После заката всегда приходит рассвет

Идти пришлось очень долго, но я не сдавалась и упорно шла вперёд, хоть и жутко хотелось пить, впрочем, как и кушать, спать и так далее по мелочам. Но мои старания всё же были вознаграждены: я дошла до какого-то старинного городка в японском стиле, по улицам которого неторопливо ходили люди, и бегали дети. Кто-то выглядел бедно и измотано, но в основном всё было тихо, мирно и чистенько. На меня смотрели с этаким интересом и завистью женщины, мужчины же провожали меня похотливыми взглядами, заставляя внутренне передёрнуться от отвращения. И если довольно-таки красивые женщины тут еще присутствовали, то мужики все, как на подбор, не красивее обезьяны. Хотя возможно все дело в том, что это окраина города, да и какой рабочий мужчина в средневековье будет следить за тем, что бы выглядеть более-менее? Однако, несмотря на явно недобрые намерения мужского населения, я быстро успокоилась: рефлексы, навыки и воспоминания гимнастки, как и навыки дроу у меня остались, и я в случае чего смогу за себя постоять. Конечно, было бы привычней с двумя парными мечами, но где тут такие найдёшь? К тому же еще неизвестно, как жители отнесутся к незнакомке с мечами за спиной. Подойдя к какой-то довольно-таки милой забегаловке, торгующей в основном напитками, я поинтересовалась у женщины, стоящей за прилавком: — Простите, Вы не могли бы мне помочь? — вежливо спросила я, на что меня осмотрели взглядом а-ля сканер и всё же, чуть улыбнувшись, ответили: — Западный Руконгай Хокутан. От этих слов я застыла немым памятником самой себе, судорожно перебирая в воспоминаниях увлечения прошлого под названием: «Аниме». Вспомнить, где и в каком именно аниме, не составило труда, я отлично помнила героическую эпопею Ичиго по спасению Рукии. Но ещё я очень сильно обрадовалась, что занесло меня не в семидесятые-восьмидесятые районы Руконгая, потому как, судя по воспоминаниям главных героев, меня бы там изрядно погоняли. Очнулась я от ступора тогда, когда женщина, помахав у меня перед лицом, стала успокаивать меня: — Бедненькая, ты, видимо, только прибыла сюда, и как тебя угораздило погибнуть такой молоденькой? — причитала она, смотря на меня с сочувствием. — Простите, я не помню, как умерла, я вообще ничего не помню, — сказала я и банально разревелась. Что меня сподвигло на такой ответ и слезы, я не знаю. То ли то, что она меня пожалела, или то, что я банально всё держала в себе, и теперь меня прорвало — я позорно разревелась, хоть это было мне и не свойственно. Я сама и не поняла, как меня завели в помещение и, приобняв, успокаивали, я же просто плакала, стараясь вместе с этими слезами расстаться со всей болью, что накопилась внутри меня. Избиение, моя смерть, посмертие, пустота и одиночество… Чужая жизнь, которую ты прожил заново, такая долгая и такая непростая по сравнению с моей, в которой были всё: кровь, пытки, война, жестокая смерть и равнодушный взгляд в глаза своего убийцы. Так много и так больно для одной маленькой меня. Ведь я была простой девушкой, которая отпраздновала свой двадцать первый день рождения. В той жизни меня звали Евгенией Марченко. Дочь военного офицера и бывшей балерины. У меня была самая прекрасная мама на свете, которая так искренне любила меня и моего отца, что бросила успешную карьеру балерины. Отец — строгий статный мужчина, военный, который души не чает в своей семье. Они воспитали меня очень даже своеобразно, папа, так как всегда хотел сына, старался воспитать во мне «Настоящего мужика». Упорно обучал меня разным приёмам самообороны, умению обращаться с огнестрельным и холодным оружием. Да что говорить, мы с ним даже часами копались в его сломанной машине, из-под которой вылезли грязные, но такие довольные. Мама старалась сделать из меня девушку, учила манерам, старалась развить чувство стиля, отдавала в школы рисования и музыки. В общем, каждый тянул одеяло на себя, стараясь воспитать так, как бы они хотели, но вышло всё иначе. Хитренькая дочка выросла очень разносторонне развитой девочкой. Я занималась рисованием, стала гимнасткой, могла поддержать любую беседу. Но при этом я обожала копаться в отцовской машине, ходить в тир с многочисленными друзьями, среди которых было очень мало девочек. И выглядела скорее как щупленький, похожий на девушку паренёк. Многие удивлялись тому, что у таких красивых родителей родился такой мышонок как я. А я не обижалась, мне хватало и того, что меня любили мои самые лучшие и любимые в мире родители — моя семья. А сейчас я всё потеряла, потеряла то, что так бережно хранила, оберегая всеми силами. Свою жизнь, своих родителей, нашу дружную семью. Сложно представить, что станет с мамой и отцом, но всё же я успокаивала себя тем, что у них есть сын. Наше маленькое долгожданное чудо. Кирилл — мой маленький младший братик, я до сих пор помню, как мы с отцом дружно с цветами и подарками забирали маму и Кирюшу из роддома. Как он улыбался мне беззубой улыбкой, показывая ямочки на пухлых щёчках. Маленькими пальчиками хватал меня за палец и, сопя, засыпал на моих руках, в то время как мама с папой, обнявшись, с улыбкой смотрели на нас. И с этими слезами я выплакала всё: всю боль, тоску и безвыходность — всё, что хранилось в покорёженной воспоминаниями душе. Но и слезы были не бесконечными и вскоре они высохли, а я провалилась в сон, чувствуя, как по волосам скользит чья-то рука, и слыша тихий шёпот: — Спи, завтра мы всё решим.

***

Утро было для меня ясным и радостным. Чувства, что так захлестнули меня вчера, наконец-то отпустили. Оставив после себя лишь радость от осознания того, что эти радостные и не очень мгновения были, что я видела это счастье и помогала его обрести. Я не забыла всё, что было в прошлом, я просто смирилась с тем, что я жива, просто оставила суть уроков и тепла той жизни, заставив поблекнуть эмоции, что тянули меня в пучину боли и отчаянья. Поэтому сейчас, лёжа в скупо обставленной комнате, я улыбалась чистому ясному небу и такому яркому ласковому, словно объятия матери солнцу. Полежав ещё немного на мягком матрасе, я встала и, поморщившись, поправила вчерашнее кимоно. Выйдя из своей комнатушки, я столкнулась со вчерашней женщиной, что помогла мне и приютила. — Доброе утро, — произнесла я, благодарно улыбнувшись. — Доброе, — ответила женщина, после чего, дав мне свёрток с одеждой и мылом, сказала: — Тебе надо умыться и переодеться. И мне ничего не оставалось, как, неуверенно помявшись, взять одежду и пойти в указанном мне направлении, не забыв прежде сказать: — Спасибо Вам, ээээ… — растерялась я, ведь понятия не имела, как к ней обращаться. — Нацуми, — подсказала она. — Спасибо Вам, Нацуми-сан. Удобства в доме были, кстати, очень непривычными для меня, но я представляла намного хуже, поэтому я, с радостью помывшись, привела себя в порядок. И вот теперь сижу, обдумывая ситуацию, в которую я попала, и задумчиво пялюсь в потолок, держа в руках чашку тёплого чая. Наконец, увидев своё лицо и расспросив Нацуми о реалиях места, в которое попала, я поняла, что нахожусь в аниме Блич, причём в теле туповатой Орихиме Иноуэ с её неизменными заколочками в волосах. Но одного я никак не могла понять, как это Орихиме умерла? Насколько я помню, она была жива на протяжении всех приключений Ичиго, или же этот мир сильно отличается от аниме?! И что мне теперь делать? Учится в Академии и стать синигами? В принципе, здравая и перспективная мысль. Да и легко это осуществить, но есть одно огромное «но»: в Академии, да и в Готее 13 должны знать Орихиме, ну, а я не получила её воспоминаний и навряд ли смогу что-либо сказать, разве что опираясь на воспоминания из аниме. Однако я готова рискнуть, потому что жизнь в Руконгае не имеет будущего, к тому же чего таить, это будет скучно, что не приемлемо для моей деятельной натуры. Но для начала я устроюсь на какую-нибудь работу и поднакоплю денег, и только потом буду поступать в академию. — Нацуми-сан, я хотела спросить, Вам случайно не нужна помощница? — подала я голос, оторвавшись от рассматривания потолка, и переведя взгляд на хозяйку дома. Сначала женщина воззрилась на меня с недоумением, а потом, весело рассмеявшись, ответила: — А ты не промах, девочка. И да, мне не помешает помощница, тем более такая симпатичная, думаю, ты будешь отлично привлекать покупателей. На том и решили, что я буду жить вместе с Нацуми, работать за прилавком одну смену.