Долги надо отдавать

Было больно. Адски, невыразимо, чудовищно больно. Тогда, почти пять лет, когда один из её коллег по лаборатории просто положил Рогозиной на стол рапорт. Не то, чтобы на ровном месте, примерно за полгода до этого с ним произошла очень нехорошая история, но ведь за полгода. Уже казалось, что всё забылось, ушло. Да и мало ли у них всех за спиной историй? Но нет. В середине рабочего дня Сергей Белозёров просто взял лист бумаги, несколько более размашистым чем обычно почерком написал на нём этот злосчастный рапорт, сбросил на спинку стула халат, ушёл к Рогозиной. И больше не вернулся в лабораторию, даже за вещами. Впрочем, у него тут и не было личных вещей, приличный семьянин на работе работал, практически не оставляя следов. В первые дни была пустота. Оксана не могла даже осознать всю масштабность, всю чудовищную необратимость своей потери, она просто ждала по-прежнему их совместных смен, которые были на полгода вперед размечены дома на настольном календаре, старательно скрывая досаду, когда на рабочем вместе вновь обнаруживались Тихонов или Холодов. И ведь для дела разницы никакой. Накрыло позже, недели две спустя и к счастью не на работе, дома. После тяжелого дня Оксана решила для души перечитать пару стихотворений из любимого сборника, а там, как назло, лежала в качестве закладки засушенная роза. Из букета, который когда-то заказал Белозёров для нее в лабораторию. Цветок выпал, Оксана нагнулась его поднять, но так и не выпрямилась. Села и разрыдалась, совсем не показательно, без всхлипов и воя, но неудержимо. Пришло осознание того, что всё действительно кончилось. Больше не будет принесённого кофе, цветов, ненавязчивого флирта на рабочем месте, изысканных и небанальных комплиментов. В сущности, ничего не значащая ерунда. Не так ли? Может и так. Только жить без этой ерунды совершенно невозможно. Приходится себя держать за руку, чтобы не последовать чужому примеру и тоже не выйти из лаборатории навсегда. Нельзя лишиться хороших друзей, любимой работы и собственного предназначения только из-за разыгравшейся фантазии. Тем более, что её уход ничего не изменит. На то, чтобы избавиться от лишних фантазий и вытравить воспоминания ушло четыре года. На то, чтобы не выдать себя перед коллегами — чертова прорва сил, но Оксана в один день проснулась и поверила, что всё кончилось. Что она смогла, переборола, выздоровела. Словно радуясь вместе с ней очнулось и весеннее солнце, улицы Москвы наполнились зеленью и светом. Три месяца Амелина успела пожить, дыша полной грудью, а потом он вернулся. Так же спокойно и обыденно, просто переступив порог в начале обычного рабочего дня и дежурно, с привычной интонацией поздоровавшись.  — Привет, Оксана. А ты всё хорошеешь. В ушах будто зазвенело битое стекло. Это рухнуло душевное равновесие, столь заботливо выстраиваемое много лет. Она обернулась на голос, всмотрелась в безмятежное, хотя и заметно постаревшее, усталое лицо, и поняла, что больше не может. Слишком много боли, слишком много она пережила и перетерпела. Он ей должен. За всё. А долги надо отдавать. Не привычный поставленный удар, Оксана не лучший, но вполне уверенный боец, а пощечина. Банальная пощечина, в которую девушка постаралась вложить хоть часть своей боли и, похоже, удалось. Крайне оригинальное приветствие, но Белозёров даже не вздрагивает и не морщится, хотя половина лица горит огнём, а Оксана уже замахивается для второго удара. Просто перехватывает ладошку и внимательно смотрит в глаза:  — Было больно?  — Очень.  — Прости! Ладони он на мгновение касается губами. Чудовищно целомудренный, но единственно-возможный для них поцелуй.