Таймлесс. Рубиновая книга. Съемки, папарацци.

POV Янис -Мария! – я взлетел вверх по лестнице. Но дверь уже захлопнулась, а за ней слышался плач. - Уйди! – прокричала она сквозь слезы. – Не видеть твое смазливое лицо! - Мари, - я забарабанил по двери кулаками. – Открой! Не плачь! О, Господи, как же больно слышать ее плач. Сердце (Эй, ау! Ты вообще там?) больно сжималось от одной только мысли о том, что она там сидит и плачет. И главное, все по моей вине. Ну, кто? Кто тянул меня за язык? Сидел бы спокойно себе в своем углу с Эмилией и смотрел на счастливых Мари с Рихтером! Но нет же, ты же победитель по жизни! Ни одна неприятность мимо тебя не пройдет! Надо ж было выпендриться, язвить, позлиться! А закончилось все ее слезами… И она, причем, вообще-то, не должна меня интересовать! Меня не должна интересовать ее личная жизнь, ее эмоции, ее чувства. Все, что меня, на самом деле, должно интересовать, так это ее талант и мастерство, с помощью которых она будет сниматься. Но нет же! Я с открытого порога заявляю ей, что она ко мне ничего не чувствует! При этом обвиняя и обзывая! Какой же я дурак, какая тряпка… - Мари, пожалуйста…не плачь, - взмолился я. – Открой, - я легонько толкнул дверь и, к моему удивлению, дверь поддалась. Моему взору предстала просторная квартира Марии. Сейчас, ночью, только свет фонарей с улицы, попадая в окна, немного освещал кухню. Мари даже не включила свет. Мне, в принципе, на это тоже было глубоко плевать, так что я и не обратил внимания на выключатель. Моим вниманием сейчас полностью овладела девушка, которая, прижавшись к стене спиной и закрыв лицо руками, сидела и безудержно плакала. Я опустился перед ней на колени: - Мари, прошу, прости… Я вовсе не хотел обижать тебя, - я положил руки ей на плечи и сжал их. - Отстань, - прошептала она, но в голосе слез уже не слышалось. В ночной тьме при свете фонаря ее фигура казалась тенью с очень четкими очертаниями. Однако, ее чернильные волосы бледно поблескивали на слабом свету в некоторых местах. И тут, она подняла голову, и мое сознание окунулось в бесконечное озеро ее голубых глаз. Я не действительно сейчас не представлял кто я, где я, что я делаю. Казалось, я вдруг стал принадлежать только ей. Меня захватило жгучее желание быть с ней всегда, никогда не отходить, ни с кем, кроме нее не говорить. Я вдруг как будто сошел с ума. Но внезапно, крепкие объятья вывели меня из оцепенения. Мария с силой сжала меня, прижимаясь ко мне и судорожно вздыхая. И именно в этот момент мне было глубоко все равно, что где-то там, этажом ниже меня ждет моя девушка Эмилия. Я вообще ее забыл, я не помнил ни нашего знакомства, ни нашей воображаемой любви. Просто выкинул ее из головы. Я отстранил ее от себя и взглянул в ее прекрасное лицо. Тушь ее потекла, а ее бледно-розовая помада была где-то стерта. А затем, я наклонился к губам Мари: - Прости, пожалуйста, милая Мари, - прошептал я ей почти в самые губы. Она сначала слегка ошарашено смотрела на меня, но потом, закрыла глаза, отдавая мне тем самым полную свободу действий. Я уже чувствовал ее сладкой, с ежевичным привкусом дыхание, когда раздался возмущенный наигранный кашель. Мари быстро повернула голову, и ее глаза округлились. Она побледнела еще больше и с ужасом смотрела мне за спину. Я обернулся. Передо мной стояла разъяренная Эмилия, которая, в противоположность Мари, раскраснелась. - И как это называется? – высокомерно произнесла она. Я тоже побледнел.