Сердце, молчи!

– Хикари… Девушка в белом подвенечном платье встрепенулась и попыталась улыбнуться, но это не помогло ей скрыть нервозность. – Суи… Ему всегда нравилось слушать, как брат говорит об этой девушке. Скупое на эмоции, всегда отстраненное лицо Кея в такие моменты менялось, оживало: и Суи, которому редко выпадало видеть подобное зрелище, не мог этому не радоваться. Хикари, если верить описанию Кея, была удивительной, невероятной девушкой: и хотя Суи не слишком доверял глазам по уши влюбленного парня (пусть это был и его брат, сам Такисима Кей – личность, несомненно неординарная, но такая же покорная любви, как любой другой человек), он всё же не мог не проникнуться образом, который рисовал перед ним Кей. Иногда младшему-Такисиме казалось, что Хикари уже почти член его семьи, а иногда… иногда он и сам начинал думать, будто влюблен в неё. Суи мало помнил, как случилась его встреча с Хикари. В памяти сохранилось только две вещи: знакомство вышло просто ужасным… и эта девушка была именно такой, какой описывал её брат: с длинными шелковистыми темными волосами, глазами, глубокими как озера, с лукавой улыбкой на устах, от которой замирало сердце… Суи не мог сказать, испытывал ли он еще когда-нибудь панику, подобную той, которую ощутил, когда понял во что грозит превратить его жизнь присутствие рядом с братом этой девушки. Больше всего на свете он боялся, что чем-нибудь выдаст свои чувства. Он легко мог перенести злость брата, но мысль, что Кей решит, что Суи предал его таким образом, была просто невыносима. Единственным выходом осталось вести себя с Хикари так, чтобы ни у кого и мысли не возникало, что Суи может испытывать хотя бы намек на теплые чувства к ней. Суи быстро научился дерзить Хикари, зло подкалывать, уничижительно шутить, вызывая тем самым бурную реакцию у взрывной и неспокойной Ханадзоно. Порой ему становилось тошно от себя и того, какие гадости произносил собственный рот, но эти чувства даже помогали: всю злость, обращенную на себя, он переплавлял в острые ядовитые шипы слов, которые в размаху запускал в ту, в которую влюблен. Хикари мужественно сносила все его издевки, пытаясь наладить контакт со строптивым братишкой «близкого друга», как она называла тогда Кея, но всё с меньшим и меньшим энтузиазмом. Кей, к счастью, о причинах такого отношения брата к Хикари не догадывался: проницательный во всем, этот парень порой оказывался до безобразия слеп к тому, что происходит у него под носом, особенно если это касалось Суи – несколько раз он пытался примирить его с со своей возлюбленной, но в конце концов вынужден был отступить. Отец не обращал на выкрутасы младшего сына внимания, полагая, что это причуды возраста, а мама, если и догадывалась о чем-то, не лезла в душу и не мучила нотациями. Для окружающих Суи просто слишком ревновал брата: люди воспринимали его вражду против Хикари как проявление одного из чудачеств, которые принято прощать сынкам богатеньких родителей, особенно если это младшие дети. Но хуже всего стало, когда они с Кеем начали встречаться. Суи старался даже не показываться, когда брат приводил Хикари в их особняк: просто запирался в своей комнате, одевал наушники и врубал музыку на такую громкость, что оставалось только удивляться, как барабанные перепонки выдерживают такое чудовищное издевательство. Это, конечно, не помогало: ничто не могло отвлечь его от мысли, что за стеной находятся двое: брат, которого он почти обожествляет, и девушка, в которую влюблен по уши. При мысли о том, что они тут, совсем рядом: целуются, обнимаются, а может позволяют себе и нечто большее, Суи начинал корчится в своей кровати, а иногда был почти готов взвыть от злости и боли. Почему, почему, почему всё должно было сложиться именно так?! Почему из всех девушек – именно она?! И будто мало ему было этой пытки, Суи начали сниться потрясающие в своей непристойности сны. Ничего особенно в их появлении не было – Суи к тому моменту исполнилось уже пятнадцать, если бы только снилась ему не Хикари. И если наяву Суи мог бороться со своими желаниями и чувствами, сопротивляться им во сне не было никакой возможности… После таких ночей младший-Такисима всегда просыпался разбитым, а с пробуждением к разочарованию от мысли, что всё приснившееся было всего лишь грязной подростковой фантазией, примешивалось острое чувство вины: перед Кеем и Хикари одновременно. Порой Суи начинал просто ненавидеть себя. В этом аду ему предстояло прожить еще несколько лет… Кей сделал Хикари предложение за несколько месяцев до того, как Суи должен был уехать учиться за границу. Какая ирония: Кей торопился устроить свадьбу так, чтобы брат мог присутствовать на ней, в то время как Суи делал всё возможное, чтобы в день, когда случиться это событие, его не было рядом - поэтому-то он и уговорил родителей послать его учиться за рубеж. Что, видимо, ему предстояло испить эту чашу до дна. Сердце кольнуло сильнее, чем обычно, когда он увидел её в белом платье. Она сидела перед широким зеркалом, и глядя на двух одинаково прекрасных девушек – Хикари и её отражение, – Суи, до боли сжав ладони в кулаки в карманах, спросил себя: почему в самом деле в этом мире не было двух Хикари? Он отогнал от себя эту глупую мысль и шагнул в комнату, отпуская дверь и позволяя ей захлопнуться за его спиной. Хикари привстала: она продолжала улыбаться – так же открыто и искренне: просто потому что не умела иначе, однако Суи видел, что девушка растеряна. После всего того, что она видела от Суи, Ханадзоно (каковой ей оставалось быть совсем недолго) просто не знала, чего от него ожидать. – Кея тут нет, – произнесла она, решив, что он, верно, ищет брата. – Я бы удивился, если бы он тут был. Жениху не положено видеть наряд невесты до свадьбы. – Верно, – улыбнулась Хикари. – Тогда… – Всё верно, я ищу тебя. Хикари подняла на него глаза, ожидая продолжения. В душе Суи на миг возникло соблазнительное желание признаться ей во всем: не задумываясь о последствия, просто снять этот мучительный груз с души – и будь что будет. Интересно, как бы она отреагировала? Каким было бы выражение его лица? И как бы после этого изменились её отношения с Кеем? «Никак, – ответил себе Суи. – Потому что этого никогда не случится». Потому что счастье двоих самых близких и любимых для него людей важнее, чем его собственные чувства. – Хикари, – вновь повторил Суи. – Береги его. И будьте счастливы. Глаза Хикари слегка расширились от удивления, но её губы уже растягивались в благодарной улыбке. – Обещаю. Выходя из комнаты Суи думал о том, что он обязательно сохранит эту её улыбку в памяти: впервые за столько лет он сказал ей что-то хорошее, впервые знал, что выступившие на её глазах слезы от счастья, а не от обиды. Суи в очередной раз убедился, что сделал когда-то правильный выбор. Ну а сердце… Сердце, молчи!