Помню ли я?

      День Святого Валентина начался не так давно, но Гинтоки он уже достал. С самого утра у Ёрозуи не было отбоя от клиентов — все они как один просили помочь выбрать подарок. Гинтоки устало покачивался в своем кресле, засунув палец нос, выражая тем самым свою заинтересованность. Зато вот Шинпачи и Кагура проявляли неподдельную активность. Они каждому старались подобрать индивидуальный подарок для второй половинки, а с некоторыми даже сходили в магазин. Гинтоки даже пожалел, что остался дома, когда радостное дети вернулись с набитыми животами, но он быстро пришел в себя и отругал их за то, что те вернулись без гроша в кармане.       Входная дверь заскрипела и со звуком захлопнулась. Гинтоки мог бы подумать, что это еще один клиент, но они обычно стучались. Из прихожей послышался облеченный вздох и в гостиную ворвался запах ванили вперемешку с сигаретами. Мастер на все руки поморщился от неприятного знакомого запаха. Через пару секунд в дверях показалась миниатюрная девушка с бледно-розовыми волосами, собранными в неряшливый пучок и черными глазами. Широяша оглядел ее фигурку в легком летнем платье, и она смущенно ему улыбнулась. — Ями, — прохрипел он, и тут же промочил горло. — У меня для тебя есть подарок, — весело пропела она. — Снова краденый шоколад? — усмехнулся он, приподнимая бровь. Ями обиженно надула губу, пряча что-то за спиной. Гинтоки считал, что лучше краденый шоколад, чем ее собственного приготовления. Готовить она умела, вот только шоколад совсем не получался. — Закрой глаза, — попросила она, подходя к его столу. Гинтоки подчинился и прикрыл глаза, прекрасно осознавая, что проснется, как только их откроет. Он уже проходил это не раз.       Они были вместе с самого детства. Она, фактически, привязала его к себе. Разве мог он ее оставить одну? Такую маленькую, исхудавшую на поле боя? В то время все считалось полем боя. Он до сих пор помнит, как порубил на части ее обидчиков, и как она позже вцепилась в его руку со слезами. Она звала его братиком. Так по-детски и глупо, что Гинтоки первое время это раздражало. Казалось, она и впрямь считала его своим братом, которого потеряла на этой войне. Гинтоки даже не спрашивал ее о семье — она сама ему доложила на блюдечке. Мать умерла от голода, а отца и брата убили аманто. После этого она скиталась по земле в поисках ночлега и еды. Она научилась воровать и ее конституция телосложения позволяла забираться в чужие дома, что, несомненно, помогало им двоим выживать.       Когда он спас ее от участи разбойников, она увязалась за ним. Гинтоки пытался прогнать ее, говорил обидные вещи, но она даже не слушала его. После Гинтоки решил, что пошел бы за ней куда угодно. Как за своей маленькой сестренкой. Он просто не мог оставить ее одну. Она бы не выжила без него. Затем они повстречали Ёшиду Шоё. Гинтоки до сих пор помнит в деталях, как она пряталась за его спиной. Он так же помнит, как она после привязалась к учителю. Цеплялась своими маленькими ручками за его накидку и широко улыбалась. Она благодарила его и говорила, что любит его сильно-сильно. Шоё легко и нежно улыбался в ответ, от чего ее щеки чуть розовели.       Он помнит, и как ее любили в группе. Девочки и мальчики всех возрастов — такие же ученики, как она. Она была для всех маленькой сестренкой. Правда, ее привычка воровать никуда не исчезла, за что Шоё ее частенько наказывал. Первое время он поступал с ней слишком мягко, а после не боялся и затрещину влепить, от чего на ее глазах выступали слезы. Гинтоки иногда даже вступался за нее, за что получал вместе с ней. Шоё оправдывался тем, что Гинтоки якобы ее поощряет за воровство.       Гинтоки нравилось в ней то, что она не смотрела на него, как на демона. Многие шугались его, обходили стороной и старались не смотреть на него, но она всегда заглядывала в его глаза. Она так же упрямо смотрела ему в глаза, когда он говорил ей, что не может взять с собой в самую гущу событий. Он оставил ее на одного старика — продавца данго. Если постараться вспомнить, он даже сможет ощутить их вкус на языке. Гинтоки тогда говорил ей, что вернется за ней и заберет ее, а она верила ему. Смотрела прямо в его мертвые глаза и чуть улыбалась. А когда он уже уходил, она подарила ему самодельный амулет наудачу. Гинтоки до сих пор носит его с собой.       Он так и не вернулся за ней — не смог. После всего через что он прошёл, Гинтоки не мог смотреть в ее глаза. Она заглядывала прямо ему в душу, и он не мог позволить ей увидеть, что с ним стало. Он не мог ей признаться, что сам лично убил Шоё. Она бы не пережила это.       Чего он не ожидал — так это увидеть ее на пороге Ёрозуи. Она не накинулась на него с объятиями, она не ударила его за то, что он не выполнил обещание. Она прошла мимо него, заходя внутрь, и села в гостиной на диван. Ему на пару секунд показалось, что она даже не узнала его. Они тогда сидели напротив друг друга и она, чуть заикаясь, говорила, что ищет своего названного брата. Говорила, что встретила их общего друга, который поведал о смерти учителя, и она хотела бы встретить своего брата лично, чтобы спросить у него — почему он не вернулся. Гинтоки подыграл ей и отвечал, что ее брат возможно просто испугался. Она тогда громко фыркнула и сказала, что приняла бы его, не смотря ни на что, а после расплакалась и упала в его объятия. Била его и кричала, что он дурак оставил ее одну, когда она переживала за него. Просила больше не бросать ее и оплакивала смерть Шоё за них двоих. Тогда она перестала называть его братом.       Так они и стали жить вместе. Гинтоки было крайне не привычно и тепло делить с кем-то постель. Ями прижималась к нему во сне и иногда резко вздрагивала, просыпаясь. Он успокаивал ее, и она вновь ложилась спать. Особенно он не мог привыкнуть к ней самой. Она была все такой же миниатюрной, но значительно набрала пару килограмм. Ее ребра больше не выпирали из-под кожи, ему больше не казалось, что ее глазные яблоки вот-вот выпадут из глазниц и скулы больше не были такими заостренными. Но она все так же доставала ему до плеча. И воровать она не перестала, но зато на ворованные деньги они могли питаться и изредка платить за квартплату. По большей части, Гинтоки предпочитал тратить деньги на пачинко.       Ее любили дети и Садахару и даже старая карга Отосэ! Гинтоки называл ее ведьмой, когда она могла договориться с Отосэ, повременить с арендой платой. Эта женщина, казалось, души в ней не чаяла, когда сама Ями платила ей, а после незаметно стаскивала их деньги обратно. К ней неровно дышал и Зура, который звал ее вступить в Джои так, словно делал ей предложение руки и сердца. Этим самым он хотел таким образом завербовать к себе Гинтоки, за что лишь получал пинок под зад. Она нравилась и Шинсенгуми, к которым иногда заглядывала, чтобы поблагодарить их от лица всех граждан за ту работу, что они делают для них. А иногда она часами стояла на кухне, чтобы приготовить печенье и потом отнести им свое угощение. Горилла пару раз пытался к ней подкатить, а Хиджиката старался ее избегать, но стоило их взглядам встретиться, как он тут же отводил взгляд. Гинтоки один раз спросил ее, зачем она старается для них и намекнул на то, что она явно влюбилась в одного полицейского. Тогда ему эта мысль показалось крайне неприятной. Ями лишь весело фыркнула, пожимая плечами. Ей это нужно было для того, чтобы в любой значительной краже, ее не стали подозревать.       Гинтоки помнит все их моменты, кроме того, как они стали встречаться. Всему виной — саке. Гинтоки давно понял и смог признаться себе, что Ями нравилась ему совсем ни как сестра. Вот только признаться ей, он мог лишь под алкогольным опьянением. Пить она не умела, а ему отказать — тем более. Стоило состроить щенячий взгляд, сказать, что ему нужна компания — и вот они вместе пьют. Когда они впервые вместе выпили, он не удержавшись, поцеловал ее. Не сразу, но она ответила ему, а на утро они делали вид, что ничего не было. Такое на пьяную голову у людей встречается слишком часто и поэтому они не придавили этому особое значение. Гинтоки был рад этому, хоть и было чуть горько. И потом все в том же состоянии они переспали, но и тогда она продолжала делать вид, что ничего не было. Затем он набрался в себе сил поцеловать ее на трезвую голову. Наверное, это и было их негласное начало отношений. Гинтоки помнит, как она своими тонкими пальцами сжимала его рубашку в руках и тяжело дышала. Ее щеки все краснели, когда он держал ее за талию и смотрел прямо в глаза.       Через полгода она бесследно исчезла. Все ее вещи продолжали покоиться на своих полках, ее зубная щетка все еще стояла возле его, а ее сандалии все еще стояли у входа. Они тогда чуть ли не всем городом ее искали, заглядывая в разные закоулки кварталов, но так и не смогли ее найти. Горилла официально обозначил ее без вести пропавшей и возможно умершей, но Гинтоки не собирался этого признавать. И хоронить ее он тоже не думал. Он говорил, что она вернется и Кагура ему верила. Гинтоки с горечью вспоминает, как рыжая Ято первое время ревела навзрыд и ему приходилось ее успокаивать. Ни через месяц, ни через два месяца — она так и не вернулась. Огонь надежды в его душе не угасал ни на секунду, хоть ему и твердили обратное, говорили, что ждать чуда бесполезно. Гинтоки посылал их к чертям, уверенный, что она непременно вернется. И она вернулась, но лишь в его снах. — С днем Святого Валентина, Гин-чан, — шепчет ее голос, и он в нетерпении распахивает глаза, подрываясь с места. Она все еще стояла перед ним, а на столе было сердце из кубиков сахара. Мастер на все руки подхватил один кубик и закинул его в рот. Сахар, смешиваясь со слюной, через пару секунд начал таять во рту. Его сладкий вкус на языке был слишком настоящим, чтобы все еще продолжать считать это сном. — И где вы были, юная леди? — строгим голосом отца, спрашивает он, дожевывая сахар, и она криво тянет губы в улыбке, вжимая голову в плечи. — Ну, — осипла она под его взглядом и тут же расплакалась, прекрасно зная, что смягчит этим пыл любимого. Она кинулась к нему в объятия, запрыгивая на стол, и Гинтоки неловко обнял ее в ответ, громко вздыхая. Он слабо улыбнулся, касаясь губами ее макушки.       Как вот на нее злиться, когда она умело, пользуется его слабостями? Ему на мгновение становится не так уж и важно, что она пропала на пару месяцев. Сейчас было главное то, что она наконец-то рядом, и он может чувствовать ее тепло своей кожей.       Все хорошо, пока она здесь, а чтобы она больше не сбегала — устроить можно без проблем. Даже если для этого ему придется привязать ее к себе…