Ей не спится

Душный день неприятно царапал горло. Выходить на улицу только ради того, чтобы купить лимонад, не хотелось. Странно, что ранним утром она уже умирала от жажды. Жара и лень провоцировали на креатив, и девушка, нехотя оторвавшись от компьютера, двинулась в сторону кухни, волоча за собой подол халата. Да, из пижамы вылезать тоже было лень. Она приоткрыла дверь холодильника и с наслаждением вдохнула морозный воздух. Жажда толкала её вперёд. Девушка достала дольки лимона, нарезанные ещё вчера, кинув их в графин с водой, выдавила ложкой сок и принялась мешать, облизнув пересохшие губы. Сдунув с лица непослушную русую прядь, перелила жидкость в кружку. Но, когда она уже собиралась глотнуть, раздался звонок в дверь. От неожиданности девушка подпрыгнула на месте, чуть не выронив кружку, а затем, поставив её на стол, чертыхаясь, побрела в коридор. Кому она могла понадобиться в такое время? Шесть, мать его, часов утра. Выходной день. Неужели есть такие же неспящие идиоты, как она? Девушка посмотрела в глазок и замерла. По спине пробежался холодок. Дрожащими руками она повернула ключ и, нажав на ручку, открыла дверь. - Мэтт? Светлые волосы растрёпаны, будто, лишь проснувшись, он сразу же кинулся сюда. За спиной небольшой походный рюкзак. Карие глаза опасно потускнели. - Можно войти? Она молча впустила его внутрь, со вздохом прислонившись к стене. То, что он пришёл сюда в такую рань, да ещё и с рюкзаком, означало только одно. Слишком очевидно, чтобы задавать вопросы, но девушка не удержалась. От этого зависело, что ему наливать: чай для разогрева или сразу коньяк. - Они окончательно..? Его взгляд скользнул в сторону. Мэтт коротко кивнул. По парню было видно, насколько сильно ему хочется швырнуть проклятый рюкзак в другой конец коридора, но он сдержался, аккуратно поставив его рядом с дверью. - Не волнуйся, я ненадолго. Скоро уйду, - едва слышно произнёс Мэтт. - Куда уйдёшь? - покачала головой девушка. - Нет, лучше уж ты останешься здесь, чем будешь слоняться по улицам до самой ночи, приманивая неприятности. - И тебя не будет нервировать моё настроение? - Я уже привыкла. Сразу коньяк. Определённо. Но, будто заметив намерения девушки, Мэтт жестом остановил её, сказав: - Не сейчас. Алкоголь добьёт меня окончательно. Разум должен быть чист. А затем, немного помолчав, добавил: - Чего-нибудь освежающего не найдётся?.. - Да мне пора записываться в пророки! - хмыкнула она. - Пойдём на кухню. Я сделала подобие лимонада. Мэтт слабо улыбнулся и, пройдя вперёд, сел за стол. Достав из серванта ещё один стакан, девушка налила в него импровизированный напиток и поставила перед парнем. Про свою порцию она уже успела забыть и, сев на второй стул, ещё раз окинула взглядом друга. - Что ты собираешься делать? Тот растерянно пожал плечами. - Понятия не имею. Его взгляд скользил по поверхности стола, по граням стакана, вдоль оконной рамы и линии подоконника. Лишь бы не смотреть ей в глаза. Слишком проницательные, словно прямая провокация на откровенность! Но он больше не может повторять эту правду вновь и вновь. Она сушит горло, подливает жар злости в голову, затуманивает разум с каждым разом всё сильнее и сильнее. Он мечтал, молил Бога о том, чтобы в его жизнь вернулась сладкая ложь, розовые очки, да что угодно, что заслонило бы от действительности хоть ненадолго. Но, кажется, с недавнего времени Бог больше его не слышал. - Ты рассказывал им обо мне? Мэтт удручённо кивнул. - Значит, рано или поздно они придут сюда, - голос девушки дрогнул. - Вместе или в одиночку. - ...Я не вернусь! - мотнув головой, воскликнул парень. - Ни за что. Не хочу видеть ни мамашу, ни этого придурка. Даже отца... Даже его. Никого из них троих. Напряжение нарастало. Мысль о коньяке не давала ей покоя. Надо было подлить ему незаметно... Хотя, это глупая идея. Неужели он не заметил бы привкус алкоголя? - Ты пей, пей, - едва слышно подтолкнула его к действию девушка. Тот послушно сделал несколько глотков и шмыгнул носом. - Я устал. Прости, что жалуюсь, но я... Просто не могу!.. Она, безусловно, помнила об их разнице в возрасте. Но сейчас, разговаривая с ним, она не видела перед собой этот год. Она видела гораздо большее количество времени... Не один год, несколько. Возможно, пять или шесть лет. Перед ней сидел напуганный одиночеством ребёнок. А она, будто взрослая женщина, много лет прожившая без семьи - может лишь молча слушать, сочувственно кивать, но так и не поймёт, каково это. Глупая, бесперспективная беседа, где один всегда будет жаловаться и искать помощи, а другая - делать вид, что всё понимает, и ненавидеть себя за свою беспомощность. - А ты прости меня, - вздохнув, сказала девушка. - За то, что я ничем не могу помочь. Кажется, Мэтт был ошеломлён таким извинением, потому что сразу же мотнул головой: - Тебе не нужно извиняться! - Как и тебе. Оба замолчали, ненадолго задумавшись над уже сказанным и тем, что ещё следует сказать. - ...Знаешь, ты можешь говорить всё, что хочешь. Ты можешь жаловаться, можешь кричать и плакать, можешь бить мою посуду и пинать стулья, - девушка слабо улыбнулась. - Если тебе станет от этого легче, можешь даже съесть мой шоколад. - Если ты доверяешь мне свой шоколад, то это точно что-то значит!.. - усмехнулся в ответ парень. Видя её улыбку, он просто не мог не улыбнуться в ответ. Даже чувствуя, как он стремительно падает вниз, даже рассыпаясь на куски от боли, он не мог сопротивляться. И улыбался. - Единственное, о чём я хочу тебя попросить... Ты не могла бы налить в какую-нибудь бутылку немного твоего лимонада? - Мэтт облизнул губы. - Он... Очень вкусный. - Значит, ты всё же хочешь уйти? Парень кивнул: - У меня есть одно важное дело, которое я должен завершить перед тем, как я... Буду думать, что делать дальше. - Хорошо, - сдалась девушка. - Будет тебе лимонад. Взяв бутылку из-под газировки, она перелила туда содержимое графина. Коротким движением закрутив крышку и оглядев свою работу, девушка протянула лимонад Мэтту. - Всегда пожалуйста! - ещё раз улыбнувшись, сказала она. А затем была заключена в крепкие объятия. - Спасибо, - раздался шёпот совсем рядом с её лицом. Это "спасибо" было доказательством того, что ещё не всё потеряно. Что она не настолько беспомощна. Что, даже если она не может спасти от гниения себя, то ещё может спасти кого-то другого.