Часть 1
8 апреля 2014 г. в 15:31
Успокойся.
Дэмиен хватает Пипа за руки, но он вырывает их, за плечи, но он вертит головой, за шею, за уши, за щеки.
И яростно кричит:
- Успокойся!
Тебе нечего бояться, тебе даже не больно.
У тебя больше нет головы.
Но у тебя есть запасная.
Успокойся.
Пип снова и снова чувствует, как его сметает с ног, как он рассыпается по костям, как металл встречается с асфальтом. Пип - тонкая прослойка между ними, Пип смешивается с талой водой и стекает через канализационную решетку, Пип - это каша крови, волос и ткани, пачкающая шоссе, Пип взмывает вверх на широкой подошве и понемногу остается там и тут, когда она ступает дальше.
Это больше не ты.
Не смотри.
Успокойся.
Дэмиен встряхивает его, раскачивает, пригибает к себе, не дает глазеть по сторонам, только на себя, в свое лицо.
Дэмиен не знает различия между живыми и мертвыми.
Пип смотрит на него в панике, выкатив глаза, с послушанием и ужасом растерянного ребенка, и часто дышит, и обхватывает себя руками так, будто где-то у него огромная рана, и сквозь ладони выскальзывают внутренности. Пип почти не издает звуков. По лицу его льются слезы.
- Тебе больно? - спрашивает Дэмиен и встряхивает его еще раз.
Губы Пипа приоткрыты, с подбородка капает. Он замирает.
И медленно качает головой.
- Вот и все, - говорит Пип бесцветным голосом.
Как жалко.
Вот и все.
- Не жалко, - возражает Дэмиен горько. - Не о чем тебе жалеть.
У тебя нет семьи.
У тебя нет друзей.
Ты здесь чужой.
Ты приехал сюда на полгода, а остался навсегда. Город поймал тебя, запер, и ты не скажешь теперь, кем ты был, где ты жил, как и когда. Твои британские приятели не узнают о твоей смерти, а ты давно забыл их. Ты недолго трепыхался, пока город сводил тебя с ума, и много лет ты живешь по его правилам, и происходит тысяча вещей, но ни одна не меняется, и ты нездоров, и сегодня ты кинулся под ноги механическому монстру, а теперь ты мертв.
За пределами Южного Парка все совсем иначе.
Это как два мира.
Ад - еще один мир.
Дэмиен ласково, как может, обнимает Пипа одной рукой и приподнимает светлую прядь над ухом. Он говорит:
- Я приходил к тебе вчера с разговором.
- А я выгнал тебя вон, - говорит Пип.
- Точно.
И я пойду вон.
И заберу тебя с собой.
Все умершие одинаковы - они растеряны, все чувства их смешаны, и они боятся, что будет дальше, и жалеют себя.
Только Кенни Маккормик не жалеет и, конечно, не боится. Дэмиен иногда видит его в такие моменты. Кенни встает с земли, отлепляет себя от стены, соскальзывает с предмета, пронзившего живот насквозь. Оставляет обломки, кровь, крыс и себя, не оглядываясь. Дэмиен иногда машет ему, и тогда Кенни показывает палец с дыркой в перчатке, большой или средний. Потом откидывает капюшон на спину, сует руки в карманы и уходит, незаметно просачиваясь через живые тела. Но не в Ад, а в женскую раздевалку в бассейне.
- О, - говорит Пип.
Можем завернуть напоследок.
- Ну нет, - бормочет Пип, - спасибо.
Они еще бредут по улицам города, но никто не видит и не слышит их, и они не обращают внимания ни на что.
У Южного Парка собственное течение времени и собственные правила.
За пределами Южного Парка все совсем иначе.
Это как два мира.
Вот и все.
За его пределами твое прошлое ждет тебя, как преданная собака. Оно прыгает на грудь и от радости готово тебя сгрызть. Но Пип проходит мимо него, к зареву заката и настоящего огня, оно плещет на него светом, дышит жаром. И утягивает в себя, не дает оглядываться.
Успокойся, говорит Пип себе.
У тебя нет друзей.
У тебя нет семьи.
Ты чужой в этом мире.
Дэмиен берет его за руку.
Ад - еще один мир.