Поздно

Целовать тебя в шею, оставаться следами Безупречного цвета переспелой рябины. Что теперь между нами, я не сдам, я не сгину, Мой моторчик рывками, мой моторчик рывками звенит.

Он уже несколько мгновений без сознания. Черноволосая голова запрокинута под почти невозможным углом, и тонкая кожа шеи слепит белизной. Это почти преступно. Подобная чистота не имеет права на существование. Хочется осквернить её грешными следами. Сейширо не может и не хочет противиться этому желанию. Мужчина склоняется над распростёртым телом юноши и проводит кончиками пальцев по его горлу. Следы… какие же следы оставить на этой снежной белизне? Чем расписаться? Страстью? Смертью? И отпечаток губ, и тонкий разрез будут одинаковы прекрасны.

А хозяин влюбленный, встречи стали опасны, Эти игры для взрослых, первобытные танцы. Что теперь между нами, я не сдам, я не сгину, Не прошу тебя сдаться, помогу тебя сдаться, погибнешь.

Следы смерти… Сейширо переводит взгляд на мертвое тело девушки. Пожалуй, так будет интереснее. Смерть для одной, страсть для другого. Это же честно? Да без разницы! Страсть Сакураздуки – та же смерть. Любовь Сакурадзуки – та же кровь. И нет у Сейширо пути назад. Даже Субару оказалось не под силу увести Сакурадзуку с пути смерти. Смерть объединит их. - Такова моя любовь, Субару.

Тишина атакует, мы в секунде от неба. Поздно бабочкой в стекла, я же вижу, ты хочешь. Что теперь между нами, никогда не забудешь Горький мед и цунами, горький мед и цунами.

Быть рядом, но быть невидимым. Смотреть, как он ищет. Смотреть, как он страдает. Смотреть, как он сожалеет. Это прекрасно! - Субару, ты думаешь, что ненавидишь меня? - Шепот разбивается о стекло, оседая туманом. – Ты не понимаешь, что любишь меня. Мужчина стоит у окна, невидимый высокому молодому человеку в чёрных перчатках. Сейширо издали наблюдает за повзрослевшим Субару. - Поздно, слишком поздно. Тебе следовало полюбить меня чуть раньше. Теперь уже ничего не изменить.

Что теперь между нами, никогда не забудешь Горький мед и цунами, горький мед и цунами.