Фиалка

Изольда Ивлева удобно расположилась в кресле с высокой спинкой. Над ней колдовали сразу два мастера. Парикмахер Сергей красил волосы, а девушка, имени которой она не помнила, делала маникюр. Иззи весело болтала, обращаясь к мужчине. - Вы не представляете, Сереженька, как я измучилась. Ведь мое положение меня ко многому обязывает, надо и успевать многое. То пригласят в ресторан, то в боулинг, то в спа-салон сходить. Еще же надо и за собой следить, фитнес три раза в неделю! Этим летом так и не выбрались в Доминикану, а я так хотела. Муж вечно занят. - Да, все еще будет, Изольда Евгеньевна. Лето не закончилось пока, - участливо произносит парикмахер, чтобы поддержать разговор. - Но он у меня замечательный муж. Очень добрый. Вот сейчас поддерживает всячески очень талантливую девочку с тяжелой душевной травмой. Кто бы еще стал так возиться? - Конечно, Георгий Алексеевич - прекрасный человек, - вставляет реплику девушка, наносящая кораллового цвета лак на ногти Изольды. - Да, он такой хороший. Обо мне как заботится! Вот представляешь, Сержи, хочется мне новое платье, так хоть из-под земли достанет! – женщина смеется довольным смехом. На самом деле ей совсем не весело. Она только притворяется, что у нее в жизни все отлично, как и должно быть у дурочки-блондинки, заполучившей богатого мужа. Уже много дней у Изольды Ивлевой тяжело на душе. С тех пор, как Георгий стал уделять свое свободное время печальной девушке с фиалковыми глазами, которую, между прочим, сама Иззи предложила приютить, у нее начали появляться нехорошие мысли. Нет, она не ревновала мужа, она была уверена в нем. Но ей его не хватало. И раньше он не очень охотно ее слушал, а теперь попросту отмахивался, нетерпеливо называя все, о чем бы жена ни говорила, глупостью. Неужели это потому, что эта девушка, Лидия Ветрова, умнее и интереснее ее? Изольда не могла не признать, что ей самой нравилась Лида – такая тихая, вежливая, безусловно талантливая девочка. Но все-таки, встречая взгляд ее грустных и серьезных глаз, Иззи чувствовала себя очень неуютно. Она не знала, о чем говорить с гостьей, хотя с радостью бы пообщалась и развлекла ее. Но Лидия не интересуется косметикой, нарядами и модными тусовками, не любит сериалы, не читает современных поэтов, а все твердит о каком-то Байроне. Изольда начала избегать бесед с ней. Она начала бояться, что оскорбляет Ветрову своим присутствием и своими пустыми и суетными разговорами (что они именно такие, она догадывалась уже давно, по реакции мужа). - Что же было мне делать? – вдруг восклицает Изольда. Парикмахер Сергей от удивления даже отстраняется, так не похож этот серьезный тон на постоянную беззаботную болтовню его клиентки. - Меня так воспитали! В жизни не слышала, чтобы женщины моего круга говорили о чем-то другом! - О чем? – вежливо осведомляется Сергей. - Ах, ерунда! – и Иззи надевает на лицо, лишь на миг исказившееся печалью, привычную улыбку. От плохого настроения появляются морщины,а она не может себе этого позволить. - Вайолет нет уже почти две недели, - говорит Вика, задумчиво водя пальцем по экрану своего айфона. На экране, послушная ее хаотичным движениям, перемещается карта Москвы, мелькают улицы и переулки. – Где же она может быть? Они с Анатолием встретились в парке, неподалеку от школы, куда часто ходили раньше всей компанией. Солнце освещает небольшой прудик, его лучи радостно блестят и переливаются на зеленой листве. Ребята расположились в своем любимом месте - в самом углу парка, где под раскидистой липой стоит старая серая скамейка. - Я хотел кое-что тебе сказать. О Вайолет… - Мне? А почему не позвать Марину? Анатолий сжимает кулаки. Он не смотрит в глаза подруге, видимо, слова даются ему с большим трудом. - Я слишком многое от нее выслушал! Она сказала, что не хочет больше гоняться за тенью нашей бывшей подруги. Что Вайолет сама во всем виновата, ведь она оттолкнула друзей, когда те хотели ей помочь. Этим разрушила нашу дружбу. Я устал от этого. Не хочу больше с ней видеться. - Придется. Вы будете учиться в одном университете. Или будешь прогуливать? – Вика, как обычно, пытается отшутиться. - Я не понимаю и не принимаю ее мнения! Вайолет потеряла отца и мать, вся ее жизнь рухнула! Как Марина смеет обвинять ее в чем-то? - Ты, конечно, прав. Но пойми Марину, она переживает не меньше тебя. Ей тоже тяжело. - Если так, то помогала бы, а не рассуждала, - Анатолий садится рядом с Викой на скамейку и закрывает лицо руками. Вика закрывает «Яндекс. Карты» и убирает айфон в сумочку. Она уже не улыбается, а смотрит на Анатолия серьезно и в упор, слегка прищурив глаза, – верный признак того, что девушка забыла надеть линзы. - Я сама потом поговорю с Мариной. Так что ты хотел сказать? - Я заходил домой к бабушке Вайолет. - О, как ты жив остался? – Вика начинает смеяться, но быстро опомнившись, добавляет: - Прости-прости, сорвалось! - Она сказала, что ей звонил некто Георгий Ивлев. Он сообщил, что Вайолет некоторое время поживет у него. И оставил свой адрес, на случай если возникнут подозрения или опасения. - Ивлев? Здорово! Видела его пару раз. Интересный тип. Выглядит так, будто он умнее всех и ему невыразимо скучно. Но все отзываются о нем очень хорошо, - Вика откидывается на спинку скамейки и начинает вглядываться в листву над головой, сощурив глаза до тоненьких щелочек. - Откуда ты его знаешь? - Главный конкурент моего папочки! Естественно, они лучшие друзья! Магазин подарков и товаров для интерьера «Dream», не слышал? - Это тот, у которого на вывеске цитата из какого-то английского поэта невпопад? - Из Байрона! А говоришь, что любишь Вайолет. Ничтожное же она на тебя имела влияние. Анатолий буквально обжигает подругу гневным взглядом. - Ну, не обижайся. Сейчас позвоню Марине и скажу, что сбежавшая принцесса нашлась, - Вика быстро отыскивает нужный номер и с видом величайшей важности прикладывает айфон к уху. - Подожди. Судя по рассказу Фаины Константиновны, Вайолет не собирается возвращаться. Но раз ты знаешь человека, у которого она живет сейчас, мы можем к нему поехать и заставить ее, уговорить, умолять… - Если она сама не хочет, не думаешь ли ты, что будет только хуже, если мы опять вмешаемся? Это еще больше отдалит ее от нас, - Вика в раздумьях крутит айфон в руках и наконец роняет его на землю. – Ну вот, новый поцарапала… - Я так и знала, что вы здесь, - девушка в синем сарафане неожиданно предстает перед Викой и Анатолием, словно летнее видение. – Спешу вас обрадовать. Я только что от бабушки Вайолет. Она сказала, что внучка не желает возвращаться, поселилась у какого-то олигарха. Чего я не ожидала… Неужели она совсем сошла с ума? Анатолий резко вскакивает со скамьи и бросается прочь, не оглядываясь. Марина делает движение, чтобы бежать за ним, но Вика ловко хватает подругу за руку. - «Никто не придет назад», как там у Байрона? – она, улыбаясь, смотрит в глаза Марины, что уже наполнились слезами. - Это Блок. «Девушка пела в церковном хоре», - Марина не может сдержать усмешки. – В 11м классе наизусть учили! Хотя ты, конечно, тогда отвертелась, поэтому у тебя и "тройка" по литературе. - Ну, пусть. А если принуждать, то точно никто не придет назад. И Марина бессильно опускается на скамью и горько плачет на плече у подруги, утыкаясь лицом в рукав ярко-розовой футболки. Последние звуки Лунной сонаты замирают в прохладном вечернем воздухе. Лидия сидит, склонившись над пианино, а Георгий Ивлев стоит рядом. Лицо его, освещенное последними отблесками закатного солнца, кажется искустно выполненным римским портретом: резкие черты, никаких эмоций и скрытая буря чувств, незаметная для зрителя, глубоко внутри. - Сыграй что-нибудь еще, пожалуйста, - просит он. Возвращение к реальности из таинственного мира гармонии отдается в его душе смутной болью. - Я немного устала. Может быть, Вы попробуете? Вы говорили, что окончили музыкальную школу. - Да, когда-то я очень хорошо играл. Но теперь все в прошлом. Особенно теперь. - Что Вы имеете в виду? - С тех самых пор, когда я встретил тебя, я понял, что больше никогда не смогу играть на пианино. Да, сначала я пытался, но потом отчетливо осознал, что это было бы преступлением. Ты творишь чудеса своей игрой. Я бы разрушил мир своей. - Как странно Вы рассуждаете. Я просто люблю музыку, если бы Вы полюбили, то у Вас тоже бы все получилось. - Если бы я полюбил… - Ведь знаете, какие странные вещи порой случаются! Я теперь понимаю, что покончила бы с собой в ту ночь, если бы не попала тогда в ресторан, если бы у меня не было возможности сыграть на рояле. Выходит, что музыка тогда спасла мне жизнь. Эту никчемную жизнь без родителей, друзей, без цели, но спасла. Значит, для чего-то это было нужно. Ведь я уже решилась. Но проходя по набережной, случайно услышала разговор. Девочка… Маленького роста в голубой ветровке, державшая на поводке далматина, говорила какой-то женщине, возможно, маме: «Я точно знаю, что в этом ресторане есть хороший рояль». И потом они отвлекли охранника какими-то вопросами,а я воспользовалась сложившейся ситуацией и вошла. - Так вот что она сказала… - вполголоса пробормотал Георгий Ивлев. - Простите, что? - Я тогда смотрел в окно и видел эту девочку. Она смеялась и показывала куда-то пальцем. Мне показалось, что на меня. - Надо же! Она очень хорошая… Если бы она не сказала про рояль… Я ведь уже решила, что прыгну с моста… - Я рад, что ты этого не сделала. - Я рада, что встретила Вас. Георгий Ивлев в изумлении смотрит на Лидию. Такого признания от нее не ожидал. Он протягивает руки, чтобы обнять девушку, но что-то останавливает его. Мужчина подходит к окну, напряженно всматривается в начинающее стремительно темнеть небо. - С Вами интересно говорить. Словно понимаешь, что жизнь – не бесполезная шутка судьбы. Потому что Вы так думаете, а с Вами хочется спорить. - Вот как… - Георгий Ивлев задумывается на минуту и вдруг говорит, неожиданно даже для самого себя: - Я потерял мать совсем недавно и не могу смириться с этим до сих пор. Мы с ней никогда не были особенно близки, она была успешным и востребованным переводчиком и часто пропадала по месяцам. А когда возвращалась, читала стихи и требовала от меня, чтобы я их учил наизусть. Она отдала меня в музыкальную школу. Но она всегда радовалась моим успехам, и мне ее теперь не хватает. Мама придавала хоть какой-то смысл всему, что я делал, даже такому девчачьему (как я в детстве думал) занятию, как игра на пианино. В мире стало все бессмысленно и не нужно, когда не слышно ее голоса, произносящего «Good work, George! Хорошо поработал, Георгий!» Была у нее такая привычка - саму себя дословно переводить…Но ее нет, и не вернуть никогда, все осталось только в воспоминаниях. Как и твои родители… «Никто не придет назад». Это ведь знал ребенок, «причастный Тайнам»*… - Я понимаю Ваши чувства. Я почти согласна с Вами. Почему-то мне сейчас подумалось, что в этом стихотворении больше правоты и убедительности имеет девушка, поющая в церковном хоре. Я теперь чувствую, что она утверждает какое-то бытие, только не могу понять какое. Георгий Алексеевич, могу я у Вас спросить? - Конечно! - Вы счастливы? Он резко оборачивается и встречает внимательный взгляд больших фиалковых глаз. Да, он счастлив сейчас впервые за много лет, счастлив в эту минуту беседовать с Лидией, даже о грустных вещах, слушать ее доводы, верить тому, что она говорит. Слова звучат странно и нелепо, таким моментам больше всего подходит тишина. Или музыка. Лидия взмахивает тонкими пальцами и начинает играть. _____________________________________________________ * См. стихотворение А. Блока "Девушка пела в церковном хоре".