Путь иллюмината

… Весной дождь пахнет надеждой… Под ним хочется жить, любить, надеяться. Считать капли, сбиваясь со счета, ловить их языком, запоминая вкус свежести новой поры. Весенний дождь похож на мятный коктейль с кубиками льда. Коктейль из весны, так напоминающий лето… Эльчин Сафарли. Медленно проплывали почтовые станции, одинаково скучные и однообразные. Серые пейзажи неспешно и как бы нехотя сменяли друг друга. Лошади, казалось, намеренно еле плелись. Только старого ямщика всё устраивало. Старик привык к особой, тоскливой красоте русской земли, постепенно просыпающейся под плач весеннего дождя. Седые поля, где ещё местами не сошёл грязный снег, растопырившие чёрные сучья голые деревья да упругий ветер… Ксения поёжилась. Она находилась в меланхоличном расположении духа. От былой уверенности, что дорога до Черкасова хоть как-то развеет измученную сердечными переживаниями душу, не осталось и следа. Молодую даму совершенно не смущал тот факт, что едет она в такую даль в полном одиночестве. В Петербурге ей казалось, что наедине с собой легче разобраться в собственных мыслях и чувствах. Но сейчас щемящая тоска совершенно захватила её. И почему она не догадалась взять с собой в путь хотя бы кого-то из дворовых? Всё было бы веселее! И зачем надо было собираться в такой спешке? Конечно, после расставания с Петром их ребёнок должен остаться с матерью. Ксения твёрдо вознамерилась забрать сына к себе, что и послужило одной из причин столь скорого отъезда в Черкасово. Ксения предвкушала прохладную встречу с Петром. Возможно, он захочет вернуть прошлое или же начнёт выяснять отношения. Этого ей хотелось меньше всего. Она уже всё решила для себя, и обратного пути не видела. Госпожа Черкасова боялась этого визита, но одновременно и ждала его. Ей казалось, что, когда всё закончится, и она окажется в Петербурге рядом с сынишкой, станет проще и легче. Но больше её страшило осуждение в светлых глазах Евдокии Дмитриевны - той, кого когда-то запутавшаяся во лжи сирота мечтала назвать матерью. Но и сейчас ничего не изменилось. Эта скромная, смиренная, почти святая женщина навек останется для Ксении идеалом, примером для подражания. Ах, как не хотелось причинять боль любезной тётушке! Но без этого, увы, не обойтись. И сейчас, ожидая подорожной на какой-то из многочисленных станций, Ксения в сотый раз проговаривала слова, которые собиралась сказать своей крёстной матери и пока ещё свекрови. Они казались абсурдными, нелепыми, лишёнными смысла… * * * Это был обычный день, полный чинного спокойствия, такой же, как и многие, что проходят в этом доме. Евдокия Дмитриевна занималась вышиванием, сидя у окна. Она не была всецело погружена в свою работу. Думы княгини были о судьбе любимого сына. "Скоро начнётся дождь. Вон как небо-то затянуло", - с грустью подумала вдова, взглянув на двор. "И что Петру не сидится дома, рядом с матерью? Хотя, всё же ясно! Он опять отправился в Лопухино, к своей ненаглядной Оленьке. Вот ещё беда-то: с женой расстаётся сыночек мой! Ах, дети, дети…" Она перекрестилась на образ Богоматери и попыталась отвлечься от тягостных дум, продолжая сложный узор вышивки. Но это хозяйке дома не удалось. Внезапно в комнату вошёл слуга. - Барыня, Ксения Черкасова пожаловали, - доложил он о визите гостьи. - Вот так новость, – Евдокия нахмурилась. – Ну зови, Матвеич, не стоять же ей в дверях. Слуга ушёл, и тут в гостиную вошла Ксения в дорожном платье и модной шляпке. Даже после утомительной дороги она выглядела превосходно, но взгляд больших зелёных глаз выдавал усталость и растерянность. - Здравствуйте, крёстная, - произнесла невестка как можно более учтиво. - Ну здравствуй, здравствуй. Евдокия осуждающе поджала губы, рассматривая вошедшую со всех сторон, её дорогое платье последнего фасона и новую причёску. После приключений в Париже Ксения уже не изменяла ярко-рыжему цвету волос и предпочитала теперь сложному узлу на затылке пышные кудри, элегантно обрамляющие прекрасное лицо. Этот взгляд скромной провинциалки как бы говорил: прилетела столичная штучка, вся сверкает да блестит, как рождественская ёлка; сейчас заберёт маленького, и останусь я одна-одинёшенька. Ксения качнула золотистыми серьгами; тут же засияли тысячи разноцветных бликов, рассыпавшись по комнате, словно драгоценные камни. - Ну, что ж, проходи, раз уж приехала. Гостья опустила глаза; она сразу поняла, что Евдокия Дмитриевна все знает, и что матери известно, что семьи у её обожаемого сына больше нет. - Устала, наверное, с дороги? Сейчас велю Матвеичу приготовить тебе комнату и горячую ванну. - Спасибо, но это позже. Я хотела бы прежде всего увидеть Петра. - Его нет дома. Он решил… - тут Евдокия замялась, – прогуляться перед обедом. - Не говорить же жене сына, что тот отправился на свидание к другой… - А Петруша? Где мой сын? - Да тут где-то резвится с соседской Аннушкой, сорванец. Тут повисла неловкая пауза. Чувствовалось напряжение, которое так и витало в наэлектризованном воздухе. Сейчас, наконец, Ксения должна озвучить то, ради чего, собственно, и приехала в этот дом. - Ну, что замолчала? Ты ведь что-то сказать сейчас хотела? – Мадам Черкасова испытующе воззрилась на крестницу. - Я бы хотела… забрать Петеньку. Вот эти слова и прозвучали… Вдова горько вздохнула. - Послушай, да не руби ты с плеча. Давай сперва чаю попьём и всё с тобой решим. Садись за стол, в ногах правды нет. - Благодарю. Ксения послушно села за стол, укрытый расшитой скатертью. - Вот и хорошо, что Петра дома нет. Поговорим с тобой по-бабски. Матвеич, голубчик, а ну-ка поставь нам самовар, - кликнула Евдокия слугу. Тот не заставил себя долго ждать. И вот уже две дамы сидели напротив друг друга, попивая ароматный напиток. У хлебосольной госпожи Черкасовой, как обычно, на столе очутилась вкусная домашняя выпечка. - Ну же, милочка, не томи, рассказывай, что же такого произошло между вами с Петром? Он ведь матери толком так ничего и не объяснил. Должна же быть весомая причина, чтобы решиться на такую крайнюю меру как развод! Вы же, дети, давали клятву перед Богом и людьми, что будете вместе пока смерть не разлучит! - Ах, Евдокия Дмитриевна, в том то и дело, что ничего не произошло. Разлада как такового и не было. Просто в какой-то момент я поняла, что мы с Петром давно чужие люди. Евдокия всплеснула руками. - Как же может быть такое, если у вас ребенок общий? Вы навсегда связаны уже только этим обстоятельством. - Голубые глаза смотрели пристально и строго. - Вы не понимаете, - Ксения отвела глаза. - Прости, но скажу, как думаю. Если даже муж позволил себе что-то, жена должна найти силы простить. Знаю, это сложно, но ради семьи нужно забыть гордыню. - Нет же. Пётр мне верен. - Тогда в чём же дело? - Разлюбила я вашего сына, вот и все. Простите меня. - Что за глупости? Да быть такого не может! - Госпожа Черкасова вспыхнула. Не верю я тебе, ведь хорошо помню, как ты мечтала быть рядом с моим мальчиком. Да ты на всё, кажется, ради него готова была! Даже веру чужую приняла! - Да, да. Всё так вы сказали. От веры я не отрекаюсь. И нисколько ни о чём не сожалею. Как не старалась, а не смогла я растопить лёд в душе Петра. Билась, билась, но все без толку. А однажды утром проснулась и поняла, что всё. Отболело, прошло. - Да как это "прошло"? Чепуха какая! Любила-любила и раз – разлюбила вдруг?! Не бывает такого! Это всё причудами называется. Брось ты это! - Я устала. - Потерпи. У вас сейчас трудные времена. Вот у нас с мужем моим покойным, Иваном Егоровичем, чего только не было! Даже измену ему простила и сына, прижитого от другой. А всё ради Петруши. Не могла же я его без отца оставить. Вот и ты, коль сына любишь, выкинь из головы всякие глупости, поди в церковь да покайся! А затем к Петру возвращайся. Я с ним поговорю. - Нет, Евдокия Дмитриевна. Спасибо вам за совет, но не быть нам с Петром вместе. Он всегда благоволил другой, и я тоже хочу быть любимой. Не отговаривайте меня, моего решения всё равно не изменить. Евдокия вздохнула. - Я отказываюсь тебя понимать. Женщина не должна искать любви, мечтать о ней. Это грех. Вот и Оленька с Романом Евгеньевичем тоже развелись. Это всё господина Столыпина причуды, он ведь у нас большой оригинал! И вы с Петей туда же! Ксения слушала гневные речи крёстной. Она понимала её и не осуждала. Тут в гостиную вбежали запыхавшиеся и раскрасневшиеся дети - светло-русый Петенька и дочь Ольги Лопухиной смуглянка Аннушка. Дети были прелестны, словно два ангелочка. Девочка и мальчик заметно подросли за последнюю зиму. Несмотря на то, что обоим исполнилось по четыре годика Аннушка выглядела несколько крупнее Петруши. - Ах вот ты где, мой милый! Соскучился? - Ксения протянула руки к сынишке. - Иди ко мне. Но тот внезапно затих и, застеснявшись, опустил глаза. Аннушка же сделала реверанс. - Петруша, что ж ты растерялся? Поздоровайся с матушкой, обними её, - сказала Евдокия Дмитриевна. Ксения посадила к себе на колени ребенка, но было видно, что тот сконфужен и не желает сидеть у неё на коленях. - Можно нам с Аннушкой поиграть во дворе? Дождика уже не будет, - тихо проговорил Петя вопреки ожиданиям. Ксении удалось скрыть досаду. Она так ждала этой встречи с сыном, а он как будто бы и не тосковал по ней! Сжался в комок словно дикий зверёк, и всё тут! - Ну что ж, беги, раз у тебя такие важные дела. Петенька с радостным воплем кинулся на улицу вслед за смеющейся маленькой подружкой. Евдокия Дмитриевна продолжила беседу. - Эх, голубушка, что же ты сотворить вознамерилась?! Пете как хорошо тут, в Черкасово, на природе и свежем воздухе! А что его в Петербурге ждёт? Будет целыми днями сидеть и чахнуть в комнатах среди сырости и скуки. А молодому организму солнце да простор нужны! Да и что греха таить – тебе ведь не до сына будет! Свою жизнь станешь устраивать, а ребенок сам себе предоставлен будет. Ох и эгоистка же ты! Тут гордая молодая особа не смогла сдержать возмущения. - Сознайтесь, крестная, что думаете вы сейчас в первую очередь не о внуке, а о самой себе! Привыкли, что мальчик подле вас, а тут я как ком с горы. Это вы виноваты в том, что Петруша не рад моему приезду. Евдокия вспыхнула, но промолчала. Последующие минуты чаепития прошли в молчании. Обе практически не притронулись к угощению. - Спасибо за вкусный чай и ватрушки, дорогая крёстная, - сказала Ксения, натянуто улыбаясь, когда молчание сделалось вконец невыносимым. - Я бы хотела пройтись немного. - А как же горячая ванна? - Позже. Простите меня. Ксения поспешно вышла из гостиной, опустив глаза. Она боялась не сдержаться и наговорить лишнего, о чём впоследствии стала бы сожалеть. Евдокия Дмитриевна лишь осуждающе покачала головой. *** Ксения вышла на двор в совершенно расстроенных чувствах. Кровь кипела от внезапно нахлынувших эмоций. Она злилась на Евдокию, Петра и даже маленького сынишку. Как будто бы все они сговорились мучить её! Ксении захотелось побродить среди великанов клёнов, что раскинули свои ещё голые ветви высоко над головой. Благо, тучи разошлись, небо стало чистым и светлым. Ах, как же здесь всё-таки хорошо! Немудрено, что даже такой циник, как д’Арни, полюбил эти чудесные места! Кое-где пробивалась молоденькая изумрудная травка, пахло сыростью. В ветвях деревьев чернели вороньи гнёзда, а в лужах отражалось приветливое солнышко. Петербургская красавица грустно улыбнулась, завидев среди мёртвой прошлогодней травы и бурьяна первые ярко-желтые цветы мать-и-мачехи. Как будто здесь никогда не бывает холодов, пронизывающего ветра, уныния и страданий! Гуляя, Ксения все дальше и дальше уходила от поместья Черкасовых, забыв про время. Ей было необходимо отдохнуть душой. Городской человек в повседневной жизни подчас забывает о том, что является частью этой нетронутой красоты, и только оказавшись наедине с природой, понимает, что сам себя лишает простых, но таких необходимых радостей жизни. Ксения и сама не знала, как очутилась близ соседнего Лопухина. Впереди показались очертания старой деревянной беседки, поросшей сырым мхом. Внезапно молодая особа услышала голоса. Она сразу узнала, что голоса эти принадлежат Петру Ивановичу и Ольге Николаевне. Ксении в голову не приходило следить за влюбленными или нарочито подслушивать их разговоры, но среди сонной тишины небольшой рощицы она волей-неволей могла слышать каждое слово. Итак, она вся обратилась в слух, надёжно сокрытая густым переплетением ветвей какого-то кустарника. Черкасов и Ольга Николаевна наслаждались долгожданной встречей. - Боже, Оленька, я так соскучился! Поверить не могу, что ты теперь моя. Пётр нежно перебирал пальцами светло-русые локоны красавицы и с упоением вдыхал лёгкий аромат её цветочных духов. Ольга трепетно прижалась к груди любимого, тая от любви и улыбаясь. - Так должно было быть, Петя. И как судьба не пыталась разлучить нас, наши чувства оказалась сильнее. Взгляни на те два дерева! Их искривленные стволы срослись воедино так, будто они обнимают друг друга. Знаешь, кого они мне напоминают? - Нас с тобой. - Они никогда не разлучатся и будут вместе до самой своей гибели. – Ольга внезапно погрустнела; в голубых глазах мелькнула привычная тоска. - Знаешь, я уже почти счастлива, но эта ситуация с разводом ужасно затянулась. Я так устала ждать! Хочу, чтобы ты был только моим. - Я тоже этого хочу, любимая. Я говорил с императором, он сказал, что ходатайствовал за нас перед Святейшим Синодом. Так что дело не стоит на месте. - Это прекрасно. Всё у нас хорошо, но меня всё время не покидает неприятное чувство, что я разрушила вашу с Ксенией семью, выступила в роли разлучницы. Я рада, что Роман Евгеньевич обрёл своё счастье. Если бы он не нашёл свою любовь, я бы не смогла в полной мере быть спокойной. Но вот Ксения… Что теперь будет с ней? Наверное, бедняжка ужасно страдает… - Ольга, ты такая добрая, такая милосердная! Самая лучшая! – Черкасов расцеловал руки своей избранницы. - Но не стоит волноваться насчёт Ксении! Она сама была инициатором расставания. Нам пора подумать о себе. А то так и вся жизнь пройдёт в пустых погонях за мечтой! - Я так тебя люблю… Ксения почувствовала привкус соли на губах. Она оплакивала сейчас свою бывшую любовь, прощаясь с ней навсегда. Глядя на Ольгу и Петра, она вдруг поняла, что просто не имеет права стоять между ними. Только тут, с Ольгой, Петр был веселым, внимательным, искренним и… таким живым! С ней же он будто и не жил вовсе! Нет, не надо больше ей любви из чувства долга, по привычке или же из жалости! Ксении нужны настоящие чувства, настоящая страсть, истинная любовь! Рыжеволосую красавицу вдруг захлестнуло давящее чувство одиночества от осознания того, что она никому не нужна в этом холодном безразличном мире. Никто не ждёт её вот так, как Пётр ждал все эти годы свою единственную, желанную. Свою Ольгу… * * * К обеду в Черкасово внезапно вернулся Пётр Иванович. Он, казалось, был немало удивлён приезду гостьи. Все сели за накрытый стол. Евдокия Дмитриевна всё призывала детей облагоразумиться, помириться и снова жить по-старому, но её никто не слушал. Ксения и Пётр молчали, погружённые в свои мысли. Затем хлебосольная хозяйка удалилась распорядиться насчёт полдника. Тут у супругов появилась минутка, чтобы расставить все точки над «i». - Прости меня, Ксения, - начал Черкасов. – Я не знаю, что ещё сказать… - Я не держу на тебя зла. Обсуждать больше нечего. Хочу, чтобы ты был счастлив с Ольгой Николаевной. А я буду радоваться за вас. Черкасов вздохнул. Он снова испытал жалость к той, что была достойна настоящих чувств, дать которые он не умел. - Ты стала так похожа на мою мать. Такая же кроткая, добрая. Пусть у тебя всё будет хорошо. Они обнялись. И не было больше в душе Ксении обиды, зла или зависти. … К ночи всё-таки собрался дождь. Да не просто дождь, а настоящий ливень! Он барабанил по стёклам, унося с собой последний снег, что ещё прятался у сарая и за крыльцом. Ксения не спала. Прислушиваясь к звукам падающих капель, она прощалась с прошлым, готовая, наконец, обрести новое счастье. * * * В ту ночь, видимо, не спалось не только Ксении. Ольга тоже не сомкнула глаз. Ей стало известно, что приехала жена Петра. Госпожа Лопухина вдруг испугалась, что супруги могут поговорить по душам и примириться. Тогда её хрупкое счастье разобьётся на тысячи осколков. Поэтому Ольга Николаевна уже с самого утра, как только это позволили приличия, была тут, в Черкасово. Встреча двух дам, разумеется, была прохладной. Ольга не смогла скрыть напряжения, а её колючий взгляд говорил красноречивее слов, что она боится соперницы. Весь день прошёл в суматохе, в заботе о детях и домашних хлопотах. Ольга Николаевна никак не могла найти подходящего момента, чтобы поговорить с Ксенией. Лишь с закатом такой шанс ей представился. После вечернего чаепития Евдокия Дмитриевна ушла спать. Петрушу и Аннушку давно уже уложили, несмотря на их протесты и желание резвиться чуть ли ни всю ночь напролёт. Ольга попросила Петра лечь пораньше, и он не стал противиться, позволив дамам пообщаться наедине. Ксения сидела у камина, закутавшись в тёплую шаль. В очаге весело потрескивали поленья, наполняя комнату особым уютом. Чашка ароматного чая с малиной как нельзя лучше согревала душу в этот прохладный вечер. - Послушайте, сударыня, - начала Ольга Николаевна, присаживаясь рядом. – С какой целю вы приехали сюда? Ксения подняла зелёные глаза на свою собеседницу. В них не было ненависти, упрёка или же злорадства. - Не бойтесь, Ольга Николаевна, я приехала в Черкасово лишь затем, чтобы забрать своего сына и увести с собой. Я не претендую больше на Петра. Вы ведь это хотели от меня услышать? - Не стану скрывать, Ксения, я рада вашей размолвке с Петром. Это звучит эгоистично, но тем не менее. - Поверьте, у меня и в мыслях нет снова вернуть мужа. Он теперь моё прошлое. Ольга внутренне расслабилась. - Надеюсь, что вы говорите сейчас искренне. Простите нас с Петром, если сможете. - Право, Ольга, нам уже пора перейти на «ты». Я давно уже не считаю тебя своей соперницей. И не стоит извиняться. Всё нормально, правда. Ольга улыбнулась. Лёд между ними растаял. Они помолчали. Ксения с интересом смотрела на свою собеседницу, одетую в скромное провинциальное платье, которое на удивление очень ей шло. Сейчас бывшая иллюминатка вдруг поняла, за что Черкасов так полюбил эту деревенскую простушку с чистыми голубыми глазами. Рядом с Ольгой было спокойно, легко и уютно. Ксении захотелось выговориться. - Знаешь, Ольга, я сейчас будто нахожусь на распутье. Совершенно не представляю, что делать дальше, как жить. Какая-то пустота внутри. Так хочется быть любимой и самой любить! Вот только я не вижу рядом с собой того самого человека, который мог бы стать для меня всем. - Возможно, это и не моё дело, но мне кажется, что такой человек уже давно рядом с тобой. Но отчего-то вы оба не хотите переступить через какие-то условности. Ксения удивилась. - О ком ты говоришь? - Ах, да перестань. Конечно, об Иване Ивановиче! Дочь военного губернатора вдруг покраснела, хотя никогда не отличалась особой стеснительностью. - Когда Иван Иванович гостил тут, в Черкасово, прошлой зимой, то очень скучал по тебе. И это замечали все! - Неужели? Ксения пыталась скрыть свою радость, которая внезапно заполнила всё её существо. - Именно так. Скажу даже больше: мне кажется, ты тоже любишь его. И даже больше, чем Петра! - Ну и что теперь мне делать? - Неужели главная кокетка Петербурга не знает, как правильно поступить в амурных вопросах? – Ольга снова мило улыбнулась. - Представь себе, не знаю! Я разбила сотни сердец, и, кажется, на любой вопрос могла бы дать верный ответ, а в себе самой не разобралась. - Если бы я была на твоём месте, то не сидела бы сейчас тут, скучая и вздыхая, а была бы рядом с тем, кому так нужна. - Ах, Ольга, если бы все было так просто! Я люблю человека, который хуже всех на свете. Ты даже представить себе не можешь, сколько зла он сделал мне и многим другим людям! - глаза Ксении вдруг затуманились от страшных воспоминаниях о крови, убийствах, насилии. - Наверное, я никогда не смогу простить его. - Но он изменился, как в своё время изменилась ты сама. - Я знаю! Но картины прошлого постоянно всплывают у меня перед глазами, стоит мне их только закрыть. И часто снятся кошмары, в которых, он, д’Арни, меня постоянно мучает. Он то добрый и чуткий, то злой и безжалостный. Я уже совсем запуталась! - Тебе нужно отпустить прошлое. Так тяжело наблюдать, как двое людей мучаются, страдают, хотя могли бы быть счастливы. Я тебе этого искренне желаю. - Спасибо, дорогая. Ксения вдруг почувствовала, что Ольга стала ей как-то ближе, что она симпатизирует этой доброй и чуткой особе даже против своей воли. - Что ж, Ксения, уже поздно, я пойду. А ты подумай над моими словами. Я уверена, что ты найдёшь верное решение. Ольга поднялась наверх, а Ксения ещё долго сидела у камина, наблюдая, как яркие языки пламени пожирают сухие поленья, превращая их в горстку мерцающих угольков. * * * Утром на заднем дворе было шумно. Готовили экипаж петербургской гостье. Грузили вещи, в сотый раз осматривали лошадей. Ксения проснулась рано и сразу же достала свой дорожный чемодан. Увидев эту картину, Евдокия Дмитриевна не смогла скрыть горечи. - Всё-таки уезжаешь, - сказала хозяйка дома обиженно. - Мне пора. Я всё для себя решила, и теперь должна спешить. - А куда спешить-то? Семьи у тебя нет больше, стало быть, и торопиться незачем! Ты вот что: хоть на дворе и солнечно сегодня, а на Петрушу шапку обязательно надень да полушубок зимний. Не то застудишь дитя в дороге. Только простуду вылечили! - Не поедет Петруша никуда! Тут, с вами, остаётся. - Пете здесь так хорошо! Не могу же я собственному ребёнку зла желать. Тут Евдокия и оттаяла. На глазах у неё заблестели непрошеные слёзы. Госпожа Черкасова так и кинулась обнимать свою крестницу. - Ты уж прости меня, - сказала она. – Я так боялась, что ты внучка увезёшь, и я его никогда больше не увижу. Наговорила тебе давеча обидных слов, а ведь права в нашем споре ты! В действительности, что же с нелюбимым век коротать! А я всё по-дедовски рассуждаю! Видимо, мои взгляды безнадёжно устарели, как, впрочем, и я сама. - Да что Вы такое говорите, Евдокия Дмитриевна! Вы такая молодая! И красавица! Женщины обнялись и расплакались. * * * ...Экипаж медленно, но верно уносил Ксению все дальше и дальше от поместья Черкасовых. Вот за поворотом скрылась ставшая родной старая усадьба, исчезли Пётр с Ольгой, что вышли проводить гостью, и Евдокия с детьми. Последняя то и дело прикладывала платочек к глазам и махала рукой на прощание. Вот и всё. Ксения осталась одна. Но грусти, как ни странно, не было. Напротив, там, в Черкасово, она будто приобрела понимание чего-то очень важного. И это чувство окрыляло, согревало и дарило надежду. … Весна в этом году выдалась поздняя. Мокрый снег, порывистый ветер, а порой и метели не спешили уступать место солнцу и свету. Но в тот день наступило, наконец, долгожданное тепло. Пригревало так, что даже старый ямщик расстегнул зипун и сдвинул шапку на затылок. Вся природа, казалось, пела о пробуждении и обновлении. Ксения улыбалась: она чувствовала, что все самое лучшее у неё впереди.