Ворон

Говорят, что нет ничего лучше, чем сидеть на берегу реки и смотреть, как по воде плывет труп твоего врага. Ложь. Наглая, неприкрытая ложь. Днями и ночами я в бессилии лежал на песке и смотрел, как мимо меня течение проносит трупы. Их широко раскрытые глаза, подернутые белой пленкой, были направлены в небо. Они видели свет вдали, а я нет. Они не желали смерти, а я шел за ней. В том бою я был ранен одним из последних. Они бросили меня на берегу реки, обрекая на голодную смерть от ран и бессилия. И ушли. Войска направились дальше на север, грабить и убивать. Третий день спустя раздался шум битвы – никто не хотел им сдаваться просто так. Но сил не было даже позвать на помощь, и я, в бессилии кляня судьбу, ждал. Я надеялся, что не буду мучиться долго, что Морана или старуха Хель заберут меня в свои темные чертоги. Как видимо, зря. Река окрасилась в красный. Бывшая раньше кристально чистой вода потемнела, принимая в себя кровь и тела павших. Они один за другим плыли на юг, туда, откуда пришли. Их темные лица с белыми глазами без зрачков все еще хранили отпечаток ярости и гнева, с которым они умирали. И кто из нас больше рад тому, что видел, как умер другой? Я, тот, кто остался здесь, наполовину занесенный песками и воспоминаниями, или они, те, кто больше никогда не увидят рассвет своими слепыми глазами? В ясном небе надо мной кружил ворон. Он уже давно примерялся ко мне, ожидая, когда же его обед, наконец, отправится навстречу смерти, но я был упертым в своем существовании. Каждый день он опускался все ниже и ниже, черные крылья бросали тень на мое лицо. Иногда я мысленно пытался поговорить с ним, призывая добить свою неминуемую жертву, но все было тщетно. Ворон ждал. Ждал и я. Рядом послушались тихие осторожные шаги, легкие и невесомые, значит, человек был без доспеха. Он приближался ко мне, крадучись, и всего через несколько мгновений надо мной склонилась девушка, русоволосая и светлоглазая. Кажется, я когда-то видел ее в соседнем поселении, а, может быть, просто хочу на это надеяться. Она, заметив, что я почти не реагирую, тихо вздохнула и принялась стаскивать с меня тяжелую кольчугу. Правильно, хоть продаст и выживет, а со мной уже все кончено. Я бы отдал ей звонкое серебро, что хранится у седла моего скакуна, который убежал в леса, потеряв своего всадника. Вложил бы в ее руки меч, отделанный золотом и камнями, чтобы та продала его, но он сломан и покоится на дне этой реки. Мне больше не встречать рассвет, и, даже если я и был жесток, то теперь уже потерял всякую надежду искупить вину. Пусть хоть она живет, не то, что я, полумертвый воин без меча и коня. Стянув кольчугу, девушка отбросила ее в сторону и вновь склонилась надо мной. Странно, я больше не чувствовал тупой боли в боку, куда пришелся удар от меча, что как масло прорезал броню и тело под ней. Я разлепил губы и хотел сказать светлоглазой, чтоб она забирала все и добила меня, но не смог, лишь тяжело и сипло выдохнул. - Силы береги, - прошептала девушка и поднырнула мне под руку, тяжело поднялась. Хрупкая с виду, она оказалась крепче камня. Пошатываясь, мы пошли на север, туда, откуда я родом, откуда родом и она. Долгий был путь, и каждый мой шаг можно накрыть ладонью, до того я ослаб. Старый воин стал слабее ребенка. И с этим ребенком нянчилась несчастная, нашедшая меня на берегу. Она тяжело дышала и тащила свою ношу, перебарывая усталость. Так мы и скрылись за горизонтом, медленно и неумолимо покидая проклятую землю, над которой теперь царила смерть. Смогу ли я выжить? Не знаю, слишком уж тяжела судьба даже для воина. Но, даже если и суждено мне уйти, я больше никогда не посмотрю на реку. И никогда не буду ждать, пока мимо проплывет тело моего врага. Потому что пока я жив, больше не дам ни одному задумавшему недоброе приблизиться к моей семье, моим родичам, что подарили жизнь. Черный ворон неотрывно следовал за нами, быть может, тешась бесплодными надеждами. Неужели ему мало павших, и он ждет меня? Набравшись храбрости, черная птица вспорхнула мне на плечо и осторожно провела клювом по щеке. - Он признал в тебе хозяина, - просипела девушка, удобнее перехватывая меня поперек тела. Как же. Теперь мы с черным братья. Значит, отказалась костлявая старуха от еще одной жертвы, оттолкнула с ехидным смешком. Когда вдали показались дружинные отряды, я понял, что все-таки не дойду. Медленно, словно во сне, припал на одно колено и окончательно потерял над собой контроль. Единственное, что я слышал – это крики девчонки и шум крыльев ворона, что вновь взвился в небо. Я уже не чувствовал, как меня поднимают и переносят, а эта девчонка все держит меня за руку и что-то шепчет. Пришел старик-лекарь и, посмотрев на рану, покачал головой. - Выживет, - сказал он, доставая какие-то склянки и травы. Ворон смотрел за всем этим с ближайшего дерева, нервно переступая из стороны в сторону. Мне еще расскажут, как он ждал своего брата. И девчонка тоже осталась при войске, сидела рядом, послушно помогала лекарю толочь травы и запаривать их, накладывала перевязь. - Что, не думал в живых остаться? – меня разбудил голос лекаря. Я только и смог открыть глаза, пытаясь осмотреться. - Не думал, - сам себе ответил старик, - ну ничего, будет больно, но через седмицу - другую легче станет. Разлепив пересохшие губы, я тихо выдохнул: - Где девчонка? - Скоро придет. За кровоборцем побежала, кончился он у меня. Значит, здесь она. Пойдет ли за раненого? И нужен ли я ей вообще? - А ты не думай плохо, не думай, - махнул рукой старик, - только больше в реку не лезь. Надо мной тут же склонилась моя спасительница. Ее чуть осунувшееся лицо выражало беспокойство и волнение. - Очнулся? – глаза девушки тут же заблестели. - Что с ним станется, - проворчал лекарь. Я собрал последние силы в кулак и обратился к девчонке. - Моей станешь ли? Та лишь тихо заплакала и пала мне на грудь. Где-то далеко в небо взвился черный ворон, клекотом встречая закат.