Герои и Злодеи

Прохор шел по лестничным маршам, стирая о гранитные ступени подошвы своих сапог. Окна в замке, как бывало в это время года, не закрывались, поэтому по всем углам гулял сквозняк, гоняющий пахнущий сыростью воздух. Солнечные лучи блуждали по стенам, играя бликами на незажженных чашах масляных ламп и позолоте картин, которыми увешаны практически все стены. Тут имелась даже работа самого Прохора, которую он наваял от нечего делать: на ней скучающий сюзерен изобразил, как смог, вид из окна своей каморки. Поскольку подобной науке Прохор не обучался, то у него получилось весьма посредственно: верхняя половина холста получилась синей и изображала небо, а нижняя – желтой, и символизировала золотистое поле. Чтобы как-то разнообразить скудный пейзаж, одним движением Правитель поставил в верхнем углу галочку, которая стала птицей, а в нижнем нарисовал пугало, тоже довольно-таки схематично. Получилось очень даже веселенько, опять же по мнению самого Прохора. Изольда, увидав мазню супруга, предложила повесить картину на всеобщее обозрение в замке. Идея пришлась королю по нраву, после чего он лично ходил по городу и отбирал для коллекции работы местных и заезжих мастеров кисти. Тут имелось даже несколько картин Дрона, который помимо того, что слагал стихи, еще весьма недурно рисовал. В одном из коридоров замка висел групповой портрет и самих музыкантов, написанный заезжим художником. Холст заказали они сами, но оплатить работу пришлось из городской казны, поскольку у лицедеев не оказалось денег, и картине было суждено стать украшением дворца. Музыканты просили оставить полотно себе, клялись расплатиться в ближайшие десять лет, но король остался непреклонен. Задержавшись у одной из картин, Прохор всмотрелся в изображенный на ней пейзаж, который до боли в сердце напомнил рыжему пройдохе его деревню, которую он покинул много лет назад по воле ветра. В уголке глаз короля блеснула слезинка, а в груди кольнуло. Кашлянув в кулак, он тяжело вздохнул и прибавил шагу. Ему не терпелось обнять супругу, покачать на руках крохотный сверточек, который представляла собой его маленькая дочка. Перепрыгивая со ступеньки на ступеньку, Прохор мчался в покои королевы, как лань, гонимая охотничьими псами. Остановившись возле массивных дверей, сюзерен поправил свой помятый наряд, пригладил волосы, посмотревшись на свое отражение в огромном зеркале. Пусть лампы и не горели, но света, исходящего из двух окон по разные стороны коридора, вполне хватало. Прохор отдышался и толкнул позолоченные створы. - Дорогая, я вернулся! – воскликнул он, раскинув руки в стороны. – Иди же, обними своего благоверного, что явился из длительного путешествия целым и невредимым! Изольда, сидевшая в глубоком кресле, положила на столик вышивку, и посмотрела на мужа. - Явился, не запылился, - она поднялась, расправив многочисленные юбки своего голубого платья, расшитого жемчугом. – И не ори, дитя спит, оглашенный. Целый и невредимый, говоришь? – королева прищурилась. Прохор подошел к Изольде и поцеловал ее в молочные полушария, выглядывающие из декольте. - Ни царапины! - Странно, - хмыкнула Государыня. – А я слышала, будто кто-то очень похожий на тебя учинил нешуточную драку на улицах города. Прохор даже не покраснел. - Да? Вот негодяй какой! Надеюсь, он не посещал тебя под видом меня в мое отсутствие? Ты же знаешь, что ждет тех, кто изменяет своим мужьям. Не надо напоминать судьбу зазнобы конюха?! Шучу, дорогая. Ты же знаешь, что я люблю тебя, - Прохор попытался обнять жену, но та отстранила его. - Я на тебя обиделась. Вместо того, чтобы спешить к нам с малюткой, ты устраиваешь потасовки. Ты, в конце концов, уже не шут, а Правитель королевства. Тебе непрестало саблей махать. - Кочергой… - Тем более! У тебя для этого гвардейцы имеются. А если бы тебя убили, кто бы стал о нас заботиться? – Изольда отошла к окну. Прохор посмотрел на позолоченную кроватку, рядом с семейным ложем, где спала его дочурка, и вздохнул. - Ну, милая! Ей-богу я не специально, так получилось. Обещаю, больше не буду! – Он вновь попытался обнять супругу. Та для проформы посопротивлялась, хихикнула, когда губы супруга коснулись ее шеи, и сказала: - Все, уйди. Я до завтра буду не в духе. Сходи к своим музыкантам и скажи, чтобы придумали колыбельную для Элизабет. И помойся, от тебя воняет! Прохор заулыбался, поцеловал Изольду в макушку, помяв прическу, над которой трудились сразу две придворные дамы, и шлепнул по заду. Затем, осторожно, чтобы не разбудить, взял на руки свое дитя, что-то промурлыкал ей на ушко, словно кот, положил на место и выскочил за дверь. Король первым делом поднялся в свою каморку, ополоснулся, побрился, надел чистую одежду простого горожанина, но с вышитым королевским гербом, и отправился по делам. Сперва посетил прачечную, куда сдал под роспись грязную одежду, рассказал парочку свежих, пикантных шуток, от которых у женщин зарделись щеки. Кто-то смущенно прикрывал лицо, кто-то отворачивался, а кто-то смеялся в голос. Прислуга пожелала Государю хорошего дня и после того, как он исчез в клубах пара, продолжила обстирывать государственную знать, которой, к слову, имелось не так много, как при прежнем правителе. Королевское Собрание сократилось чуть ли не вчетверо. Осталось всего десять человек, возведенных в чины министров, два доверенных лица: писарь и изобретатель, и еще несколько человек. От каждого король требовал еженедельный отчет о проделанной работе, замечаниях и предложениях. Фрэду прибавилось бумажной работы, поэтому он попросил дать ему помощников. Кроме того, писарь решил выпустить сборник своих сказок, чтобы продавать по дешевке на базаре, и Даниэль взялся смастерить ему чудо-агрегат, с помощью которого дворцовый сочинитель смог бы делать книги. В планах мастера давно зрело создание печатного станка, а тут как раз нашелся повод, чтобы попробовать воплотить задумку. Он практически завершил сборку, но отвлекся на путешествие, в которое ему пришлось втянуться по воле короля. Также мастер работал над усовершенствованием прядильных и ткацких станков, а также думал собрать механизм, который позволил бы заменить на полях ручной труд косарей и жнецов. Даже приступил к созданию чертежей. Параллельно Даниэль ломал голову над системой водоснабжения города, чтобы жители не бегали на реку с ведрами и не ездили на лошадях с бочками, ибо последние иногда падают с повозок и катятся по улицам. Двоих придавило насмерть. В общем, без дела изобретатель не сидел. Идей в его голове с лихвой хватило бы на десятерых. К тому же надо выполнить личную просьбу короля – собрать маленькую повозку для дочери государя, чтобы та могла колесить на ней по коридорам, отталкиваясь ножками, пока не научится ходить. Сам же Прохор в компании с Фрэдом колесил по округе, высматривая новые места для строительства городов, общаясь с жителями отдаленных районов. В общем, занимался государственной деятельностью, не жалея колес самоходной телеги. Только успевай воду в котел подливать и дрова в печь закидывать. Вот и сейчас, по возвращению в Броумен, сюзерен решил издать указ о создании службы занятости, важность работы которой будет заключаться в том, что каждый житель Королевства Серединных Земель обязан раз в три месяца приходить туда и предоставлять документ, удостоверяющий факт наличия у горожанина работы. Сей документ должен выдавать своим работникам хозяин лавки или артели, который обязан так же отчитываться в службе. Если у человека нет «рабочей грамоты», значит он добывает средства для проживания нечестным путем, и должен быть взят на учет, как неблагонадежный элемент. Прохор думал так: не хочешь работать, не надо, но делай это подальше от тех, кто трудится не покладая рук, и не зарься на чужое. Рассматривал король и такой метод наказания тунеядцев: пусть, к примеру, живут на рудниках или в солеварнях. Там грабить некого, воровать нечего. Денек-другой без еды и воды помаются и начнут пахать, аки кони! С такими мыслями Государь и зашел в библиотеку, но, судя по тому, что электрические фонари не горели, и в вотчине Фреда царила тьма, любитель книг отсутствовал. Нахмурившись, Прохор запустил пятерню в рыжую шевелюру. - Надо попросить мастера придумать какую-нибудь штуковину… - начал размышлять он вслух, шагая по тускло освещенным коридорам замка. Тут, на северной стороне, лампы горели через одну, ибо дневного света не хватало, а все зажигать – так кроме Фреда никто и не ходит. Масла не напасешься на эти лампы, на свечи воска, а про то, чтобы электричество в это крыло провести и речи не шло. Потом, быть может. – Что-то типа шнурка с колокольчиком для вызова прислуги, только чтобы у каждого был свой. Нужен, к примеру, Генерал, дернул красный, нужен писарь – синий. Главное подписать, чтобы не перепутать. А лучше систему трубок наладить, дернул за шнурок, в трубу крикнул, а на том конце услышали. И никуда ходить не надо! А если их на месте не будет? Так… В этом случае можно глашатая на башню послать, чтобы во всеуслышание кричал, мол, такой-то такой-то, срочно явиться к Государю. А если того же министра в городе нет, а совет его нужен? Вестового гнать? Нет… Тут другая штука нужна. Надо мастеру эту мысль подкинуть, пусть он голову ломает, для того и нужен. Размышляя о том, о сем, Прохор не заметил, как добрел до комнат, где жили музыканты. Поскольку до вечера еще долго, то, скорее всего, они находились в своих покоях, отходя от очередной гулянки в таверне. Хотя, обычно стоит храп на ползамка, а сейчас гробовая тишина. Странно. Постучавшись и не получив ответа, король вошел внутрь. Где-то в конце лабиринта спальных помещений слышалась музыка. Значит, на месте. Пройдя через все комнаты, которые являлись проходными, Прохор обнаружил всю честную компанию в импровизированной столовой за распитием компота. Государь понял это по витающему тут аромату сухофруктов, привезенных из Сиберии. Артисты сидели на лавках около длинного стола и кружками черпали варево прямо из котла. Среди них находился и писарь. - А мы тут… это… - Фред смутился, словно его застукали за чем-то срамным. – Я им рассказывал о нашем путешествии. Дрон уже несколько стишков сочинил, а Михась музыку придумал. Хотели поиграть самую малость. Прохор, пока сюда шел, забыл, зачем искал летописца. Он присел на стул. - Рад видеть вас в добром здравии. Музыканты встали со своих мест и поклонились Государю. - Взаимно, Вашество, - сказал Михась. – Отведай сего чудного напитка, окажи честь. Король отмахнулся. - А чего это вы с вина на компот перешли? Не заболели ли часом? - Так рано еще, - Яков почесал зад и сел на лавку. Его примеру последовали и остальные. Прохор посмотрел в открытое окно. По голубому небу плыли облака, гонимые ветром. Государь перевел взгляд на стены. Гобелены покрылись вековым слоем пыли и стали неотличимыми от строительного камня, из которого и сложен дворец. Надо бы службу специальную создать, что будет следить за чистотой помещений и тут, и в городе в целом, а то скоро пауки заведутся размером с курей. Крысы уже себя ведут, как хозяева. Шныряют по коридорам туда-сюда, никого не боятся. Скоро под одеяло греться залезать начнут. Бал откашлялся в кулак. - Фрэд нам понарассказывал историй. Кому поведаешь – не поверит, что такое могло произойти! - Такого захочешь – не придумаешь! – поддержал его «одноглазый» Рене, который не снимал повязку даже тогда, когда его никто не видел. Привык. – Можно столько песен наделать, что весь вечер в трактире играть будешь и времени не хватит. Надо будет опять большое выступление на площади организовывать. Вы как на это смотрите, други? Музыканты согласно закивали. Михась зачерпнул кружкой компота и сделал большой глоток. - Дрон за ночь все ваши приключения в стихи переложит, потом музычку придумаем и готово, собирай народ. Вот послушай, что получается. Артисты выудили из-под стола инструменты и заиграли, а Михась с Дроном заголосили, топая ногами и хлопая ладонями по столу. Времечко настало, жить хреново стало. Моряки твердили: - Дело - дрянь! Шли мы не по плану, верили обману, и на корабле царила пьянь. В трюмах споры, каждый вечер ссоры, Если хочешь выжить – первым бей! Голодно и тошно, травят, как нарочно - кормят, чем попало, как свиней! Хей! Хей! Кто не трус, я тому отвечу! Хей! Хей! Держим курс дьяволу навстречу! Капитан в уюте прячется в каюте, мочится, наверное, тоже в ней. К людям не выходит, за нос только водит, а его приказы все глупей. Это дело всем осточертело. Недовольства много – целый пуд! Видно капитану все по барабану. В Тихом океане вспыхнул бунт! Хей! Хей! Кто не трус, я тому отвечу! Хей! Хей! Держим курс дьяволу навстречу! Моряки с ножами к двери подбежали, голос из каюты прозвучал: - Веселей ребята, наша песня свята. В бухту заходи, ищи причал! В эту же минуту ринулись в каюту моряки и замерли во мгле: за столом сидело умершее тело, попугай бродил по голове! Хей! Хей! Кто не трус, я тому отвечу! Хей! Хей! Держим курс дьяволу навстречу! Песня закончилась, и Прохор заулыбался. - Неплохо очень даже. Вот как у вас так получается? Надо вам по королевству поездить, мастерство свое показать. Пусть другие музыканты у вас поучатся, а то в Кромстене мы чуть с тоски не померли, - Он вздохнул. – Зачем же я шел-то? Ах, да… Королева просит, чтобы вы колыбельную сочинили, только что-нибудь нормальное, без отрубленных голов и всякой нечисти. Сможете? Дрон и Михась переглянулись и пожали плечами. - Попробовать можно, - сказал один. - Угу, - согласился другой. - Вот и хорошо, - поставил точку в разговоре Прохор. – И еще: предлагаю сегодня вечером посидеть, выпить хмельного. Отпраздновать, так сказать, успешное завершение государственных дел на дальних рубежах. Вы как? За всех ответила Мария, убирая скрипку в сторону. - Мы хоть раз отказывались?! После седьмого удара часов встречаемся тут. Король согласно кивнул и покинул вотчину артистов, которые продолжили заниматься сочинительством новых песен, основываясь на рассказах летописца. Прежде чем отправиться на встречу с музыкантами, Прохор встретился со всеми министрами в Тронном Зале и раздал указания. Естественно, заглянул на кухню, где лично продегустировал все блюда, что готовились в кастрюлях. Раньше, при прежнем Правителе, их было бессчетное количество, поскольку с королевского стола кормилась вся знать, коей во дворце имелось больше, чем семян в подсолнухе. А сейчас хватало двух-трех. Тем более что королевским указом за еду обязывали платить, пусть мало, но все же. На то жалование и дано. Или за деньгу работай, или за еду. Не хочешь платить – ходи голодным. Все справедливо. Казна она не резиновая. Ужин супруге король взялся отнести лично. Поставив на серебряный поднос несколько фарфоровых тарелок, небольшую супницу, хлебницу и положив половник и позолоченные приборы, Государь отправился в поход по пустынным коридорам и лестничным маршам, освещаемым электрическими лампами. Спустя минут десять-пятнадцать, Прохор подошел к дверям, ведущим в покои Изольды. Он постучал носком сапога по створке и произнес. - Дорогая, если тебя не затруднит, открой, у меня руки заняты. С той стороны послышался насмешливый голос. - Что, дыры в голове затыкаешь, чтобы последние мозги не вытекли? Прохор надул губы и парировал. - Нет, тебе запасные принес. Открывай, ужин остывает. Позолоченная ручка дернулась и дверь, скрипнув, отворилась. Король проскользнул внутрь. Изольда вернулась на супружеское ложе, сокрытое полупрозрачным балдахином, и продолжила кормить дитя грудью. Прохор поставил поднос на круглый столик и сел на кресло возле трюмо, за которым по утрам прихорашивалась его ненаглядная. Помещение освещалось масляной лампой, поэтому царящий полумрак дышал некой загадочностью. Королеве претили все эти изобретения, от которых всего можно ожидать, и пользовалась проверенными вещами, поэтому помещение освещалось тремя свечами на канделябре, а посему царящий полумрак дышал некой загадочностью, благодаря пляшущим на задрапированных стенах вычурным теням. - Я же предупреждала, что буду злиться до завтра, - Изольда оторвала дочь от груди, положила на постель, а сама подошла к столику и загремела посудой. – Чего пришел? Иди, подумай над своим поведением, только сначала уложи дитя, а я поем. - Я за этим и пришел, - Прохор скорчил рожу за спиной супруги. Он сел на ложе, взял дочурку на руки и принялся убаюкивать ее, сюсюкая и делая из пальцев козу. – Ути-пути… Изольда кашлянула. - Я сказала уложить, а не разгулять. - Я ее не видел сколько, дай поиграться-то, - обиделся король. Государыня села за стол и принялась вкушать суп, стуча ложкой по фарфору. - Какие игры на ночь глядя? Раньше надо было. Где тебя носило? Прохор поцеловал дочь в лоб. - Ну, вообще-то я делами государственными занимался. Я, если ты забыла, Правитель этих земель, и должен заботиться о своих подданных. - А о нас кто будет заботиться? «Зачем я пришел?! – подумал сюзерен. – Знал ведь, что будет гундеть. Хуже старух базарных!». - Этот разговор ничем хорошим не кончится, - вздохнул Прохор. – Ешь молча, пока не подавилась. Спасать не буду, не обучен сей науке. И знаешь что… Нам будет тебя не хватать. Мы, конечно, погорюем чуток. Да, радость моя? - Он чмокнул дочь в носик. – А потом найдем другую мамку. Не такую красивую, как ты, поплоше. Но лучше такая, чем никакая. - Ты, вместо того, чтобы чушь нести, - отозвалась Изольда, утираясь салфеткой, – лучше сказку ребенку расскажи. - Так она маленькая еще, не поймет. Королева забралась под одеяло, взяла у супруга дитя и улеглась поудобнее среди десятка пуховых подушек. - И чего? Тебе трудно? Заодно и я послушаю. Начинай, мы все во внимании. Прохор покачал головой, встал и занял место у трюмо. Он знал, что Изольда может проснуться от малейшего шороха, а кровать предательски скрипит. Поэтому лучше заранее приготовиться к отступлению, чтобы не разбудить ни ее, ни дитя. Устроившись поудобнее в кресле и вытянув ноги, Прохор начал рассказ. - Давным-давно, в далекой стране жил один человек, который собирал по всему свету часы. Его коллекция слыла самой большой на свете. Каких только экспонатов в ней не было! И такие, и сякие, и механические, и песочные, и водяные, и с кукушками, и музыкальные. Всякие-разные, одним словом. И вот как-то во время очередного путешествия забрел он в дремучий лес. Тучи закрыли небо, скрыв звезды и луну, и сбился путник с дороги. А тут еще волки стали завывать, нагоняя на бедолагу ужас. Бедняга побежал, сломя голову, через ямы, канавы и буреломы и совершенно случайно увидал слабое мерцание. Поначалу он подумал, что это костер, но когда подкрался поближе, то обнаружил, что не костер это вовсе, а свет десятков окон старинного каменного особняка, о четырех этажах, который каким-то странным образом затерялся в такой глуши. Продрался он через дебри, поднялся по широким каменным ступеням и постучал в массивную дверь. Ему открыла неописуемой красоты женщина, в черном платье, с такими же черными, как смоль волосами. Путник поздоровался, и поинтересовался, не сдадут ли ему комнату на ночь. Хозяйка дома любезно пригласила неожиданного гостя на ужин, заодно пообещав приютить его. Прислуги, как оказалось, в доме не водилось, и женщина все делала сама. И вот пока она готовила в недрах своего особняка ужин, гость решил осмотреть дом, а посмотреть тут было на что! Во дворце любого короля со скуки помрешь быстрее. Картины, скульптуры, статуэтки из кости, коралла и мрамора. Много холодного оружия, рыцарских доспехов и прочих ценных вещей. В особняке царил полумрак. На стенах висели масляные лампы, которые порождали странные тени, пляшущие на потолке. Среди всего прочего мужчина обнаружил очень странные настенные часы, выполненные в виде небольшого гроба. Единственный минус – стрелки на них не двигались. Очень захотел мистер Шофф, так звали коллекционера, завладеть ими. Его аж затрясло от желания. Он обкусал все губы, пока размышлял, сколько денег сможет предложить хозяйке, ибо основательно потратился во время путешествия. Подошло время ужина. Женщина пригласила гостя в столовую, где стоял длинный стол, покрытый черной скатертью. Усадив мужчину на дальнем конце стола, дама села напротив и молча приступила к трапезе. Такого дорогого сервиза коллекционер не видел нигде, но это его не особо удивило, ибо его голова была забита мыслями о часах. За трапезой мистер Шофф напрямую спросил мадам Жоржет, не продаст ли она ему те самые часы, на что женщина ответила категорическим отказом и попросила больше не затрагивать эту тему. После ужина гость удалился в комнату, которую ему выделила хозяйка дома, и долго пролежал в кровати, так и не сомкнув глаз. Не давали ему покоя те самые часы. В конце концов, он не выдержал и спустился в гостиную. Он подошел к камину, снял манящий механизм и сел на запылившийся стул. Положив часы на старинный стол, Шофф достал из внутреннего кармана куртки набор точных инструментов, открыл крышку корпуса и принялся крутить винтики и подергивать шестеренки. Вскоре ночную тишину нарушило тиканье механизма. Время ожило. Мужчина остался собой доволен. Он улыбнулся и повесил часы на место. Тут же раздался топот ног – это вбежала в гостиную хозяйка старинного особняка. Что ты наделал, закричала она и замерла посреди комнаты. В этих часах секрет моей молодости. Будь ты проклят! Мужчина недоумевал: что он сделал? Всего лишь починил механизм. Он перевел взгляд на часы и увидел, что стрелки вращаются с бешенной скоростью, а молодая женщина стала превращаться в старуху: ее волосы поседели, кожа сморщилась, а шикарное платье обернулось изъеденными молью лохмотьями. Мистер Шофф замер от ужаса. Спустя мгновение с грохотом распахнулись ставни, и в гостиную ворвался порыв ветра, и застывшая хозяйка разлетелась пыльным облаком. Вот такая история… Прохор кашлянул в кулак. Изольда, которая внимательно слушала и ловила каждое слово супруга, посмотрела на мирно сопящую дочь и прислушалась к бою часов, идущего через закрытое окно с улицы. - Спасибо тебе. Знаешь, чего мне так не хватало, так это ночных кошмаров! Один раз попросила рассказать сказку, и на тебе! Уйди с глаз долой. У меня от твоих историй молоко пропадет. И не задувай свечи. Нагнал жути. Все, я спать, - Изольда скрылась под одеялом. Прохор встал, пожал плечам и вышел в коридор, сокрытый полумраком. - Сама попросила, а я еще и виноватым остался. Вот и вся любовь. Женщины, - Он махнул рукой и поспешил на встречу с музыкантами. *** Вечер угасал неумолимо. Оранжевый шар быстро опускался за горизонт, сменяя голубые тона розовыми, а с другой стороны поднимался бледный диск луны. По небу, гонимые ветром, плыли тяжелые облака, что собирались в тучи далеко на Западе. Птицы, шумевшие днем, попрятались в гнезда и притихли. Деревья, качающие своими ветвями и шелестящие листвой, убаюкивали мелкую живность, что притаилась в норах, хоронясь от лесных хищников. Дневная жара сменилась ночной прохладой. Спустя полчаса ночь накрыла пригород Броумена. На небо вылезла луна, окружив себя мириадами звезд. Скрывшись от посторонних взглядов в непролазном, дремучим лесу, группа людей сидела на поваленных стволах вокруг костра на небольшой поляне и куталась в плащи. Сухие поленья потрескивали, а вверх поднимался сноп искр. - Не жарко, - поежился Прохор. – Какого лешего мы не остались в таверне, а поперлись сюда? Сидели бы в тепле. - Ты ничего не понимаешь! – ответил ему Михась. – В четырех стенах завсегда тесно. А тут, - Он повел рукой, - истинная свобода. - А запах какой! – потянул ноздрями Дрон. – Единение с природой и все такое. Яков сильнее закутался в плащ и кашлянул в кулак. - Король прав. Чего вам в тепле не сиделось? А если волки? Я не горю желанием всю ночь на сосне куковать. - Волки? Они опять появились?! – встрепенулась Мария и прижалась к Балу. Тот, в свою очередь, подвинул поближе дубину, которую всегда таскал с собой. То же самое сделал Рене, приподняв повязку на глазу и вглядываясь в чащу. Промолчали только Фред и Сандро. Последний вообще редко говорил. Не считал нужным без особой нужды рот открывать. Поначалу многие думали, что он вообще немой, даже его родители, ибо заговорил мальчик только в десять лет, и то только потому, что суп оказался не достаточно соленым для него, а так он бы и дальше молчал. Михась помотал головой. - Лично мне надоела вся эта суета. В коем веке собрались вместе посидеть, поболтать, а вы уже разнылись, как бабы. Извини, Мария. У тебя бубенцы покрепче, чем у многих будут, - и он ощерился, показав ряд зубов, которые ему вставил-таки дворцовый лекарь. - Сейчас наварим грога, посмолим заморским табачком, попоем, байки потравим, картошечки печеной поедим. М-м… От этих слов у всех потекли слюни. Где-то угукнула сова, заставив ночных гуляк дернуться от неожиданности. Дрон достал из-за спины сумку, звякнув бутылями с хмельным. Михась вбил у костра топором две рогатины, что припас заранее, положил на них небольшой шест и повесил котел, вылил в него все вино и закинул горсть ароматных трав. Прохор закинул в угли с десяток больших картофелин, выложил из торбы запеченную курицу, что прихватил на кухне, и потер ладони. - Ну, начинайте, сказочники. Что я зря пришел, что ли?! Дрон пошарил рукой, достал из тьмы мандолину, провел пальцами по струнам, насытив тишину переливом нот, и запел. Я разжигаю огонь, молча смотрю, как тают дрова. Почему тебя нет со мной? Кто же из нас в том виноват? Я грущу под луной, я надеюсь, что ты придёшь и сядешь рядом. Но звёзды горят, все давно уже спят и смотрят сны. Наверное, спишь и ты, девушка моей мечты. Я бы хотел так узнать, Что этой ночью ты видишь во сне? Ветер дунул, и пламя опять чуть не сожгло волосы мне. И улыбку твою вижу я лишь закрою глаза, И мне не спится. Но звёзды горят, Все давно уже спят и смотрят сны. Наверное, спишь и ты, девушка моей мечты. - Вы мне истории расскажите, песни я в таверне послушать могу, - сказал Прохор. Мария поковыряла прутиком в костре, и в небо взвились мириады искр. - А как тебя королева отпустила? Спросила она. – Ты только сегодня вернулся, тебя едва на тот свет не отправили… Я бы на ее месте вас, Ваше Величество, из дому больше совсем не выпустила! - Хорошо, что ты не на ее месте, - усмехнулся Прохор. – Она меня сама выгнала. Сказала, что не хочет видеть. Я ее понимаю, нервничает, да и мне стресс снять надо. Это нормально, дела житейские. Итак, кто начнет байки травить? Музыканты переглянулись, а писарь, по обыкновению своему, достал из сумы книгу и приготовился записать все, что поведают ночные рассказчики. Молчаливый Сандро ударил о ладонь бубном, привлекая к себе внимание, и открыл рот.  Есть у меня одна история. Давайте так, я начну, а вы подхватите…