Господи, за что?

      Пальцы вновь изящно порхают по чёрно-белым клавишам старинного рояля. Вновь, как, впрочем, бывает очень часто, ведь почти всё своё время он просиживает здесь, в богом забытом домике, ютящемся на окраине города среди точно таких же давно покосившихся собратьев.       Мелодия, то порывистая и страстная, а то нежная и убаюкивающая, возносится к давно не беленому потолку, но парень, сидящий перед огромным и сейчас, в красноватых лучах закатного солнца, немного загадочным инструментом, почти не слышит её. Его душу заполняют совсем другие эмоции, а пальцы скользят, порхают, иногда превращая музыку в нечто хаотичное, но от того не менее прекрасное.       Не смотря на сосредоточенное выражение лица, сейчас серые глаза затуманены пеленой каких-то отстранённых воспоминаний.       Вот только что вспоминать ему, безвестному композитору, едва сводящему концы с концами. Дарованию, отвергнутому только лишь за то, что ему меньше повезло в жизни? О чём может думать этот сероглазый парень, пальцы которого, словно любимого зверька, гладят и ласкают клавиши старинного чёрного рояля?       Что несёт в себе мелодия, наполненная столь противоречивыми чувствами? Мелодия, которую не воссоздать второй раз. Мелодия, что могут слышать только эти стены. Мелодия, заранее обреченная на забытьё.       Но сейчас именно она – полноправная хозяйка и рассказчица, владелица эмоций и чувств. Та, которой дано поведать нам историю сероглазого композитора. Нужно лишь прислушаться, и всё станет чётким и понятным, старый рояль заговорит с нами.       Словно бы почувствовав внимание мелодия с неимоверной быстротой взмывает вверх, окрылённая чем-то. Она будоражит сознание, заставляет сердце трепетать от доселе неведомых чувств. Она погружает нас в водоворот эмоций, и вот мы уже не в скудно обставленной комнате. Пейзаж изменился.       Вокруг, куда не глянь, простирается море людей. Словно в каком-то неведомом порыве оно начинает волноваться, бурлить… Кто же все эти люди? Что делают они в огромном зале? К кому прикованы многочисленные взгляды? Неужели это наш старый знакомый - сероглазый композитор сейчас медленно кланяется гудящей от нетерпения публике и опускается за лакированный инструмент?       Зал стихает, гибкие, изящные руки пробегают по чёрным и белым клавишам, словно бы проверяя что-то, красиво очерченные губы еле заметно шевелятся, наверное, молодое дарование шепчет короткую молитву, известную и понятную ему одному. Уже с полной уверенностью ладони стремительно, но изящно взмывают вверх и опускаются…       Но, увы, нам не дано услышать всех прелестей уготованного концерта. Мелодия мягко, но настойчиво вновь влечёт нас куда-то.       Снова море людей, рук, глаз, лиц… И одни, полные восторга и любви. Такие ясные и чистые, похожие на осколки весеннего неба. Они неотрывно смотрят вперёд, словно бы помогая музыканту найти их среди сотен других, даря поддержку, говоря: «я верю в тебя».       И глаза встречаются. Небесная синь и сверкающая сталь. И для каждого из двоих не существует ничего кроме родных глаз. Он играет лишь для неё. Она – его муза, любовь… Она – его жизнь.       Да, может, невероятно. Как в глупых, пропитанных приторной ванилью романах, но, быть может, именно ради таких моментов стоит жить? Увы, мы вряд ли успеем понять это, потому как причудливая мелодия закручивается водоворотом, который затягивает нас. Перед глазами проносится череда образов, каждый из которых полон любви, счастья и… славы.       Да-да, именно славы, которая, к слову сказать, ценность весьма сомнительная и непостоянная. А впрочем, обо всём по порядку.       Мелодия, ведя свой завораживающий рассказ, неторопливо течёт вперёд, иногда всё же срываясь на бег, захлёбываясь пронзительными трелями и переливами. Она рассказывает всё. И о том, как еще будучи совсем ребёнком, родившимся в богатой семье, мальчик открыл невероятную тягу к музыке, и о том, как были написаны первые композиции. Мелодия рассказывает, влечёт, сменяются годы, мальчик растет, а вместе с ним растет и его талант, с которым, конечно же, постепенно, приходит и слава. Всего себя мальчик отдаёт музыке. У него есть всё: поклонники, любимая девушка и любящие родители, но в один день всё меняется…       Что может подкосить невероятный, выкованный из несгибаемой стали дух? Что может сломить так прекрасно сложившуюся судьбу? Разрушить всё? Что способно привести ранее известного, а сейчас забытого всеми композитора в обветшалый домик на краю города?       Именно это нам сейчас и пытается показать мелодия.       Почти достигнув пика музыка вдруг стихает. Вокруг разливается давящее напряжение, будто перед грозой и тогда, когда безмолвие становится почти невыносимым, мелодия обрушивается вновь, но теперь она не такая, как раньше. Теперь она словно задыхается, и слушателю даже может показаться, что мелодии, как таковой, нет. Старый рояль хрипит, сменяются самые невообразимые интервалы, нас снова влечет куда-то, и вскоре мы понимаем, что это не нагромождение аккордов, нет, это гул летящего самолёта, напряжение сидящих в нём людей.       Мелодия мечется по салону, выхватывая перекошенные в панике лица, добела стиснутые ладони, переплетённые в последнем порыве пальцы…       Старый рояль неистовствует, музыка и без того громкая, нарастает и кажется, что её уже просто невозможно выносить. О да, именно так, ибо нельзя вынести боль пожирающего еще живых людей пламени, ужас перед взглядом смерти. И мелодия не выносит. Последний аккорд, вспышка пламени… темнота… безмолвие… неизвестность.       Авиакатастрофа. Да, именно так всё и случилось. Именно она перевернула жизнь ранее всеми любимого, а теперь одинокого композитора. Она унесла всех тех, кто был ему так дорог. Она приковала его к инвалидному креслу, превратив в почти беспомощного. И вот удивительно, хотя в наше время именно так происходит почти всегда, вместе со здоровьем и средствами от бывшей звезды отвернулись и поклонники. Друзья, коих ранее было просто до неприличия много, отчего-то покинули.       Но за что, за какие грехи ему такая судьба? Что в своей жизни сделал он не так? Или это просто вселенская несправедливость?       Эти вопросы сероглазый композитор задаёт себе достаточно часто, но не находит ответа.       Совсем молодой парень, в тёмных волосах которого уже поблескивали седые пряди, сжал виски дрожащими пальцами, силясь вернуться из прошлого. Дрожащие ладони опять опустились на чёрно-белые клавиши единственного друга. Друга, что всегда понимал его, поддерживал и был рядом.       Мелодия лилась плавно и неторопливо. Теперь она больше не была рассказчицей, не возникали в сознании яркие картины чужой жизни. Музыка помогала композитору вылить всю ту массу чувств, что терзала его душу. Сейчас парень не рассказывал о себе. Он выворачивал душу, делясь со старым другом всем потаенным, сокровенным. Тем, что не предназначено для других. Именно поэтому мы и так подсмотревшие, подслушавшие чужую историю, оставим их. Оставим для того, чтобы мыслями, снова и снова возвращаться на эту богом забытую окраину. Возвращаться, силясь понять и задавая один единственный вопрос:       «Господи, за что?»