По-волчьи жить

— Что ты слышала? Я вздрогнула от оглушительного, почти звериного рева Бласа. Таким я его давненько не видела. Наверно, с тех пор, как он приложил меня к стене в учительской, когда я догадалась, что он мой опекун. — Ничего, — пискнула я, не отнимая ладони от лица. Явно не удовлетворенный ответом, Блас окрысился на Хосе: — Ты давно заметил? — А как пришел, — беззаботно отозвался старик. — Спешу к тебе, а тут смотрю: знакомая головка меж мусора мелькает. Рад вас видеть, сеньорита, — его голос потеплел. Я осторожно разомкнула руки и несмело взглянула на Хосе. Затем резко вскочила на ноги и бросилась к нему в объятья, одновременно закрывая от Бласа. Старик хрипло рассмеялся и не по-стариковски крепко обнял меня в ответ. Я чувствовала его шершавые мозолистые пальцы на своих плечах и жадно вдыхала знакомый и в то же время почти забытый запах ветоши, смешанный с запахом земли. — Почему ты не сказал мне? — продолжал тем временем возмущаться Блас где-то у меня за спиной. — Ты снова за мной шпионишь? — последняя реплика, очевидно, относилась ко мне. «Бюро глупых вопросов, — мрачно думала я, не размыкая объятий. — «Интересно, если я отвечу «нет», ты от меня отстанешь?». — Оставь сеньориту, Рики, — ответил вместо меня Хосе. — Это твоя оплошность, я не могу вечно указывать тебе на ошибки. Скоро меня не будет, и тебе со всем придется справляться в одиночку. Я отстранилась от Хосе и взглянула на него с любопытством. Тот лишь хитро подмигнул мне в ответ, и я обернулась к Бласу, чтобы отразить удар, если тот вдруг решит врезать Хосе. Я знала не понаслышке, что указывать Бласу на ошибки опасно для здоровья, однако Хосе, видимо, был исключением. Блас, напротив, немного остыл. — Зачем ты дал ей подслушать наш разговор? — уже спокойнее повторил он. — В какие игры ты играешь? Хосе засмеялся, и его синие глаза снова засияли. — Я уже тебе говорил, Рики, девочка должна знать правду. Предупрежден — вооружен. Блас недобро сощурился и смерил старика Хосе долгим многообещающим взглядом. Больше он, однако, ничего не прибавил, опасаясь, видимо, что старик сболтнет что-нибудь лишнее. Я же, наоборот, ждала подробностей. — Раз уж я уже все равно подслушала… Ты не хочешь рассказать мне, что все это значит? — я не особенно надеялась на положительный ответ, но закинуть удочку стоило. Блас одарил меня таким взглядом, что слов уже не требовалось. Я повернулась к Хосе. -Ты упомянул в разговоре, что уже много лет варишься в этом… В чем в этом? Ты тоже преступник? Хосе переглянулся с Бласом и рассмеялся своим трескучим смехом. Наконец, он с чувством ответил: — Я не преступник, сеньорита, — я артист! Мне пришлось немного подурачить вас по просьбе Рики, чтобы быть к вам поближе… — Замолчи! — небрежно оборвал его Блас и обратился ко мне: — Я подослал к тебе Хосе, чтобы удостовериться, что ты не затеяла в очередной раз какое-нибудь дурацкое расследование. Но он с задачей не справился. — Какое еще расследование? — Не важно, — отрезал Блас. — И клянусь, если ты начнешь это выяснять, пожалеешь. Хосе неодобрительно покачал головой. — Я могу поговорить с Хосе наедине? — Разумеется, нет. Ты сейчас же идешь со мной, и если я узнаю, что ты с ней связался, Фуэнтес… Хосе рассмеялся в ответ. Так развеселился, что согнулся пополам от смеха, и ему понадобилось опереться на мою руку, чтобы не потерять равновесие. Внезапно я почувствовала, как в мою ладонь ныряет бумажка — и сама чуть не расхохоталась. Айда Хосе — он и здесь Бласа обошел! Будто знал, что я окажусь у них на хвосте. Я украдкой спрятала бумажку в заднем кармане джинсов, пока Хосе, резко успокоившись, мерно увещевал Бласа. — Мальчик мой, ты знаешь, что твои угрозы на меня не действуют. Я просто верю, что ты знаешь, что делаешь. Мне больше нет нужды встревать. Оставь нас, нам и без тебя есть, о чем поговорить. Кто знает, когда еще свидимся… К моему изумлению, Блас даже на миг задумался, и что-то странное промелькнуло в его светлых глазах — будто бы даже жалость. Как тогда, когда он впервые в жизни извинился передо мной за то что подменил моего опекуна. Но этот свет почти тут же погас. Его лицо снова стало мрачным и жестким. — Линарес сейчас же отправляется в колледж, а ты уезжаешь туда, откуда приехал. Хватит с меня твоих выходок. Я должен доставить Линарес в колледж, но будь уверен, что мои люди с тебя глаз не спустят, — отрезал он. Хосе грустно улыбнулся в ответ, отчего морщинки лучиками собрались у его глаз, и посмотрел на него пристально. — Это все, что ты хочешь сказать мне на прощанье, мой мальчик? Блас хмуро посмотрел на него. Казалось, новые обидные слова готовы были сорваться с его губ, однако он оставил реплику без ответа. Он больно схватил меня за плечо и буквально выдрал из объятий Хосе. — Ты идешь со мной, — мрачно бросил он, на меня не глядя. — Но Хосе… — начала было я. — Иди вперед и не оглядывайся, — он грубо подтолкнул меня вперед и угрожающе прошептал на ухо: — Если не хочешь навредить своему старику. — Как бы я тебе не навредила, скотина ты редкостная! — вскипела я и оттолкнула его. — Только попробуй причинить вред Хосе, и я тебе… — Что ты мне? — насмешливо переспросил Блас. Я открыла рот, придумывая достаточно страшную кару, когда он снова схватил меня за шкирку и потащил вперед. Я, однако, вновь ловко вывернулась и отбежала на почтительное расстояние. — Блас, ты должен рассказать мне, что все это значит! Кто эти «они»? Дураку ясно, что ты кого-то боишься, и в тысячу раз больше ты боишься меня, потому что знаешь, что я начну свое расследование. Непременно начну, будь уверен! Так не проще ли просто рассказать мне все? Пока я не наделала глупостей. Я говорила так по-взрослому — сама диву давалась. Наверно, я немного повторяла за Хосе. Однако какими бы весомыми ни казались эти доводы мне, Бласу они были как о стенку горох. — Ты сейчас же. Возвращаешься. В колледж. Там поговорим, — чуть подумав, прибавил он. — Не годится, — отрезала я. — Я тебя знаю, Блас, в колледже ты мне лапши навешаешь, говори здесь, при Хосе. Я хочу видеть реакцию Хосе на твои слова. — А больше ты ничего не хочешь, Линарес? — поморщился Блас. — Может, принести тебе попкорн или пуфик для ног? — Спасибо, я послушаю стоя, — упрямо мотнула головой я и сложила руки на груди, изображая неприступную крепость. Если честно, я прекрасно осознавала, что зря теряю время. Мне самой не терпелось покинуть это место, чтобы, наконец, прочитать записку от Хосе и встретиться с ним наедине. Однако я не могла просто покорно последовать за Бласом, он бы что-то заподозрил. Поэтому бедному тореро приходилось размахивать красной тряпкой перед носом у и без того разъяренного быка и мысленно молиться, чтобы он не убил его на месте. — Линарес, не испытывай мое терпение… — Сеньорита, послушайтесь Рики, — вмешался Хосе с нарочито строгим видом, под которым отчетливо проступала все та же снисходительная усмешка. — Будет вам упрямиться, помните, как я вам всегда говорил? Все мы еще обязательно свидимся. Так же не бывает, чтобы ушел человек — да навсегда? — Очень даже бывает, — настойчиво произнес Блас, отвечая старику угрожающим взглядом. — Вот как сейчас, например. Хосе поедет домой и больше не будет искать встречи с сеньоритой. Мы же договорились, Фуэнтес? — Мой мальчик, староват я стал — искать встреч с юными красавицами, — игриво ответил Хосе. — А если бы даже и свиделись, ничего бы я ей не сказал. Не по силам мне такую ношу тянуть — решать судьбы чужие. Это только тебе, сынок, нравится Господа Бога изображать. На лице Бласа заиграли желваки. Кажется, он хотел ответить что-то едкое, но передумал, опасаясь, очевидно, что хитроумный старик непременно ввернет еще что-нибудь для меня интересное. Поэтому он просто молча схватил меня за предплечье и притянул к себе, не сводя со старика испепеляющего взгляда. Бросив на Хосе прощальный взгляд, я с обреченным видом поплелась за Бласом. *** По возвращении в колледж меня снова ждали унитазы и жизнерадостные близнецы, которые уже и не чаяли меня увидеть живой и невредимой после того как я удрала из колледжа прямо напролом через охранника. Объясниться со мной Блас, как я и ожидала, не соизволил, однако пока он разбирался с охранником, который меня упустил, и обещал ему все мыслимые и немыслимые кары небесные за такую оплошность (пожалуй, Бласу действительно стоило немного поработать над комплексом бога), я получила возможность прочесть записку от Хосе, которая оказалась на удивление лаконичной: «Не ищите меня, сеньорита, я сам найду вас, когда представится подходящий момент. Главное, ничего не предпринимайте и не оставляйте колледж. Заклинаю вас святой Магдаленой, будьте осторожны». Я с досадой спустила записку в унитаз. То есть, объяснять мне, выходит, никто ничего не собирается? Что за интриги опять плетет этот старик? Сказал «А», скажи и «Б». Когда он еще наступит — этот его подходящий момент? Конечно, я понимала, что прихвостни Бласа еще долго глаз не спустят с Хосе и не позволят ему со мной встретиться. Но я ждать не собиралась. Мне было необходимо смыться из колледжа и найти Хосе. После головомойки, которую устроил Блас, охранники будут начеку, но задача осложнялась еще и тем, что Блас ни в коем случае не должен узнать, что я вообще куда-то исчезала. Иначе он поймет, что я встречалась с Хосе — а неизвестно, как это на старике отразится. Хосе был уверен, что Блас просто блефует, да и у меня было такое ощущение, но самое ужасное, что даже после трех лет знакомства я не могла сказать наверняка. Я до сих пор не нащупала грань, которую Блас преступить не мог. Иногда мне даже начинало казаться, что этой грани нет вовсе. Я натянула перчатки и с некоторым омерзением оглядела фронт работ, который отчего-то не стал меньше с тех пор, как я улизнула от охранника. Несмотря на то, что уборщица обычно несколько раз протирала полы в течение дня, к вечеру они все равно были затоптаны, а унитазы загажены до неприличия. Однако я решительно схватила ершик и принялась рьяно драить унитаз, вымещая на несчастном все накопившееся раздражение. — Эй, Лухан, — услышала я за спиной заговорщицкий шепот Хорхио. — Чего тебе? — Я резко повернулась к нему, по инерции едва не треснув ершиком с размаху. — Коль уж сеньор Эредиа явился, может, поднимем ему настроение? — тут же возник передо мной и Ал. Я хотела было ополчиться на братьев, но вовремя остановилась. Внезапно показалось, что это не такая уж дурная мысль. — У вас есть идеи? — осторожно поинтересовалась я. Братья одобрительно похлопали меня по плечу с обеих сторон. Я брезгливо отшатнулась, памятуя, что они трогали секунду назад.  — Ничего особенного, детский эксперимент, — подмигнул Хорхио. — Но уж больно хочется попробовать, — подхватил Ал. — Но нам нужна твоя помощь. Кто-то должен вовремя привести сюда Эредиа — он не должен пропустить это зрелище. — А он, подлюка, не пойдет, если мы станем его звать, — да и эффект внезапности будет безнадежно потерян. — То есть, если я его позову, вы считаете, он пойдет? — усмехнулась я. — Ты же умная девочка, Лухан, — подмигнул Ал. — Вы, женщины, знаете, как заставить последовать за вами и сделать при этом вид, будто вы этого совершенно не желаете. Я отчего-то смутилась. Хотя меня-то к числу кокеток едва ли можно было причислить, я действительно не раз обнаруживала в себе эту способность. — Хорошо, — кивнула я. — Когда я должна привести его? — Давай засечем время, — обрадовался Хорхио. — А мы попробуем уложиться. В коридоре висят часы. Ровно через пять минут Блас должен войти сюда. — Давай через семь, — поправил более осмотрительный брат. — Если что, подождем с последним реагентом. — Реагентом? — встревожилась я. — Что вы вообще задумали? Вдруг и правда решат разнести тут все. Бегать потом то и дело к себе на этаж мне совершенно не улыбалось. — Успокойся, Лухи, — широко улыбнулся Хорхио. — Во время эксперимента не пострадает ни один унитаз. Даже Блас не пострадает. — К сожалению, — вздохнув, прибавил Ал, за что тут же получил от меня тумак. — И все-таки. Что вы собираетесь сделать? У нас тут уже были шутники, которые залили дерьмом весь пол. — Фу, — поморщился Ал. — Обижаешь, Лухи, мы такими вещами не занимаемся. — У нас есть вкус, — с гордостью возвестил Хорхио. — И реагенты — это… — не сдавалась я. Хорхио устало вздохнул и лениво достал из кармана форменной кофты бутылочку с самодельной наклейкой. — Перекись водорода, — пояснил он. — Стащили в медкабинете. Я в недоумении уставилась на бутылку. — И как это работает? — Пока что никак. Но вот если мы смешаем ее вот с этим… — Ал взял с раковины бутылочку с жидким мылом и подкинул ее в руке. — Все понятно, дальше можешь не рассказывать, — перебила я его. Ничего катастрофического с такой смесью сотворить невозможно — а все остальное меня в мало интересовало. — Я пошла. — Держись, старушка, — подмигнул Хорхио. — Не подведи. — Попробую, — бросила я и вышла из туалета. В коридоре Блас продолжал самозабвенно вымещать свою злобу на охраннике и тот, судя по лицу, уже был готов перейти к рукоприкладству. — Блас! Ко мне обратились два разъяренных взгляда, от которых я даже слегка вжалась в пол. — Там это… Братья что-то задумали, — промямлила я. — Лучше бы тебе присмотреть за ними… За три года я слегка овладела искусством общения с Бласом и знала, что если хочешь чего-то от него добиться, умолять следует об обратном. Блас отпустил охранника и повернулся ко мне со слащавой улыбочкой. — Надо же, какая сознательность, — елейным голосом произнес он. — Ты думаешь, я такой идиот, что поведусь на это? Он бросил красноречивый взгляд на охранника. — Хочешь сказать, я идиот? — возмутился тот. Блас неопределенно пожал плечами. — Мы продолжим наш разговор позже, — холодно и властно бросил он, не глядя на него, и эта фраза так естественно вышла из его уст, что я впервые посмотрела на него другими глазами. Я так привыкла воспринимать его как надоедливого школьного охранника, который все время бегает за мной и воспитывает… Даже после того как я узнала о его истинном статусе, мне ни разу не пришло в голову, что существуют люди, с которыми он разговаривает совсем иначе. Точнее, вообще не разговаривает — только отдает приказы и увольняет их, в случае невыполнения. Хорошо если только увольняет… Даже с Хосе он разговаривал жестко и покровительственно. А со мной не так. Он бесился, нервничал, ерничал, унижал — но никогда не разговаривал со мной так отстраненно и безразлично. — Линарес, надеюсь, ты понимаешь, что в случае любого глупого розыгрыша я заставлю вас туалет языком вылизывать? — Я ни в каких розыгрышах не участвую, сколько раз тебе говорить? — Мало ли, что ты говоришь. Ты говорила мне сегодня, что останешься на отработку. — Можно подумать, ты поверил, — спокойно парировала я. — Ты бы на моем месте тоже не выполнил обещание. — Я бы на твоем месте не оказался, Линарес. У меня для этого есть мозги. — Блас постучал по лбу костяшками пальцев. — Были бы у тебя мозги, — я повторила его движение, — ты бы рассказал мне правду, и мне не пришлось бы бегать от тебя по всему колледжу, а потом за тобой по свалкам. Я же не знала, что тебе угрожает опасность. Почему бы тебе не рассказать мне все? Я просто не знаю, что думать. Все версии в голове перебрала… За тобой охотятся кредиторы? — предположила я, бросая мимолетный взгляд на часы напротив. Прошла минута. Блас удивленно усмехнулся, и, мне показалось, это был настоящий смех. — Линарес, твоя фантазия не знает границ. Какие еще версии? Злые колдуны? Вампиры? Мафия? — Мафия?.. Мафия, — подтвердила я, чуть подумав, и пытливо уставилась на Бласа. Его глаза вновь заволокла непроницаемая пленка, что могло свидетельствовать о том, что я попала в точку. Или о том, что я его окончательно допекла — с равным успехом. — Линарес, я, кажется, уже сказал, что не буду ничего с тобой обсуждать. Просто прими дружеский совет: не лезь в мои дела. — Насколько я поняла, это еще и мои дела… — Ты поняла так, как тебе захотелось понять, как ты вечно все понимаешь. Тебе кажется, что планета крутится вокруг тебя, и ты — главная героиня пьесы. А дело-то обстоит гораздо проще, — Блас сочувственно поджал губы, и на его щеках появились невинные ямочки. — Ты ничтожество, и никому до тебя дела нет. Слова ударились об меня и отскочили, не причинив мне вреда. Если слишком часто повторять одно и то же, слова теряют свою силу. — Совсем никому? — сощурилась я. — Хосе сказал, что опасность грозит и мне. Блас провел ладонью по лицу и сделал глубокий вдох, словно собирая последние крохи самообладания. — Фуэнтес — старый маразматик, — процедил он сквозь зубы. — Живет в параллельной реальности, как, впрочем, и ты — может, поэтому вы так хорошо поладили. Еще раз повторяю: мои дела не имеют к тебе никакого отношения. — Тогда ответь, почему ты скрываешь, что выжил? Тебя разыскивает полиция? — осенило меня вдруг. Блас хотел было снова меня отбрить, но, услышав мои слова, странно замолк. Я застыла, пораженная собственным открытием. Ну конечно! Может быть, ему грозил срок, и он решил залечь на дно. Но ведь тогда выходит… — Ты не от меня тогда бежал, — выдохнула я взволнованно. — Ты бежал от полиции? Ты разыграл свою смерть, чтобы залечь на дно? Блас ответил не сразу, словно обдумывая что-то, и на миг мне показалось, что он готов мне открыться. — Ты действительно думаешь, что я стану обсуждать с тобой это посреди школьного коридора? — наконец, вкрадчиво поинтересовался он. Я с досадой хлопнула себя по бедру. Где-то в глубине души я понимала, что он прав, но еще я понимала, что уже почти расколола его. Я не могла дать ему время опомниться. — Коридор просматривается на двести метров в обе стороны. Нас не смогут подслушать. А если и услышат, не поймут, о чем мы. Блас хохотнул. — Линарес, ты — гениальный конспиратор. То есть, ты решила на школьные камеры записать мое признание, а затем сдать меня тепленьким в полицию? — Да они же беззвучные! — снисходительно сообщила я. — Поверь мне, это никакое не препятствие. Я не буду с тобой обсуждать что-либо здесь. — То есть, теоретически ты готов обсудить? — ухватилась я за его слова. Блас не ответил. Он прислушался и сделал несколько шагов по направлению к туалету. Я в недоумении последовала за ним. — Что-то Уэсли подозрительно притихли — протянул он вместо ответа и толкнул дверь в туалет. И тут я с ужасом вспомнила о своей первоначальной миссии и, бросив взгляд на часы, похолодела. План изменился, Блас уже почти готов был мне все рассказать, но выходка братьев могла все испортить, и я уже не успевала их остановить. Блас решительно вошел в туалет, я нырнула за ним — и нашему взгляду предстала завораживающая картина. Из унитазов вулканами извергалась разноцветная пенная лава. Лава растекалась по полу и подбиралась к ногам братьев, сиявших от удовольствия и преисполненных гордости за дело рук своих. Блас повернулся ко мне со свирепым видом. — Ну… Я же говорила, мне кажется они что то затевают — только и смогла выдавить я. *** За туалет получили близнецы, а я, как ни странно, вышла сухой из воды, если не считать, конечно, разноцветной пены, которую Блас заставил нас собирать до полуночи. Но это сущие пустяки по сравнению с тем, что посыпалось на близнецов. Блас словно озверел: сперва орал на них, потом потащил их к директору, хотя не думаю, что встреча произвела на них должное впечатление. Но меня Блас словно и не замечал, хотя я активно подавала признаки жизни. Сперва попыталась заявить о своем участии, но меня усмирили взглядом близнецы, да и я сама примолкла, подумав, что если Блас узнает, что я причастна, от него уж точно ничего не добьешься. После стала ловить его в коридоре, но он тут же ускользал, стоило мне только замаячить на его пути. В общем, не нужно иметь выдающийся интеллект, чтобы догадаться, что он меня избегает. Я бы давно уже начала свое собственное расследование, но мешкала, опасаясь вновь навредить Бласу неверным движением. Он не подтвердил что его преследовала полиция, но я чувствовала, что это так. Я перечитала свои дневниковые записи, и в памяти снова всплыли события минувшего лета. Я вспомнила про странные цветы на могиле Бласа и записку с номером телефона, которая чудесным образом испарилась, когда я рассказала обо всем Хосе. Теперь мне было ясно, почему тогда ушел Хосе, и с чего вдруг меня так резко отослали в Мачу Пикчу. Блас, разумеется, решил, что это Хосе подначивал меня на расследование, и тут же обезвредил нас обоих. Я вновь перечитала странные речи Хосе на дне рождения Мариссы, из которых совершенно ясно выходило, что Бласа преследовали, и теперь в толк не могла взять, как же я могла пропустить такие толстые намеки мимо ушей. Кто еще как не полиция мог с таким упорством продолжать разыскивать Бласа? И что он мог такого натворить, если они продолжали собирать о нем сведения даже после его смерти? При мысли об этом, мне становилось не по себе. Конечно, семи пядей во лбу иметь не надо, чтобы понять, что Блас не чист на руку, но мне никогда не приходило в голову, что он может оказаться настоящим преступником. А вдруг он кого-то убил? Или торгует наркотиками? Что еще могло заинтересовать полицию до такой степени? Разрешить мои сомнения мог только Блас, но он уже несколько дней избегал меня под разными предлогами. Я, однако, не отчаивалась. Близился час тренировок, и там он уже не мог улизнуть, если, конечно, не струсит и соизволит появиться на футбольном поле. Забавно, никогда я не ждала тренировку с таким нетерпением — то есть, не сказать, что я вообще когда-нибудь ее ждала. Но Блас моего энтузиазма явно не разделял. Я прождала его на поле около получаса и уже решила, что он не явится вовсе, когда в сумеречном свете замаячил его силуэт. — Надеюсь, ты уже размялась, — привычной фразой встретил меня Блас, но я не купилась на обыденный тон. — Да, и готова к обещанному разговору. — Отлично, тогда приступим! — Блас словно не слышал меня, хотя, может, и в самом деле не слушал. — Непременно приступим, когда ты объяснишь, что происходит, — с видимым спокойствием парировала я. Блас на миг замер и сощурился, оглядывая меня с головы до пят, затем с сожалением покачал головой. — Сегодня, похоже, было жарковато, плохо соображаешь, Линарес. Тренировка происходит — все очень просто, — он подмигнул мне, и по его взгляду я поняла, что он ничего не собирается мне рассказывать. — Я хочу знать правду! — вскинулась я. — Ты обещал мне! — Я ничего тебе не обещал. Я сказал, что не буду это обсуждать в коридоре, чувствуешь разницу? — И сказал, что мы поговорим позже! — Разве мы не говорим? По-моему, мы с тобой только и делаем, что говорим. Язык — самая накаченная часть твоего тела, Линарес. Если бы ты столько же работала над остальными мышцами, ты бы даже могла рассчитывать на победу в универсиаде. Это комплимент, кстати, — ухмыльнувшись, уточнил он. — Спасибо, я оценила, — огрызнулась я. — Но почему бы нам не сократить общение до минимума, в таком случае? Скажи мне правду — разойдемся! Если кто здесь и любитель потрепаться ни о чем, так это ты. Это не комплимент, кстати — передразнила я его. В другое время он бы не спустил мне откровенного хамства и попытался поставить на место, но теперь просто получал удовольствие от осознания собственного превосходства и откровенно глумился надо мной. — Укор справедливый, — насмешливо хмыкнул он. — Пожалуй, ты права, Линарес, довольно разговоров. Десять кругов вокруг стадиона! — То есть, ты не собираешься ничего мне рассказывать, — на всякий случай уточнила я, стараясь звучать угрожающе. — Сногсшибательная сообразительность, Линарес, схватываешь налету! — Блас продолжал с издевкой смотреть на меня. Я чуть не топнула ногой от досады. — Я так и знала! А ты не боишься, что я начну свое расследование? — Не боюсь, — спокойно отозвался Блас. -Ты ничего не сделаешь. — Еще как сделаю! — с вызовом ответила я и упрямо поджала губы.  — Не сделаешь. — И почему это? — неуверенно буркнула я. — Потому что это может мне навредить. А ты не подвергнешь меня опасности, — уверенно заключил Блас, и я так и застыла. Во мне все заклокотало от злости. Вовсе он не сомневался. Он знал, что я не подставлю его. Он знал, и ему хватало наглости этим пользоваться. Следующую пару дней я провела в крайнем раздражении на Бласа — осознание собственного бессилия жутко меня злило. Но он был прав: предпринять я ничего не могла, ведь я даже не знала, с какой стороны дует ветер. Любой мой неосторожный шаг мог подвергнуть его опасности. В очередной раз я пожалела, что позволила Бласу так хорошо меня изучить. Конечно, он не беспокоился нисколько, ведь он знал, что в полицию я его никогда не сдам, и уж тем более, не выдам мафии. Все, что мне оставалось, это покорно сидеть в колледже и ждать весточки от Хосе. Единственная форма протеста, которую я могла себе позволить, — я больше не посещала тренировки с Бласом, что, кажется, не сильно его расстраивало, судя по тому, что он даже не попытался их возобновить. Только ходил с довольным победоносным видом — так и хотелось чем-то ему насолить — только чтобы стереть с его лица эту мерзкую самодовольную улыбочку и однажды мне это удалось. Правда, совершенно случайно. Как-то утром Блас поймал меня в коридоре. — Линарес, можно тебя на секунду? — Я спешу, — буркнула я под нос, но пришлось остановиться, когда он встал на моем пути. — Мне тут пришло прелюбопытное письмо… — Я счастлива! Теперь ты не так одинок! — воскликнула я и попыталась обогнуть его, но он вдруг резко припер меня к стене рукой. — Нет уж, удели мне время! — прорычал он. — Что-то случилось? — внезапно насторожилась я, пристально всматриваясь в его лицо. Куда только подевалась его вечная самоуверенная улыбочка — теперь он выглядел по-настоящему разъяренным и даже немного растерянным. — Нас тут с тобой приглашают в прокуратуру, с чего бы это? Я неуверенно пожала плечами. — Понятия не имею, — честно ответила я, гадая, зачем я понадобилась в прокуратуре. — То есть, ты не имеешь к этому отношения? — он ткнул в меня какой-то бумагой и стал наблюдать за тем, как я вчитываюсь в строчки. «Уважаемый синьор Фара, на Вас поступила жалоба от вашей воспитанницы и обвинение в сексуальном домогательстве. Требуем явиться вместе с ней в отдел опекунства для выяснения обстоятельств». Чем дальше я читала, тем больше округлялись мои глаза и, закончив, я подняла на Бласа виноватый взгляд. — Блас, я… Он засомневался, глядя на мой растерянный вид. — Ты к этому имеешь отношение? — спросил он, изучая мое лицо. Как мне хотелось сказать неправду — я знаю, он бы поверил мне. Но я должна была признаться — кажется, моя давешняя выходка могла серьезно отразиться на Бласе. Я понятия не имела, кто охотится на него, но судя по его реакции, этот кто-то явно имел доступ к делам соцотдела. — Блас, это я отправила, но я тогда не знала, что это ты… — принялась оправдываться я. — Я злилась на опекуна и думала, как мне от него избавиться… Блас выглядел так, словно проглотил кол. — Ты. Написала. Что я. Тебя. Домогаюсь? — раздельно произнес он. — Да это было сто лет назад! — возмутилась я, покрутив в руке бумагу. — Почему они проснулись только сейчас? А если бы меня действительно домогались? — и споткнулась на полуслове, заметив выражение лица Бласа. Я смущенно закусила губу. — Слушай, Блас, ты, конечно, сволочь, — доверительно сообщила я ему, — но я ничего такого про тебя не думаю. Я просто разозлилась, прочитав переписку Мариссы. Блас отпрянул и в изумлении уставился на меня. Пауза затягивалась, и его молчание начинало пугать. — Блас, ну я же не знала, что это окажешься ты, — тронула я его за рукав. — Как я вообще могла подумать, что это ты! Внезапно Блас резко сбросил мою руку и с ненавистью схватил меня за шкирку. — Ты понимаешь, что ты наделала? — заорал он на меня и встряхнул. -Так ничего я не понимаю! — крикнула я в отчаянии и прибавила чуть тише. — В том-то и дело… Если бы ты мне рассказал, что происходит… — Я ничего не собираюсь рассказывать, — перебил меня Блас. — Сегодня же мы идем в соцотдел. И говорить будешь ты. *** — И запомни, — склонился над моим ухом Блас, пока мы сидели в очереди к инспектору по делам несовершеннолетних, — стоит тебе выкинуть хоть какой-нибудь самый невинный фокус, и ты пожалеешь, что родилась на свет. — Ты мне угрожаешь? — шепнула я одними губами, не поворачивая головы. — Я? Не-ет! — охнул Блас. — Что ты! — нарочито дружелюбно похлопал он меня по плечу. — Разве я на такое способен? Ты же меня знаешь… Я покосилась на него и, встретив холодный предупреждающий взгляд, поежилась. Мне было нечем крыть — Блас действительно был способен на все, и он знал, что я никогда не сдам его в полицию. Да и вряд ли я бы выиграла в этой схватке — что ему стоит подкупить полицию? — Я не услышал ответа, — снова настойчиво шепнул Блас. — Ты усвоила? Я презрительно промолчала, и он больно сжал мою руку в районе запястья. — Ты усвоила? — повторил он свистящим шепотом. Я вдруг повернула голову и посмотрела ему прямо в глаза. Затем сощурилась, взвешивая в уме все «за» и «против». Думаю, ему не понравился этот мой многообещающий взгляд, потому что он сжал мою руку еще сильнее. — Думаю, если ты будешь продолжать в том же духе, — буднично отозвалась я, — у меня появятся синяки, и мне будет очень трудно убедить инспектора, что ты не совершал надо мной насилия. Чуть помедлив, Блас ослабил хватку. — Ты меня поняла, — хмуро отозвался он, отводя взгляд. — Более чем, — успокоила я его. За столом сидела женщина средних лет в полицейской форме. Окинув нас хмурым взглядом, она указала на кресла напротив и пригласила нас сесть. Блас так и поступил, а я замешкалась. Когда он нервно обернулся, я одарила его мстительной улыбкой и подмигнула. Трудно передать, какое удовольствие мне доставил вид его землисто-серого лица, когда он понял, что я все-таки что-то задумала. Но он зря беспокоился — по сравнению с ним я была белой овечкой и была способна лишь на невинные шалости. — Позвольте начать мне, инспектор, произошла какая-то чудовищная ошибка! — воскликнула я, начиная представление. Инспектор вздрогнула и собиралась, видимо, строго одернуть меня, но я не дала ей вставить слово. — Я не писала никаких писем, синьор Эр… Диас ни разу ко мне пальцем не притронулся! Он же мне как отец — самый заботливый на свете папочка… Это была чья-то злая, глупая шутка, нелепо даже предположить, что я… и папочка… папочка и я — ну вы меня поняли! — выпалила я, усиленно копируя тон Мии, и, приблизившись к Бласу со спины, схватила его за уши и нарочито ласково потрепала их, широко улыбаясь инспектору. Блас резко дернулся, но я железной хваткой вцепилась ему в уши, не давая повернуть головой. Кровь гоняла адреналин по венам, воображение услужливо подкидывало сцены зверской расправы, которую Блас мог учинить, покинув стены прокуратуры, но сейчас он находился в полной моей власти, и я собиралась получить расплату сполна за все унижения. Я положила руки ему на плечи и уткнулась подбородком в его макушку. — Мы с папочкой живем душа в душу, он никогда меня не обижает, — продолжала сюсюкать я, физически ощущая, как Блас скрипит зубами. — Всегда поддержит, даст совет… Ни разу не накричал — верно, папочка? — Я расплылась в блаженной улыбке и за шею сильно прижала Бласа к себе, на несколько секунд перекрывая ему воздух. Блас резко дернулся, и мне пришлось отпустить его. — Всегда такой терпеливый! Порой думаешь, ну точно, убить меня мало, — а папочка нет, папочка — само спокойствие, — я отстранилась, чтобы взлохматить его шевелюру ладонью, и снова уткнулась подбородком ему в темечко. Суровая инспектор, казалось, готова была растаять от умиления. — Вы знаете, кто мог написать лжесвидетельство на вас? — обратилась она к Бласу. Тот воспользовался заминкой и нервно вскочил со стула, так что я едва не прищемила язык, не успев вовремя отскочить. — Я занятой человек, и не привык тратить время по пустякам, — возмущался Блас, не сводя с меня свирепого взгляда. — Я не потерплю, чтобы меня вызывали в комиссию из-за глупых шуток. — Так это как пить дать наша уборщица! — авторитетно заявила я, стараясь не смотреть на Бласа, чтобы не рассмеяться.- Она давно положила глаз на папочку! Это в свои-то пятьдесят! Старая развратница! Блас поперхнулся и закашлялся. Извинившись, он скользнул к кулеру и налил себе воды. Подозреваю, что он старательно прожигал меня взглядом, но я не могла оценить, поскольку доверчиво заглядывала в глаза инспекторше и продолжала самозабвенно нести ахинею: — Папочка такой добрый, иногда дает ей выходной, уважает возраст. Конечно, в такие дни он сам драит унитазы, а совсем не заставляет делать это школьников, — я хохотнула и заговорщицки подмигнула инспекторше, чтобы она ни в коем случае не подумала, что так оно и есть. — Вот она, видать, и решила, что он к ней неровно дышит… — Постойте, какие еще школьники? — перебила инспекторша. — Это специфический юмор моей дорогой Лухан, — слово «дорогой» Блас произнес тем же тоном, каким люди говорят «сдохни», пытаясь задушить кого-то. Впрочем, я, к счастью, на себе пока не испытала — просто предположение. Блас неторопливо вернулся на свое место и, вальяжно отвалившись на спинку стула, спокойно продолжил. — Она слегка переутомилась, много времени посвящает учебе. Вы же знаете, какого уровня сейчас преподавание в приютах, — доверительно прибавил он. — Приходится многое наверстывать. Блас вскинул победоносный взгляд на меня, с довольной улыбкой наблюдая за моей реакцией. — Что же касается нашей домработницы, — выделил он, — думаю, что обвинения моей воспитанницы совершенно беспочвенны. Она работает у нас уже много лет, и едва ли ей мог прийти в голову этот глупый розыгрыш. Я опешила. Домработница? То есть, понятие «уборщица» почему-то не подходит… Может, по документам, я должна жить в доме, а не в колледже? И, судя по всему, о должности Бласа в школе инспекторше тоже ничего не известно, иначе она бы не удивилась, услышав про школьников. В принципе, я могла бы и сама догадаться: опекунские права не дадут бездомному, да и с окладом школьного охранника рассчитывать на опекунство нечего. Очевидно, Бласу пришлось скрыть некоторые факты своей биографии. Тут я должна была подыграть ему, ведь, по сути, я не хотела, чтобы у него на самом деле возникли проблемы с соцотделом. Но я все еще могла сделать это на свой манер. — Ну, может быть, я и ошибаюсь, — быстро отказалась от своих слов я. — Папочка, а мы можем сегодня поехать к нам домой, а не в лицей? Сам говоришь, мне трудно адаптироваться. Поехали тогда сегодня домой, а не в школу! — я бухнулась на колени возле его кресла и умоляюще сложила руки, с откровенной издевкой глядя на него. Блас нервно подскочил на ноги. — Ну хватит! — в крайнем раздражении рявкнул он, и, тут же спохватившись, подал мне руку, помогая встать, и прибавил уже мягче с уморительно искривленным от «нежности» лицом. — Сегодня четверг, тебе нужно остаться в колледже. А вот завтра, конечно же, мы поедем домой. Как всегда, — подчеркнул он, бросив мимолетный взгляд на инспекторшу. Зря он согласился. Должен был предвидеть, а может, не думал, что я решусь. Мне действительно стоило немалых усилий преодолеть себя, хотя я вынашивала этот план с первой секунды нашего пребывания в кабинете. Теперь мне выпал шанс, и я не собиралась его упускать. Больно хотелось мне проучить Бласа. Я тонко-тонко завизжала, на манер Мии и, бросившись к нему на шею, звонко чмокнула его в щеку несколько раз. Последовала пауза. Блас выглядел так, будто готов вытащить мои кишки через рот, не взирая ни на какую инспекторшу. Я опасливо отошла на пару шагов. Немую сцену прервал голос инспекторши: — Сеньор Диас, мне нужно поговорить с вами, — сухо отчеканила она и, красноречиво указав мне взглядом на дверь, прибавила: — Наедине. Блас вздрогнул, вскинув на нее чуть встревоженный взгляд, и резко разжал кулаки. У меня тоже сердце екнуло. Может, я переборщила с чмоками? Не лучшая вообще-то идея была, учитывая, какого рода обвинения вменялись Бласу. Я поймала на себе его взгляд, но в нем больше не было гнева, только немой укор и тревога. Я молча вышла, опасаясь вновь ляпнуть что-нибудь не то, но тут же приникла к двери, внимательно вслушиваясь в разговор. — Сеньор Диас, я сейчас видела очень хорошо разыгранный спектакль, — услышала я холодный голос инспекторши и я, зажмурившись, вжала голову в плечи. — Вот как? — невозмутимо ответил Блас. — Советуете? Я похолодела. Если так разговаривать с этой высохшей палкой, она того и гляди назло дело откроет. Что на Бласа нашло? Разучился лебезить перед начальством? — Вы прекрасно поняли, что я имела в виду, — продолжила инспекторша. — Давайте говорить начистоту. Совершенно очевидно, что у вас конфликт с вашей воспитанницей. — Конфликт? — Верно, сеньор Диас. Конфликт. Девочка явно нелегко переживает вашу связь с домработницей. Я сползла по двери, сотрясаясь от немого хохота, и изо всех сил зажимала себе рот, чтобы нечаянно не прыснуть со смеху. На сердце отлегло — я уже готова была к разоблачению. — С домработницей? — переспросил Блас каким-то сдавленным голосом. Бедняга, столько стресса за один день. Мне даже стало его жаль. — Ну конечно! — подтвердила строгая инспекторша. — Вы вправе распоряжаться своей личной жизнью как вам заблагорассудится, но я должна вас предостеречь: вы теперь отвечаете не только за себя. Это ведь ваша воспитанница написала жалобу, которую мы получили, вы же и сами это понимаете. Я снова замерла, как напуганный суслик. Даже смеяться перестала. Да что там смеяться — дышать. Кажется, инспекторша оказалась не так проста. Вот теперь Блас точно меня сдаст, дураку ясно! Как такую возможность упустить? Теперь он может разом отомстить за все мои проделки. — На каком основании вы делаете подобные выводы? — с удивлением услышала я холодный голос Бласа и приникла к дверной щели, чтобы разглядеть его лицо. Увы, он сидел ко мне спиной, а вот лицо инспекторши, кажется, не предвещало ничего хорошего. — Сеньор Диас, я работаю с беспризорниками уже много лет. Мне не требуется много времени, чтобы раскусить девочку, которая отчаянно нуждается во внимании своего опекуна. Я поморщилась. Много она понимает, какое еще внимание? Когда я писала письмо в соцотдел, единственное, в чем я отчаянно нуждалась, это чтобы меня оставили в покое. — Вы весьма молоды, — продолжала тем временем она. — Пожалуй, разница в вашем возрасте даже чересчур мала. Вы уверены, что воспитанница не испытывает к вам теплых чувств? — судя по тону, инспекторша и сама была слегка смущена. Еще бы, надо же до такого бреда додуматься! Я влюблена в Бласа? Что за чушь? Как такое вообще могло в голову прийти? Я даже не разозлилась — настолько смехотворным было предположение. К счастью, Блас очень скоро развеял ее сомнения. — Не беспокойтесь, инспектор, чего она ко мне не испытывает, так это теплых чувств, — уверенно отчеканил Блас, и мне даже на миг стало не по себе. Так он это сказал, будто не допускает во мне вообще никаких чувств к нему. Словно был абсолютно уверен, что к нему априори теплые чувства испытывать невозможно. — Вы в этом уверены? — Абсолютно, — отрезал Блас. — И предположение, что это она — автор письма, совершенно абсурдно. Я доверяю Лухан. Я рот открыла от удивления. Нет, понятно, ему сейчас было выгодно меня покрывать, но слова про доверие совсем не прозвучали фальшиво. Словно ему и в самом деле хотелось мне верить. — Итак, я на все ваши вопросы ответил? Думаю, инцидент исчерпан? — Я вас еще раз предупреждаю, сеньор Диас. Думайте дважды, прежде чем заводить краткосрочные романы. Особенно если ваша избранница работает в вашем доме. — Благодарю за совет, инспектор, — судя по тону, сеньору Диасу стоило огромных усилий покорно проглотить это замечание.