Опьяненно

Подогнув одно колено под себя, Баш сидит на мягкой траве. Ярко-оранжевые облака лениво ползут к горизонту по нежно-фиолетовому небу, будто пытаясь отсрочить наступление ночи, а ночь, в свою очередь, быстро перебегает от одной звездочки к другой, зажигая их, как слуги зажигают свечи в замке. "Красиво", — думается романтику-бастарду, и он, прикрыв глаза, падает на мягкое живое покрывало, кишащее кузнечиками и жучками, стрекочущими в вечерней тишине. Высокие травинки приятно щекочут скулы Баша, и он, сам того не желая, смеется. — Чему вы радуетесь, Баш? — приглушенно звучит откуда-то сзади женский голос. Ее голос. Баш резко раскрывает глаза, но перед ним уже не прекрасное нежно-закатное небо, а жестокие реалии жизни. Вот брат, вот жена брата, а вот и его собственная, абсолютно не любимая и не желанная жена. Смех Баша тут же смолкает, и травинка, щекотавшая скулу, сминается его рукой. — Вам показалось, — отвечает бастард, которого уже не слишком радует вид огромного, нескончаемого неба. Мария приближается, и Баш чувствует, как запах ее духов перемешивается с запахом свежей травы и синих маленьких цветочков. Шелестит ее платье, шелестят листья на деревьях, и этот шелест отдается в голове Баша тихой песней. Грустной песней. — Нет, нет! Я точно уверена, что слышала ваш смех, Баш. Что же вы больше не смеетесь? Баш приподнимается на локтях и удивленно оборачивается на Марию. Она стоит в метре от него, а глаза у нее пьяные, полуприкрытые и смотрят в одну точку. Эта точка — он. — Боже мой, — вскакивает Баш на ноги и слегка подхватывает Марию чуть выше талии. Потому что не может позволить себе подхватить ее за талию. Потому что знает, чем это чревато. — Боже мой, — причитает он, придерживая ее одной рукой, — Мария, вы пьяны! Руку Баша на свою талию кладет сама Мария, а бастард всего лишь не способен ей воспротивиться. Тем более, она королева. Тем более, она Мария. Та самая Мария, что чуть было не стала его женой. — Вы не ответили на мой вопрос, Баш, — обхватывая лицо бастарда изящными ладонями, шепчет Мария, — чему вы смеялись, Баш? — повторяет она, пьяно дыша в его лицо. И от запаха алкоголя, ее духов и синеньких цветов, растущих вперемежку с ярко-сочной травой, в голове Баша мутится еще сильней, чем в пьяной голове Марии. И Баш делает то, чего обещал не делать отцу, брату, себе и, главное, ей — Баш бесстыдно целует ее. И она еще более бесстыдно отвечает на его поцелуй. Башу грустно ее целовать — ведь она протрезвеет и ничего не вспомнит. А если и вспомнит, то сделает вид, что ничего не было, пройдет мимо с холодной улыбкой и лишь спокойно кивнет в знак приветствия. Но сейчас это неважно — она пьяна и тянет руки к пуговицам на его одежде.