Дым с ароматом гвоздики.

Роза. Моя душа разрывалась на части, когда я вспоминала о том, что Дмитрий отверг меня. Мне хотелось биться в истерике, как это делает любая девушка в таких случаях. Но я не такая, как они. Я страж, и даже сейчас я не могу позволить себе плакать. Я никогда не буду плакать. И тут мне в голову пришла сумасшедшая мысль, и я направилась в комнату Ивашкова. Да-да, вы все правильно услышали, именно Ивашкова. -Роза? - искренне удивился он, увидев меня на пороге своей комнаты. -Привет! Можно? -Конечно, проходи. Я всегда рад видеть тебя, маленькая дампирка. Что тебя ко мне привело? -Сигареты, - ответила я, смеясь про себя над его удивленным выражением лица. -Прости, ты сказала «сигареты»? Я не ослышался? -Да, Адриан, ты все правильно услышал, я хочу покурить. Говорят, что это помогает осознать временами многие вещи. -Боже, я сплю! - воскликнул он. -Так ты дашь мне сигареты или нет? - улыбнувшись, поинтересовалась я. -Ты знаешь, я сейчас не курю. Я опустила голову, пряча улыбку. - Ах, да, Сидни держит тебя в ежовых рукавицах. - Она многое поменяла во мне, но я самостоятельно решил покончить с этой пагубной привычкой. Но, ты знаешь, я сохранил одну пачку, - как будто предполагалось такое развитие событий, Ивашков достал из тумбочки закрытую пачку сигарет и бросил ее мне. – Думай о важных вещах, Роза. Помню, курение мне тоже раньше помогало принимать верные решения. *** Я вышла на крыльцо Академии и зажгла сигарету зажигалкой, которая всегда была при мне на всякий случай. В нос мне сразу же ударил аромат гвоздики. Ох уж эти предпочтения Адриана! Я сделала затяжку, и мои мысли затуманились ароматным дурманом, унося меня далеко в прошлое. Я вспомнила нашу первую встречу с Дмитрием: то, как он вырубил меня одним ударом, как он приковал мои руки наручниками к пассажирскому сиденью и все время говорил, чтобы я не высовывалась, но я, как вы знаете, никогда не слушала чужих советов, и это чуть не стоило мне жизни, когда я столкнулась около машины со своим первым в жизни стригоем. Он же мог стать и последним, если бы Дмитрий не спас меня тогда. Дмитрий… это имя заставляет мое сердце трепетать и разбиваться каждый раз, когда вспоминаю его. Я вспомнила нежные прикосновения его сильных рук, когда он перевязывал мои руки, которые я разбила в кровь во время тренировки. Его прикосновения к моей коже говорили красноречивее всяких слов, и это завораживало меня. И, несомненно, мне пришел на ум наш разговор на крыше, вернее, мой монолог. Он почти не говорил тогда, но очень внимательно слушал меня. Именно тогда я поняла, что между нами существует связь родственных душ. Он всегда понимал меня лучше, чем другие. Даже с Лиссой у нас не было такого единения. Я вспомнила наш первый раз в сторожке, и от этого воспоминая по моему телу побежали мурашки. Дмитрий, наконец, дал волю своим истинным чувствам ко мне, тогда мы впервые стали единым целым, и я почувствовала себя по-настоящему счастливой. Я простила ему все, что было в Сибири. Даже во время моего плена он не был со мной так холоден, как сейчас. Я вспомнила свои ощущения от его холодных пальцев к моей коже. Я никогда не переставала восхищаться им и любить его, даже когда он был бесчувственным созданием ночи. -И давно ты стала курить? - услышала я знакомый до боли голос и обернулась. Предо мной стоял Дмитрий и смотрел на меня изучающим взглядом. На мгновенье мне показалось, что не было тех ужасных событий, которые возвели между нами пуленепробиваемою стену, но, увы, на его лице вновь появилась безразличное вырадение стража Беликова. -Сейчас и начала, - ответила я. Он разочаровано покачал головой. Ну, конечно, я в очередной раз подвела его. Я внимательно смотрела на него, ожидая каких-то слов, но он продолжал молча меня рассматривать. - Ты знаешь, ты был абсолютно прав. Нам не стоит возвращаться к прошлому. Я больше не потревожу тебя, и каждый из нас будет жить своей жизнью, – сказала я, немного помолчав. На его лице появилось удивление, а затем он молча кивнул. Я затушила сигарету и медленно побрела от него в сторону леса, сдерживая в душе слова, которые так хотела сказать ему, но он их никогда не услышит.