вымотала бедняжку. Ксения толком не спала уже третью ночь, отчего была бледна и слаба. Она уже не верила в выздоровление любимого; не верила и в силу тех снадобий, которые сейчас готовила. В сердцах Ксения вдруг бросила своё занятие и выбежала на палубу. Стоял тёплый погожий вечер. Словно бриллианты в небе светили яркие звёзды. От воды поднимался туман и шла прохлада. В воздухе была разлита приятная нега. Может быть, природа дарила людям последний вечер перед грядущим похолоданием. Так хотелось жить, быть счастливой! Внезапно Ксении стало так больно, что слёзы градом потекли из глаз. Она устала быть сильной и теперь плакала, как ребенок, отчаянно и безутешно. Перед глазами пронеслись те мгновения, когда они с д’Арни были вместе. Было всё: хорошее и плохое, любовь и ненависть, злость и нежность, всепоглощающая ревность и испепеляющая страсть… Странно, но сейчас д’Арни не казался таким уж коварным и жестоким, каким он представлялся ей раньше. Она больше не видела в нём ужасного человека, страшного убийцу и шпиона. Ксения впервые посмотрела на все его действия с другой стороны, ведь, как ни крути, а он всё-таки любил её. А любовь искупляет все грехи! Ксения стояла одна на залитой лунным светом палубе и рыдала. Она бы всё простила д’Арни, только бы он остался жив! Только бы он был с ней, тут, рядом… Вдруг чья-то рука тихонько коснулась её плеча. Сильная, надёжная, родная. Ксения обернулась. Перед ней стоял бледный Иван и несколько виновато улыбался. - Д’Арни! Это ты? Но... как такое возможно? - Ты надеялась так просто от меня отделаться? – маркиз иронично поднял бровь. – Ещё чего! - Но ты… Ты поправился? - Как видишь. Но это не только моя заслуга, но и твоя, моя рыжая чаровница из сна. Ты вырвала меня из цепких лап смерти. Твоя любовь излечила меня. Её тонкие руки обвили его шею и не хотели отпускать. Никогда. - Ну, знаешь! Напугал же ты всех, негодник! – Ксения полушутя нахмурилась. – Как же все волновались! - А ты, ты волновалась за меня? – Он властно притянул к себе тонкий стан красавицы. - Да ну тебя! – Она сделалась серьёзной. - Знаешь, после таких вот проделок твой путь одинокого война заканчивается. Вот прямо тут, на этом самом месте. – Она топнула ножкой. Д’Арни вопросительно посмотрел ей в глаза. - Да-да, - продолжала Ксения, взяв его за руку. – Дальше твой путь иллюмината не будем одиноким. Мы пройдём его вместе. ЭПИЛОГ Ну вот и всё. Роман закончен. Конечно, не без помощи моего дорогого профессора Зелинского, которому я безмерно благодарна. Всё же история, особенно рассказанная не скучным языком в учебниках, а самой жизнью, – интереснейшая штука! Я сижу за монитором, курсор мигает на последней строчке текста. Осталось только поставить точку. Но в папке с рукописями ещё остались не разобранные мною листки, письма, воспоминания героев. Так что же? Точка или многоточие? Снова думаю о запутанных судьбах людей, жизненный путь которых мне удалось проследить. И мысли мои вновь о любви, коей все они явились преданными адъютантами. КОНЕЦ.