Когда тебя нет

Антонова заключила, что удар по голове Аня получила довольно приличный – вполне могла потерять сознание на какое-то время. Никаких посторонних веществ в крови Валя не обнаружила. Атмосфера в конторе царила удручающая. Эксперты слонялись из угла в угол в ожидании новостей. Анна плакала на груди у генерала, который по-отечески утешал девочку. Глядя на эту трогательную картину, Юля вновь подумала, что как-то неправильно все происходит, что-то не то. - Валь, занята? – заглянула она к Антоновой в морг. - Ну, как тебе сказать. Пытаюсь выжать еще что-нибудь из того, что есть. Да ты заходи, - махнула рукой женщина. - Что-нибудь получается? - Пока нет, но… - Но? - Аня говорит, что ребенок не разбивал коленку. И мне тогда непонятен этот ватный диск. - Думаешь, что подбросили? Но зачем? – недоумевала Соколова. - Вот и я думаю – зачем? Нелепо как-то. Если только не случилось что уже после того, как ее ударили, поэтому она не знает. - Не дай бог, - прошептала девушка и добавила: – Знаешь, у меня как-то не вяжется другое… Тебе не показалось, что генерал уж больно сильно защищает эту Аню? - На что ты намекаешь? – брови Антоновой взлетели вверх. - Не знаю, но так, случайно, так сказать… не может она его дочерью оказаться? Внебрачной какой-нибудь? - Ну, давай проверим, - запустила Валя программу и через несколько минут покачала головой. – Нет, они не родня, - она повернулась к Юле. – Есть еще один вариант – любовница. - Да она ж маленькая! – с сомнением ответила девушка. - Ну, знаешь ли, - скептически хмыкнула Антонова. – Лолита была меньше и ничего, не помешало. Посуди сама: девочка – сирота, у нее никого нет, а тут генерал… У него тоже жены нет, он может себе позволить. Тем более живут в одном доме. Они совершеннолетние, имеют право, - пожала она плечами. - Зато понятно тогда, почему защищает, - сделала вывод Соколова. – Пойду узнаю, есть ли новости, - она покинула морг и отправилась к Рогозиной, как вдруг заметила в буфете Лисицына. Он сидел за столом, вертя в руках мобильный телефон и глядя в одну точку. Юля колебалась. С одной стороны, ей безумно хотелось сказать ему что-нибудь ободряющее, а с другой, она не была уверена, что сможет сдержать себя в руках – так ей хотелось обнять его и сказать, что все будет хорошо, что они обязательно найдут Диму живого и здорового. Девушка глубоко вдохнула, собираясь с силами, и все-таки вошла. - Есть новости? – спросила она, обходя стол, чтобы оказаться напротив него. - Нет, - коротко ответил Костя, подняв на нее измученный взгляд. - Мы найдем их, обязательно, - Соколова постаралась вложить в интонацию как можно больше уверенности, но тот лишь вздохнул. - Сколько раз я сам говорил это другим… - он помолчал. – Только бы с Димкой ничего не случилось. Это, наверное, ужасно звучит, но меня абсолютно не беспокоит судьба Ирины, только сын. Тополев там распинался сейчас, кто кого любит и как, - Лисицын хмыкнул. – Да ни черта в этом доме никто никого не любит. Димка никому не нужен кроме меня, даже собственной матери. И генералу он для статуса… Не прощу себе, если с ним что-то случится. - Костя, ты-то чем виноват? - Чем… - он вновь посмотрел на девушку, увидел сочувствие в ее глазах, и выдохнул: - Кому я это рассказываю! Зачем тебе это слушать? Тебе и так хватило… - Ничего страшного, - Юля накрыла ладонью его руку и улыбнулась уголками рта. – Если больше некому рассказать… - ей неожиданно вспомнились слова Вали о том, что решения принимает тот, кто сильнее, и девушка поняла, что в сложившейся ситуации это она. Как ни странно, данное ощущение лишь вселило уверенность и оптимизм, Соколова сама не знала почему. - Если бы ты знала, в каком гадюшнике я живу, - тихо сказал Лисицын. – Если бы не Димка… Он – единственный, кто удерживает меня на плаву в этом аду. Двое вас у меня, - он сжал ее ладонь, но тут же отпустил, - только ни тебя, ни его… - Костя, мы найдем его, слышишь? – Юля почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза. - Нельзя опускать руки! Ты же сам знаешь, что пока преступник ведет переговоры и выдвигает выполнимые требования, есть шанс! - Знаю, - безучастно кивнул мужчина. - Няню вон вообще отпустили, хотя могли убить как свидетеля! – пыталась найти аргументы Соколова. – А это значит, что им нужны только деньги и ничего больше. Получат свои миллионы и вернут ребенка и… - она осеклась, - Ирину. Сказать «жену» у нее не повернулся язык. Долгожданные новости были получены к вечеру: похититель назначил встречу на следующий день, велев ждать инструкции и быть готовыми к одиннадцати утра. Генерал заявил, что поедет домой, заодно отвезет несчастную няню, которой досталось ни за что ни про что в этой истории, а завтра с утра пораньше вернется в ФЭС. Рогозина отпустила экспертов домой – утром они все ей нужны были свежими и отдохнувшими, только Данилов остался дежурить. Соколова вышла из офиса и сделала глубокий вдох. Какой тяжелый выдался день после отгулов. Сразу с корабля на бал получилось. - Домой? – прозвучало над ухом, и она вздрогнула от неожиданности. – Поехали – отвезу, все равно ж по пути, - как-то безнадежно усмехнулся Лисицын. Юля замерла в нерешительности, снова и снова пытаясь проанализировать ситуацию, но у него был такой несчастный вид, что девушка согласилась. Вряд ли при данных обстоятельствах следует чего-то опасаться. Ехали молча. Соколова не осмеливалась заводить разговор, Костя, казалось, вообще не имел желания открывать рот. - Приехали, - выдохнул он, останавливая машину возле ее подъезда. - Спасибо, - тихо ответила Юля, но рука не поднималась открыть дверцу и выйти. Черт! Давай же, Соколова, выметайся! Ему домой надо. И тебе тоже. Каждый к себе. Девушка глубоко вздохнула и только сейчас заметила, что он что-то ищет в салоне. - Потерял что? – осторожно спросила она, внутренне отругав себя за слабость. - Бутылка воды обычно здесь лежит, - ответил он. – В горле пересохло, - мужчина откинулся на спинку кресла, упершись в подголовник, и закрыл глаза. – Дашь воды? А впрочем, - он выпрямился, - до дома рукой подать. Решения принимает тот, кто сильнее. - Пойдем, - коротко ответила девушка, открывая дверцу и выбираясь из машины. И снова никто не проронил ни слова. Она просто открыла дверь и пропустила его в квартиру. Лисицын прошел на кухню, налил себе стакан воды и осушил залпом. Затем присел на край кухонного уголка и устало потер виски. Несколько секунд Юля молча наблюдала, потом все-таки не выдержала и подошла. - Может, тебе кофе сделать? – неуверенно предложила она. – Или накормить? Ты вообще сегодня что-нибудь ел? - Нет… Не знаю, - безразлично отозвался мужчина. Соколова замешкалась. Как же тяжело-то! Она подошла к нему. - Давай я тебя покормлю? – он не ответил. – Костя… Лисицын поднял голову, а потом вдруг обхватил крепко, уткнувшись лицом в живот. О, боги! Юля застыла, как изваяние, не зная, как быть. Слишком сильно хотелось обнять ответно, но… Слезы проступили на глазах. Девушка не удержалась и положила ему руку на голову. - Все образуется, - прошептала она, гладя его, как маленького, по волосам. – Мы его найдем, - Юля поймала себя на мысли, что почему-то тоже думает лишь о малыше, хотя похищенных двое. Неожиданно Лисицын разжал объятия, приподнял края блузки и начал целовать ее живот, мягко, едва касаясь губами. У Соколовой перехватило дыхание. - Костя, нет… - едва слышно попросила она, хотя, зачем скрывать, хотелось абсолютно другого. Мужчина вернул ткань на место, проведя ладонью по животу девушки, и резко встал. - Прости, - прозвучало глухо. - Я себя сейчас плохо контролирую, - он прошел на выход и у двери обернулся: – До завтра. Лисицын ушел, а Юля без сил опустилась на тот самый край, где только что сидел он. Почему все так сложно? Как принять, что твой любимый мужчина больше не твой? Даже если он тоже тебя любит… Девушка подошла к окну. Она видела, как он пошел через парк домой, ощутила, что слезы вновь потекли по ее щекам. Неделя отгулов – очень маленький срок, чтобы примириться с реальностью, с такой реальностью. На нее снова нахлынули воспоминания: о первых днях в ФЭС, об их совместных выездах, о постоянных перепалках. «Если ты хоть раз за смену не сострила, день был прожит зря», - в мозгу прозвучали слова Кости, и Соколова всхлипнула. Как же ее бесили поначалу эти провокационные подколки! И когда они утопленницу осматривали, и потом, дома у подозреваемых. Она еще тогда бурчала, мол, дал же бог в напарники зануду. Если бы она тогда знала, что этот вредный зануда будет так много для нее значить! Юля не знала, сколько она так простояла у окна, вот только вдруг снова увидела знакомый силуэт, идущий к ее подъезду, и напряглась. Нет, не может быть, что-то случилось? Может, ей вообще показалось, и это не он? Девушка вгляделась в ночную темень. Соседка, выходящая с собакой на улицу, впустила мужчину в подъезд. Соколова замерла в ожидании звонка, но его почему-то не было. Обозналась? Девушка подошла к двери, посмотрела в глазок и схватилась за стену, чтобы не упасть от неожиданности – по ту сторону действительно стоял Лисицын, но не жал кнопку, а топтался на месте, задумчиво глядя на дверь. Потом махнул рукой и пошел обратно. Юля метнулась к окну. Она видела, как Костя вышел, сел в машину, которая так и осталась стоять у подъезда, и… ничего. Никуда не поехал. Девушка нахмурилась: он собирается провести ночь в салоне автомобиля? Поссорился с генералом? Она подождала еще, но картинка за окном почти не менялась. Вернулась соседка, выгулявшая собаку перед сном, а Лисицын продолжал сидеть в машине. Соколова закусила губу. Ни физически, ни морально она не могла бросить его там. Она же сама не уснет, зная, что он под ее окнами мается. Что же делать? Черт, соберись! В конце концов, в критической ситуации система ценностей быстро претерпевает изменения, и приоритеты смещаются. Разве у вас сейчас не объявлено чрезвычайное положение? Да и чисто по-человечески как можно оставить его там на ночь? Решения принимает тот, кто сильнее. Рука потянулась к мобильнику. Только одно слово: «Поднимайся», и через несколько секунд Юля увидела, как он выходит из машины, еще через минуту он стоял под дверью, которую она уже держала приоткрытой. Он не стал ничего спрашивать, она – объяснять, им не нужны были слова, чтобы понять друг друга. Лисицын зашел в квартиру и с порога впился губами в ее губы, сдавливая в объятиях, словно боясь потерять и ее, как сына. Затем уткнулся носом в шею, не разжимая рук, и девушка ощутила, как часть его веса перешла на нее. Кое-как она сумела захлопнуть дверь, затем исхитрилась стянуть с него куртку. - Тебе надо что-то поесть, - прошептала она Косте на ухо, но он лишь крепче обнял ее. Юля выдохнула, приготовившись ждать столько, сколько нужно. Спустя несколько минут Лисицын отстранился. - Я не хочу пользоваться ситуацией. Это нечестно по отношению к тебе. Я могу поспать хоть на диване, хоть на полу – все равно. Где положишь, - с этими словами он прошел в ванную комнату, и она услышала, как зажурчала вода в раковине. Соколова стояла в коридоре, как громом пораженная. Да кто сейчас думает о честности-то? И потом, это все уже давно нечестно как для нее, так и для него. Однако остатки здравого смысла подсказывали ей, что лучше все-таки постелить ему на диване. Есть Лисицын отказался – кусок в горло не лез, а настоять она не сумела. Юля слишком хорошо понимала его состояние. Наверное, даже Антонова не смогла бы сейчас влить в него свой суп. - Спасибо тебе, - мужчина чмокнул ее в нос и ушел на приготовленный для него диван. Соколова закрылась в ванной и просидела там дольше обычного, пытаясь привести свои мысли в порядок. Черт знает что! Душа рвалась на части. Как странно, еще недавно ей казалось, что внутри больше ничего не осталось. Что же там тогда постоянно болит? Юля не решилась подойти и проверить, заснул Костя или нет, тихо прошла в свою комнату и нырнула под одеяло. Вот только сон не шел. Вроде уже и впустила, и обогрела, и спать уложила, а все так же ныла где-то в груди саднящая боль от безысходности ситуации. Как же сложно принять, когда не можешь изменить. Она закрыла глаза и постаралась расслабиться, ей очень хотелось провалиться в сон до самого утра, но тот словно специально не спешил навещать ее. Неожиданно Соколова почувствовала, как кровать немного выгнулась. Она приоткрыла глаза и заметила Лисицына, сидящего на краю. Еще один, кого бросил сон. Сквозь полуопущенные ресницы девушка видела, что Костя просто молча смотрит на нее, то и дело порываясь прикоснуться, провести ладонью по щеке, но не решается. Нечестно будет. Юля внутренне выдохнула, открыла глаза и села на кровати. - Почему ты не спишь? – тихо спросила она, пытаясь разглядеть в полумраке ответ в его взгляде. - Не могу. - Тебе что-то нужно? - Ты… Черт! Внутри все ухнуло, в горле запершило от сухости. На какое-то мгновение Соколовой показалось, что у нее кружится голова. Костя сидел перед ней такой потерянный, заблудившийся в своих переживаниях, что ее сердце не выдержало. Решения принимает тот, кто сильнее. - Иди сюда… - девушка потянулась к его губам, которые снова жадно захватили ее в плен, слишком долго ожидая этой милости. И она пустила его к себе, безоговорочно принимая все его порывы, позволяя выплеснуть застилавшие разум эмоции, отдаваясь вся без остатка его воле, его желаниям, принося то утешение, что хоть на одну ночь снимет это тревожное, отчаянное состояние его души. Костя уснул сразу же, крепко сжав ее в объятиях, а Юля еще долго целовала его волосы, снова гладя по голове, как маленького. Ей не хотелось думать. Сейчас главное было выжить, выдюжить эту ситуацию, справиться с ней, выстоять. Завтра важный день – они должны вернуть ребенка живым и здоровым. Возможно, потом Лисицын сразу уедет с семьей в Ульяновск, но это будет потом. Вот тогда она и подумает. Разложит по полочкам, проанализирует и постарается привыкнуть к новому раскладу, чтобы выживать дальше. Потом.