Свободная Три

Падая в пропасть, я смотрела на красивое небо, окрашенное мягкими цветами заката, на край скалы, где стоял мой отец - его тёмные глаза были похожи на два дула пистолетов. Я очень медленно (слишком медленно) удалялась от него, летя в обрыв мягко, как пёрышко. - Беатрис! - кричал он мне свысока, но я только улыбалась, глядя в его шокированное лицо. - Но если в жизни когда-нибудь возникнет момент, когда враг загнал вас к краю пропасти, ни за что не прыгайте - бросайтесь в бой, - раздался сверху голос инструктора, такой тихий и добрый, что на глаза навернулись слёзы. Пожалуйста, не бросай меня наедине с тьмой, Амар. Не бросай меня... - Прости, Амар, я ослушалась тебя, - закричала я в темноту. - Я сдалась. Я не отводила взгляд от края скалы, где к тёмному силуэту Маркуса присоединились ещё двое. Я не видела из лиц, но прекрасно знала, что это те люди, что убили моего друга. - Ты Дивергент! Мы приговариваем тебя к смертной казни! - их яростный крик перепугал меня до ужаса. Привет, монстрик внутри, давно не виделись... Я лечу в пропасть, навстречу неминуемой гибели, сосредоточившись на лицах сверху, чтобы забить свою голову чем-то другим, кроме угрозы жизни. Все, не считая Амара, прожигали меня гневным взглядом, а глаза инструктора были сочувствующими и как бы извиняющимися за то, что он не может мне помочь. Ничего страшного, Амар, я сама выбрала этот путь. Внезапно в глазах потемнело, люди и скала пропали, но появилась удушающая паника. Я застонала и позволила себе выпустить пару слёз - всё равно никто не видит. Зря я проявила слабость, ведь остановить плач мне не удавалось, а ужас только усиливался. Нет, нельзя ослаблять верёвки, связывающие страх. Я вспомнила день, когда я выпрыгнула из окна от своего отца. Тогда у меня будто бы выросли крылья. Как бы я хотела их сейчас! И вот, как по волшебству, мои руки стали покрываться чем-то чёрным и мягким - перьями; тело заметно уменьшилось, ноги превратились в птичьи лапы. Я взмахнула руками-крыльями, закричала во всё горло и понеслась обратно, к чарующему закатному небу. Стрелой выпорхнула из пропасти и полетела по бескрайнему небу, ощущая прохладный ветер, обдувающий моё новое перьевое покрытие. В нутре зародилось прекраснейшее из чувств, оно щекотало меня изнутри, порхало бабочками и плескалось морем - это свобода. Я буду делать то, что я хочу, и сама буду выбирать, куда лететь. Позади раздался крик ястреба, словно сирена, что вопит на кровавой войне, предупреждая людей, что пора бежать. Счастье покрылось трещинками, и с визгом стекла обрушилось вниз, пожирая бабочек и иссушив море, трупы прекрасных созданий камнем падали на потрескавшуюся землю, становясь тёмными. Они заливали чернотой всё тело. Крик раздался снова, и я узнала его - голос моего отца. Он тоже стал птицей, он несётся навстречу ко мне! Я повернула пернатую голову и посмотрела назад - ястреб взмахивал могучими крыльями и был всё ближе. Я запорхала крылышками, ощущая себя в клетке и пытаясь из него выбраться, но хищник не уступал в скорости. Его визг - кажется, он кричит моё имя - раздался совсем близко. В моё хрупкое тело вцепилось что-то острое, клюв больно раздирал моё тельце, вырывал чёрные блестящие перья. Я запищала и забилась в его когтях, но противник был сильнее. Я просила его остановиться, но ястреб не прекращал, лишь только усиливал хватку. Кажется, я теряю сознание. Наверное, я умираю. Я погибну от лап хищника, от рук отца, ведь я так слаба. Вдруг небо озарилось ярчайшим светом, который больно ударил в глаза. Маркус разжал когти и приготовился бросился в другую сторону. Я заставила себя разлепить тяжёлые веки, чтобы посмотреть, кто это был. Картинка расплывалась: на ней огромная белоснежная птица дралась с ястребом. Моя спасительница закричала голосом Натали: "Не бойся, Беатрис, я с тобой..." Я резко открыла глаза и обнаружила, что мои ноги связаны простынёй, а подушка лежит на полу. Холодный пот, верный спутник всех ночных кошмаров, покрывал тело. Я освободилась от покрывала, встала с кровати и сразу же направилась в душевую, которая находилась прямо в комнате, не закрытая ни дверью, ни стенами, ни даже занавесками. Мне здесь стесняться некого: это моя собственная комната, я обустроила её так, как захотела: кровать стоит в углу, рядом с ней книжный шкаф, почти не заполненный книгами и покрытый пылью, посередине лежит мат, пара боксёрских груш подвешены к потолку, даже собственная мишень есть, куда я перед сном всаживаю холостые пули. Душ пристроен в углу (такое расположение мебели максимально удобное, ведь в центре остаётся много места для тренировок), из крана иногда даже горячая вода течёт. На стенах я повесила картины, которые мне очень нравились: голубое небо с пушистыми белыми облаками, зелёная яблоня с ярко-красными плодами, чистейшая морская волна, сквозь которую проходили лучики света. У двери, что находилась напротив кровати, Джейкоб нарисовал граффити: огонь Бесстрашия и сверху слова "фракция превыше крови" - это был заказ Главы. Холодный душ прочистил мою голову, воспоминания о плохом сне покинули и без того нагруженные мысли. Вытерев изувеченное шрамами тело жёстким полотенцем и расчесав волосы, я натянула обтягивающие штаны, футболку и куртку, всё чёрного цвета. На ногах у меня была самая удобная обувь в мире - кроссовки. Не представляю, как я без них раньше жила! Они плотно держаться на ноге, хорошо изгибаются и даже не натирают мозоли. В одном из многочисленных карманов куртки я спрятала пистолет и пару ножей (на всякий случай), ключи от моей комнаты, несколько талонов, которые можно было потратить на одежду, мебель или развлечения. Напоследок бросила в рот кусок булки - я вчера стащила её из столовой - и вышла в коридор, забитый чёрной тучей Бесстрашных. Все они спешили на поезд, чтобы отправиться на работу или в школу, но моя профессия не требует выхода из Ямы. Я пробивалась сквозь накаченные тела, не извиняясь, пока не попала в пустой коридор, ведущему к нужной мне комнате. У дверей комнаты стоял Зик - его задача заключалась в охране её содержимого. Улыбка расплылась по его лицу, как и всегда, когда он меня видел. - Доброе утро, Три! - радостно воскликнул он. - Не боишься простудиться, расхаживая с мокрой головой? Если боишься, значит, ты уже "Четыре", а не "Три". - Ты когда-нибудь вырастешь, Зик? - ответила я серьёзно, подавив улыбку. Как этот парень мог быть всегда в хорошем настроении после всего, что случилось? - Если будешь регулярно поливать и удобрять, может быть... - начал он, но резко остановился. А когда продолжил, в голосе больше не было веселья, его заменил серьёзный тон с каплей сочувствия: - Снова думаешь об Амаре? Я слабо кивнула, сглотнув комок, отчего заболело горло. Никто не может распознать мою печаль, кроме Зика, ведь на моём лице всегда каменная маска. - С момента его смерти прошло уже два года. Ты должна отпустить его, Три, - Педрад говорил это всегда, когда меня атаковали воспоминания, но как бы я не старалась, выгнать из мыслей инструктора не удавалось. - Ты прав, - это тоже моя постоянная реплика. Этот разговор продолжается и будет продолжаться изо дня в день. Но сегодня у меня нет сил его выслушивать. - Мне пора... - сказала я ледяным голосом и прошла мимо него. Вдали раздался лишь его печальных вздох. В комнате меня уже ожидали коллеги - они сидели за круглым столом, на котором не было ничего, кроме блокнотов и ручек. Рядом со столом стояло множество коробок неизвестно с чем. Я знаю только, что их содержимое крайне важно, поэтому за ними ведётся круглосуточная охрана. Сегодня была очередь Эрика, который стоял рядом с каменным лицом и отсутствующим взглядом. Когда он меня заметил, кивнул в знак приветствия, я сделала то же самое и села за стол, проглотив захлестнувший гнев и отвращение. - Лидеры, тема нашего собрания: скорое прибытие Инициируемых, - объявил Глава, остальные четыре человека за столом внимательно слушали. - Штаб-квартира должна быть подготовлена к их встрече. Я не знала имени говорящего - все называли его Главой - он является лидером лидеров, отвечает за законодательную власть. Его внешний вид полностью соответствует занимаемой должности: суровый, уверенный взгляд, хмурые брови и татуировка, которая идёт через наголо выбритую голову до лица, в виде красных стрел. Глава не был молод, об этом говорили его редкие морщины. Телосложением - здоровяк, а от низкого бесстрастного голоса по телу бегали мурашки. Он был одним из двух убийц Амара. - Кто желает быть инструктором у прирождённых Бесстрашных? - спросил Глава. - Я желаю, - отозвался Макс, лидер внешних дел. Он был чернокожим, с проседью в коротких чёрных волосах и двумя проколами в каждом ухе. Ему было сорок девять лет, через год он больше не будет членом фракции из-за возраста. Уверена, что он выберет смерть, а не уход в Афракционеры. Наверняка попросит устроить шоу или умереть публично, могу поставить двадцать талонов. Как только Макс нас покинет, его место займёт Эрик, который будет знать об обстановке вне фракции, ведь он слушает каждые переговоры, охраняя коробки изнутри. - Кто желает тренировать переходников? В ответ тишина. Никто, кроме правой руки Главы - Макса, не желал нянчиться с детишками. - Я предлагаю Три, ведь она глава внутренних дел, а это значит, что её должно заботить только то, что внутри фракции, - подал голос Себастьян, глава судебной власти. У него было прозвище - Дробовик. Однажды я видела, как он стреляет - полностью согласна с прозвищем. - Три, ты согласна? - Да, можно попробовать. Нет, становиться инструктором я не хотела, но вступив на шаткий путь лидера, я пообещала себе всеми силами стараться не ссориться с коллегами и быть у них в списке хороших людей, чего бы мне это ни стоило. - Все остальные будут задействованы в подготовке спортзала, сывороток для Симуляции и так далее. Три, ты можешь быть свободна, - прохрипел Глава, и я без возражения поднялась со стула. У них опять секреты, которые мне нельзя знать. Пусть хоть за семью замками прячутся, я всё равно выясню, о чём они здесь беседуют. - И ещё, Три, - сказал мне он напоследок, - запомни: никакой жалости к Инициированным. Насчёт жалости пусть не беспокоится: теперь я буду срывать свой гнев на этот мир именно на новичках. Я кивнула и удалилась. Сейчас я собираюсь пойти в комнату, побить боксёрскую грушу, чтобы выпустить весь пар, грозящий выйти из всей щелей с того момента, как я вошла в эту комнату.