Встречи на кладбище

Ветер беспокойно перебирал сухие листья, осины тихо перешептывались между собой, оттягивая неизбежное увядание. Осень наступала медленно, но неумолимо и решительно, как наступает танк на опустошенный, сломленный войной и голодом город, где, однако, еще теплится жизнь. Несколько осиновых листьев упали в яму, старательно выкопанную в мерзлой почве. Люди один за одним бросали на гроб горсти холодной земли; но она не стала. Так и осталась стоять чуть в стороне от общего горя. Два работника кладбища на скорую руку зарыли могилу, спеша укрыться в теплом домишке смотрителя. Друзья и родственники подождали, пока они установят памятник из темного гранита, и, захлебываясь плачем, побрели прочь. Ее мать чуть задержалась, бросила успокаивающий взгляд на дочь и несмело улыбнулась. Похоже, она тоже не слишком переживает по поводу смерти своего брата. Ну и правильно, туда ему и дорога. Дождавшись момента, когда масса народа скроется за деревьями и витыми заборчиками, она, неслышно ступая, приблизилась к свежей могиле. Зло усмехнулась, водя ногтями по новенькой оградке. - Отдыхай, пока можешь. Когда мы встретимся там, нам предстоит долгий разговор. Я не перестану терзать твою душу даже на том свете, - буквально прошипела она, подавляя невольный рык, вырывавшийся из груди. Она втянула кладбищенский воздух сквозь плотно сжатые зубы. Побелевшие пальцы вцепились в железное ограждение, имитируя акт удушения. Потом она быстро перемахнула через него, едва коснувшись ногой вычурных винтажных листиков, приземлилась на рыхлую землю как раз над закопанным гробом. Резко выпрямилась, положила тонкую руку на холодный камень. - Гори в аду, мразь. - Она выплюнула эти слова невероятно спокойно, даже ласково, так спокойно, что нельзя было поверить в то, что пару минут назад в ней кипела неугасимая ярость. Она была настолько поглощена своим жестоким миром, что не заметила, как он подошел к ней сзади. Некоторое время он тактично мялся рядом, но, услышав ее последние слова, нарочито небрежно облокотился на оградку, поставив на нее локти и свесив кисти рук. Он, не отрываясь, смотрел на нее, на ее фигуру и наконец спросил: - Не боишься стать проклятой? Она медленно повернула голову. И в такой момент она была рада видеть своего не очень близкого, можно сказать вообще не близкого, знакомого. Будучи старше ее на три года, он лишь изредка виделся с ней на встречах их родителей. - Даже если так. - Ее голос звучал глухо и безжизненно. - Я все равно попаду в ад. Он не знал, почему задал этот вопрос. Всю свою жизнь он был убежденным атеистом, она, он был уверен, тоже. Однако в данной ситуации ему показалось как нельзя уместнее завести разговор именно на эту тему. - Почему ты так думаешь? - Я не думаю - я знаю. - Она полностью обернулась к нему лицом. - За свои шестнадцать лет я ненавидела слишком много людей. Часть из них уже покинула этот мир. Некоторые, возможно, переживут меня. Первая страшная вспышка этого чувства довольно быстро проходила, но вместо нее в душе прочно обосновывалось равнодушие - порок, уродующий душу еще сильнее ненависти. Он серой паутиной оплетал не только определенные уголки ее души - все, до чего мог дотянуться. Часто она просыпалась ночью с застывшими слезами на глазах и с ужасом понимала, что если завтра ее подруга погибнет, она не будет плакать, и сожалеть не будет тоже. У нее осталось только одно единственное место в душе, которое она не позволяла "убивать": родители. Это были, пожалуй, единственные люди, чьими судьбами она действительно интересовалась. - Ненависть и равнодушие не пороки, - как будто прочитав ее мысли, вдруг сказал он. - Это способы защиты для тех, кто были слишком ранимы с рождения. И наша вина в этом минимальна. А ведь правда. Она бросила взгляд на могилу и внезапно улыбнулась. Чуть погодя беззастенчиво сплюнула под ноги, прямо на землю, под которой лежал труп. - Скоро встретимся, дядя.