Игра теней

Утренний сумрак ещё не рассеялся, когда Лана проснулась от сигнала будильника. Репетиции с Джошем становились почти традицией, и она, как всегда, должна была выглядеть безупречно, а поэтому вставала даже раньше, чем могла бы. Она находила в себе силы улыбнуться своему отражению в зеркале и убедить себя в том, что этот день будет лучше предыдущего, но самообман никогда не удавался ей. Ей было очень одиноко без Фреда и мальчиков, да и к тому же воспоминания, связанные с этим местом слегка удручали её — любые эмоции она могла подавить в себе, но не эмоции, связанные с мечтой из детства… Приняв душ, Лана почувствовала себя лучше: вода всегда помогала взбодриться и заставляла почувствовать себя в своей тарелке. «Нужно позвонить Фреду», — подумала она и улыбнулась, вспоминая его взгляд и усмешку. Она знает, что он сейчас скажет ей: «Я совсем даже и не сержусь на тебя, милая. Это твоя работа…», но кого она обманывает? За эту неделю она ни разу не позвонила ему, и лишь односложно отвечала на смс-ки, полные нежности. Он до сих пор называл её своей звёздочкой, как какой-то школьник, а она отвечала, как строгий учитель: «Здравствуй, милый, я сейчас занята, позвоню позже…» Позвонить позже не получалось, потому что, возвращаясь домой в четыре утра, актриса была слишком усталой, чтобы звонить ему, а недавно она вообще заснула в машине Джошуа. Её стыду не была предела, да и вообще — то, что он стал провожать её до дома, уже вошло в привычку. Она что, кажется настолько беспомощной или избалованной, что в его понимании неспособна позаботиться о себе? — спрашивала себя женщина, даже не сомневаясь в своей правоте на этот счёт. Она сегодня же скажет, что не стоит её провожать, и что она сама в состоянии о себе позаботиться, но ей льстила его галантность по отношению к ней. «У тебя красивые руки…» — сказал он год назад, и Лана сама не понимала, почему эта фраза промелькнула в её памяти. Ей льстило то, что, несмотря на явные перемены в их отношении друг к другу, он относился к ней с уважением, — наверное, с уважением. Но цветов он не дарил ей до сих пор… Что она себе возомнила? Она сама виновата в том, что произошло между ними, да и не стоит закрывать глаза на тот факт о том дне в Лас -Вегасе. Точнее, на ту ночь… холодок пробежал по спине от мысли о том, что могло бы быть… она не понимала чувства стыда, охватившего её и обжигавшего огнём сердце. Ей не должно быть за это стыдно… Она снова подумала о Фреде и мальчиках, и несмело набрала телефонный номер возлюбленного. — Привет, моя девочка. Я так скучал, — в его голосе не чувствовалось и толики осуждения за её холодность, в голосе не было ничего, кроме радости, и, пожалуй, усталости, причина которой не была ясна для женщины. Или всё-таки была? — Я так виновата… Мэтти всё ещё сердится? — тихо спросила она, боясь услышать ответ, который может нарушить её счастливое неведение в этой тишине. Поэтому она и не звонила. Слишком боялась, что потеряла своих мальчиков навсегда. — Вовсе нет. Джек поговорил с ним, и он даже с пониманием отнёсся к тебе… — серьёзно сказал мужчина. — Правда? — Лана боялась поверить, что её день начинается настолько хорошо. — Конечно, правда, — в голосе звучала безграничная нежность. — Я тебя люблю, — улыбка озарила лицо. — Я тебя тоже. Очень. * * * Сегодня Джошуа не желал просыпаться, несмотря на настойчивые звуки будильника. Ощущая тепло объятий жены, он чувствовал себя так уютно, словно бы на сцене театра. Театр… В театре мужчине нравилось играть куда больше, театр был его домом — в театре было тепло, как в доме, — все относились к тебе с безграничным уважением, и даже если ты переигрывал, никто не забывал о том, что ты человек, в театре все действительно уважали друг друга, потому что в театре все были друг для друга как семья. Театр подарил Джошу возможность впервые увидеть и услышать ту, что перевернула всю его жизнь. Ему стыдно было себе признаться, что это была отнюдь не Лара, которая покорила его сердце своей способностью оставаться душою чистой, как дитя, но и умела противостоять суровому жизненному натиску. Ей слишком много пришлось пережить по вине Джошуа, но он решил для себя, что стоит повзрослеть и начать жить реальностью. Осознать её, не поддаваться риску, соблазнам, которыми жизнь безудержно ослепляет, и защитить уже свою жену от всех бед — бед, виной которым был лишь он, много лет подряд. Он дал себе обещание, что теперь Лара будет счастлива, он оправдает себя и докажет, что заслуживает такую женщину, как она. Так уж сложилось, что Джошуа Далласу по жизни всегда приходилось что-то доказывать — и в первую очередь себе. Так уж он привык: ставить цели и достигать их, ибо он просто не может жить мгновениями. И сейчас, любуясь своей женой, пока она варила кофе, Джош понимал, что кроме неё, у него никого нет. Попытки восстановить дружбу с Ланой были тщетны, и в этом только лишь его вина. Не имеет смысла оправдывать себя. И почему же даже сейчас, любуясь свей женой, он думает о Лане? Почему она существует в его мыслях уже полтора года? Он не знал ответа на эти вопросы, и боялся опасности, которую влекла за собой правда, которая прожигала каждую клеточку тела — а ещё он боялся не восстановить хотя бы приятельских отношений с этой женщиной, ибо стены между ними и так уже были безгранично высоки. Стены, которые становились всё выше с каждым днём, пугали, и даже искренность улыбок по отношению друг к другу, что шла от сердца, делала эти стены всё выше, и Джош, и Лана боялись… боялись быть до конца честными даже с самими собой, а поэтому их попытки быть искренними, конечно же, были успешны, но, самообман уже вошёл в привычку, и от лжи эти стены не могли исчезнуть. От напускного идеализма их сугубо деловых отношений рябило в глазах. «Боже, и о чём я только думаю? — мелькнуло в мыслях у актёра. — Моё смятение не должно мешать моей работе, и вообще, у моей жены сегодня день рождения, я обязан порадовать её». — Эй, милая… — Да? — она обернулась, убирая каштановую прядку с лица и протягивая супругу чашку кофе со сливками. — Сегодня такой день… я виноват, что должен спешить на съёмки, но… он достал два билета и протянул их жене. — Билеты в театр оперетты? Шутишь, да? — счастливая улыбка озарила лицо, и ямочки заиграли на её щеках. — Вовсе нет. Через пару дней мы закончим съёмки пятого эпизода, и я могу быть ненадолго свободен. — Но через пару дней у меня съёмки… ты забыл? — от былой радости не осталось и следа. — Вот чёрт… прости, я такой идиот… — Не идиот. Просто ты никогда не умел слушать. Женщина вышла из кухни, лишь на мгновение оставляя его наедине со своими мыслями, и это мгновение, возможно, могло бы изменить всё однажды, но так и не изменило… * * * -Свет! Камера, мотор! — властный голос режиссёра заставил всех почувствовать себя напряжёнными, как гитарные струны и в полной мере погрузиться в работу. * * * — Дверь долго не протянет. Можешь наложить заклятие, чтобы унять его? — Я не буду применять против него волшебство. «Нужно, как можно быстрее достать пистолет, но при этом не задеть Лану, а то и так опасаюсь, что слишком сильно оттолкнул её…» — подумал Джош, заметив, что она слегка ударилась о дверной косяк. — Что ты делаешь?! — Джош слышит возмущение в голосе Ланы, и, внимательно вглядевшись в её лицо, он наконец понимает, что она уже в образе, и перед ним сейчас не она, а Регина. — Он чудовище, Регина! Если ты его не прикончишь, это сделаю я! — взгляд, полный ненависти. «Надеюсь, получилось», — мелькнула привычная мысль. — Дэвид, пожалуйста… дай мне поговорить с ним… — почти шепчет она. — Слишком рискованно. Кто знает, на что он способен? — безжалостный и холодный тон. — Ты должен хотя бы дать мне шанс! — мольба в её голосе становится всё сильнее. — С дороги, Регина, прочь! — Джош снова должен оттолкнуть её от себя и он отталкивает, перед этим нежно взяв её за руку, словно бы извиняясь. — Нет! Я не дам тебе его убить! — Лана бьёт хрупкими кулачками его тело — сердце невольно сжимается от жалости и от немого восхищения. — Меня он послушает, умоляю! — из глаз струятся слёзы и Джош знает, что ей не нужен слёзный карандаш, чтобы вызвать их. — Дай мне поговорить с моим женихом… — произносит она, и мурашки бегут по его спине, ибо даже Лара не была способна вызвать в нём такую бурю эмоций и чувств, когда он наблюдал за её актёрской игрой. * * * Чуть позже Лана не могла остановить свои слёзы — столь сильно она вжилась в свой образ и отдавала всё своё сердце и душу в это мгновение, что ничто, кроме данного образа, было сейчас неважно. Ничто не отвлекало, да и к тому же, во взгляде Джоша чувствовалась просто неземная поддержка. Его потаённое восхищение успокаивало её, потому что, несмотря на всё то, что между ними произошло за всё то время, что они знают друг друга, Джошуа Даллас оставался для Ланы самым главным судьёй и критиком. И самым авторитетным, ибо редко она встречала столь трудолюбивых и скрупулёзно работающих над своим образом актёров. Слёзы всё ещё струились по щекам, когда Джош вошёл в гримёрку. — Эй, ты в порядке? — он легко коснулся её плеча, в очередной раз вызвав у женщины мурашки. — Да, конечно, –она улыбнулась сквозь слёзы, а Джош просто обнял её. — Такое бывает. Со мной такое было, — признался он. — Правда? А вот со мной такое впервые. Я впервые так глубоко вжилась в образ. — А со мной это было в шестнадцать, но я… я не хотел бы это обсуждать. Я тогда играл в театре, — усмехнулся он, крепче прижимая к себе женщину, — и мне сказали, что я переигрываю. — Наверняка из-за интонаций, верно? — Верно. А как ты догадалась? — улыбнулся он. — Я работаю над голосом уже давно. Серьёзно занимаюсь актёрским мастерством с семи лет… — она затихла. — Могу научить тебя некоторым упражнениям и тайным приёмчикам, если хочешь, — улыбка засветилась на её лице, когда она увидела в глазах Джоша детский восторг. Он стёр дорожки слёз с её лица. — Ты шутишь?! Конечно же, я хочу. И сейчас в этой тишине, они, наверное, были бы способны расслышать стук собственных сердец. Каждый из них подавлял в себе сейчас две эмоции — нежность и страх, зная, что это не новое чувство поселилось в их сердцах столь прочно, что не даёт обоим дышать. И из-за этих эмоций никто не заметил вспышки фотокамер поблизости. — Вот и отлично, — сказала Лана, улыбнувшись, теперь уже не ощущая осадка образа. Лана мягко отстранилась от Джоша. — Я сама доеду домой. — Хорошо, только позвони, ладно? Чтобы я не волновался. — Нет проблем, сказочный. — Кстати, через два дня в театре оперетты новый мюзикл… я буду рад, если ты пойдёшь со мной, потому что у Лары съёмки, и ещё потому, что я жуткий засранец, — он виновато усмехнулся. Лана заливисто рассмеялась. — Ну и как я могу тебе отказать? Ты же знаешь, что я обожаю мюзиклы. «Да и сам Ванкуверский театр оперетты был для меня домом когда-то». — Тогда договорились? — Спрашиваешь. Кстати, а что за постановка? — «Привидение». — Правда?! — теперь и в глазах Ланы мелькнул восторг. — Это же мой любимый мюзикл! Я даже в Лондон ездила на его премьеру! — Нет, ты ошибаешься — это мой любимый мюзикл. Я смотрел его уже три раза, — засмеялся Джош, и Лана осознала, насколько дорожит этой самой минутой счастья. Она и сама не знала, почему была счастлива, когда видела его улыбку. * * * Когда Лана вернулась в отель, администратор отдала ей букет ирисов. «Как же я люблю ирисы… это мои самые любимые цветы — интересно, от кого они? Неужели Джош позаботился об этом?» — Лана улыбнулась своим мыслям. — Мисс Паррия, цветы были доставлены из Санта-Моники. Говорят, что внутри есть записка. — Спасибо, — сказала она, и, зайдя в свой номер, она прочла записку на розоватой открытке. «Дорогая Лана, я и папа летим к тебе в Ванкувер, мне поступило предложение сняться в рекламе, представляешь? Нужен твой совет. Надеюсь, ты скучаешь? С любовью, Джек». Радости Ланы не было предела. Скучала ли она? В этом она не сомневалась. Она очень хотела увидеть своих мальчиков, и обнять наконец-таки Джека, ибо она давно не видела его. Учёба в Бостоне отнимала много времени и сил у её приёмного сына, но он помнил о ней, и по этой причине в её сердце и душе звучала самая прелестная соната на всём белом свете. Соната, сотканная из счастья.