Останься со мной

      — Я помню, на тебе тогда было ярко-зеленое платье, — улыбнулся Скорпиус, — вы приходили к нам перед Рождеством. Все вместе. — Смотри, — Роза неожиданно отдернула руку, проигнорировав попытку сделать ей комплимент, — что это?       На стопке потемневших от огня и времени шкатулок, разместившихся на колченогом столе, виднелось что-то неестественно светлое для этого мира сереющей рухляди. Скорпиус неуверенно поднял находку. — Бумага? — удивилась девушка, — но как она здесь очутилась? Это гипотетически невозможно, — она отбросила за спину вьющиеся пряди непослушных волос и расправила плечи,— да и практически тоже. — Положили после пожара, - бесхитростно предположил Скорпиус, пожав плечами. — Что за ерунда! — Роза вырвала листок из рук друга и зачем-то взвесила его на руке, — комната не открывалась никому двадцать четыре года! Глупости! — Откуда ты знаешь? — хмыкнул парень. — Если бы ты на истории магии слушал, — подобно матери девушка была уверена в неоспоримости всех фактов, значившихся в учебнике, — а не витал в облаках, — она хотела что-то еще сказать, но Скорпиус отмахнулся: — Да ну тебя, ты опять начинаешь, Уизли. Твоя история не может знать всего! — Да что ты, Малфой! — передразнила Роза, в чьем голосе, правда, в отличие от парня, начало теплиться раздражение. — Много ты понимаешь! Тебе лишь бы… Лишь бы…       Недослушав доводы до конца, Скорпиус вернул себе находку и развернул листок. Послание оказалось написано аккуратным, до боли знакомым почерком. Ровные мелкие буквы завораживали.       Роза в этот момент заглянула через плечо, и друзья принялись читать:       «Я сейчас стою, смотрю в твои глаза и молчу….

***

      Он ждал её уже около получаса и боялся, что она не придет.       Она не должна была приходить.       Они слишком разные для того, что бы она пришла. Их встреча противоречила бы всем законам логики, жизни и справедливости, а она никогда не нарушает законы.       Такова её жизнь.       Эта темноволосая, хрупкая девочка призвана стаять за спиной героя, которого он так ненавидит, в новом мире, который подарил всем мальчик-который-сломал-ему-жизнь. Но на эту маленькую трагедию Пожирателя всем наплевать, так же, как и на то,что в прошлом году он мог с легкостью уничтожить Поттера в своем собственном доме, стоило лишь сказать «Да». Темный Лорд убил бы задаваку Потти, а потом развеяв по ветру его прах, предварительно смешав эти останки с иллюзорными надеждами всего магического мира на чудесное избавление. Драко мог получить достойное место в грядущей темноте, разом отомстив обидчику за отвергнутую дружбу, уничтожив грязнокровку и её долговязого ухажера.       Но уже несколько лет Малфой втайне от всех мечтал извиниться перед Гермионой за это отпратительное прозвище. На уроках вместо конспектов, он украдкой косился на острое личико, склонившееся над пергаментом, и упорно пытался не замечать маячившего на заднем фоне отвратительного Уизли. В последнее время он даже перестал беспрестанно срываться на Гарри, ведь его плохо скрываемый интерес к младшей Уизли являлся неплохим поводом для примирения.       В тот день же Малфой хотел помочь, уберечь её, как мог, но ничего не вышло, и тогда он просто сбежал, захлопнув за собой дверь, когда Беллатриса, визжа и разбрызгивая слюну, выплюнула «Круцио» в её изнеможенное лицо. Захлопнув за собой массивную дубовую дверь, он уткнулся лбом в лакированную поверхность и задрожал всем телом, ведь не одна дверь не в состоянии была заглушить её страшных криков. Он зажимал руками уши, до крови кусал побелевшие губы, кричал, пытаясь выпустить из сердца отчаяние, а она все кричала и кричала, надрываясь, умоляя пустые комнаты Менора прекратить её страдания.       Это невыносимо.       Невыносимо быть бессильным. Метка на руке горела огнем, но только сейчас он узнал, что боль моральная куда страшнее любой другой боли, ведь с ней нельзя ничего сделать.       Только чувствовать.       В тот день он вдруг стал самым счастливым человеком в мире: почувствовал боль. Почувствовал, что может дорожить кем-то, кроме себя. Этот миг врезался в память навсегда, отодвинув в сторону даже вздрагивающие от криков боли стены: словно вспышка осветила затуманенное сознание, вытянув из самых дальних уголков страх, отчаяние и сомнения, оставив на их месте улыбающееся лицо в обрамлении каштановых колечек непослушных волос.       — Нет! — он схватился за витую ручку трясущимися пальцами и дернул, готовый задушить собственную тетку голыми руками, но дверь не поддалась.       Драко дергал ручку снова и снова, сопровождая эти терзания звуками, походящим на рычания разъяренного тигра, пока тихий, но властный голос матери не отразился в его сознании: — Ты потерял свою палочку, Драко, — она неспешно спускалась по винтовой лестницей, которой обычно пользовалась прислуга, сжимая в руке палочку, — Белла просто уничтожит тебя.       Малфой почувствовал, как на глазах выступили слезы злобы и отчаяния и, окончательно выбившись из сил, прижался спиной к двери и сполз на мраморный пол, обхватив голову тонкими пальцами. — Остановись, — Нарцисса замерла на нижней ступени, — она этого не достойна.       Но Драко был не согласен с матерью, и именно поэтому он сейчас ждет здесь, в Выручай комнате. После страшного пожара это место всё же не утратило свой талант открываться лишь тем, кому это так необходимо. Сейчас в целом мире это место не было нужно никому так, как ему.       Она должна была прийти.       Через несколько часов ученики станцуют последний вальс и навсегда покинут стены школы.       Стены, которые навсегда унесут с собой в прошлое этот миг, когда он стоит, окруженный стопками обгоревших книг, и боится надеяться на самое большое чудо в своей жизни. Он не знает, что хочет сказать ей, и зачем просил её прийти сюда. Сейчас, оставшись наедине с самим собой, юноша признается себе, что даже не уверен в том, что она сможет догадаться, что он ждет её именно здесь, в этом мрачном помещении, все еще хранившем в себе запах гари и крик его ближайшего друга. В записке, которую она получила несколько часов назад, было всего одно предложение, написанное трясущейся рукой «Я должен увидеть тебя сегодня вечером там, где в прошлом сгорели секреты поколений».       Он даже не поставил подпись, ведь был уверен, что она догадается. Грейнджер же чертова лучшая ученица школы, к тому же она не слепая. Гермионва не раз перехватывали его взгляд, но если раньше она готова была ответить на этот взгляд заклинанием, то сейчас лишь прятала свои печальные карие глаза.       Тот другой, рыжий, после ужина брал её за руку и увлекал в Гриффиндорскую гостиную.       Правда ли она любит его? Хочет остаться или просто не отнимает руку?       Всего месяц назад она и Малфою позволила сжать свои тонкие пальчики и посмотрела на него иначе, словно силилась увидеть другого, прежнего Пожирателя, но уже не могла. За этот последний учебный год, оказавшийся первым в новом мире, они оба прошли нелегкий путь примирения. Судьба столкнула их лбами и вынудила впервые в жизни посмотреть друг другу в глаза. И тогда Драко вдруг понял, какой силой обладает эта хрупкая девушка с вьющимися каштановыми волосами. Впервые он понял, что чистота крови совсем не важна, что, возможно, совершил самую большую ошибку в своей жизни.       Но обладательница самых карих на свете глаз вдруг позволила ему изменить ход времен.       Позволила ему несколько раз прикоснуться к своим губам, почувствовать вкус слез, стекающих по бледным щекам. Она показала ему, что такое любить по настоящему, без больших денег и статусов крови.       Благодаря ей его глаза из белесых стали пронзительно голубыми, как небо над её головой. Но их приключение закончилось, вернув всё на круги своя. Она шарахается от него в коридоре, прячет глаза, боясь встретиться с ним взглядом.       Кто-то, медленно пробираясь в полумраке, уронил на пол несколько обгорелых свитков. Серые глаза широко распахнулись, когда в недвижимом воздухе мелькнула копна непослушных волос.       Она пришла. — Прости, Малфой, — мелодичный голос Полумны не выражал ничего, кроме искреннего сострадания.       Малфой замер на месте и прикрыл опухшие от бессонных ночей глаза.        Он знает, что она не придет. Не придет уже никогда.       Полумна молча протянула ему сверток пергамента. — Мне правда жаль, — девушка сочувственно хлопает его по плечу и спешит исчезнуть между горами почерневшего хлама. Что бы поддержать, она могла бы сказать «Всё будет хорошо», но Лавгут не умеет врать.       Малфой знает это.        Он сжал в ладони клочок пергамента, наверняка исписанный аккуратным округлым подчерком. Она не пришла, и, значит, в этом свитке слова прощания. Драко осторожно убирает бумагу в карман и, расположившись возле невысокого, чудом уцелевшего столика, принимается писать. Он не знает, зачем принес сюда бумагу и перо, но они сейчас как нельзя кстати. Витиеватые буквы спокойно выстраиваются в линию, навсегда запирая чувства в простые слова.       «Я сейчас стою, смотрю в твои глаза и молчу. Я мог бы сказать тебе тысячу слов, но не хочу. Хочу просто видеть тебя, ощущать твое присутствие. Хочу знать, что нужен. Но тебя нет. Я не вижу твоих глаз. Я знаю, что не нужен. Искренне твой, Мерзкий Грязный Таракан.»       Он не знает, зачем так подписался, не знает, зачем вообще писать всю эту ерунду. Он просто складывает лист в несколько раз и оставляет лежать на груде изуродованных шкатулок.        Драко снова не сможет ничего изменить.       Пройдет всего десять минут и Малфой, выбравшись из Выручай комнаты, побредет по пустынному коридору. Ему не хочется на бал, ведь там улыбки и смех гриффиндорцев и колкости его собственных сокурсников. Это всё слишком правильно для правильного бала в Хогвартсе. <tabВ Большом зале, украшенном по последнеё магической моде, танцуют счастливые пары, нашедшие в школе свою истинную, первую любовь. Он просто не хочет видеть её в объятиях другого. Куда лучше в последний раз побродить по старому замку, насладиться воспоминаниями и навсегда похоронить все юношеские глупости.       Он не сразу замечает одинокую фигуру на подоконнике. Растрепанные каштановые волосы, плотно сжатые губы, складки легкого платья волнами покоятся на острых коленках, прижатых к груди.       Но ей здесь не место. — Почему ты здесь? — Малфой не может удержаться. Он должен хоть голос её услышать. — Здесь мое место, — Гермиона не отрывает глаз от окна, за которым уже сгустились тяжелые летние сумерки, — здесь всё началось, здесь и закончится.       С этими словами она снимает с шеи едва различимую в мерцании факела цепочку. — Это он, — усмехается Драко, увидев на конце маленькие песочные часы. Но они пустые. Не осталось не единой песчинки. — Хочу выбросить, — пожимает плечами Гермиона, — наше время, кажется, истекло. — Пожалуй, — Малфой старается как можно отстраненнее пожать плечами.       Девушка вынимает палочки и уже готова произнести заклинание, но Малфой впервые в жизни решает сделать то, что хочет.       В один прыжок он оказывается у подоконника и порывисто обнимает замешкавшуюся на мгновение Гермиону. Она не вырывается, не кричит. Лишь утыкается ему в плечо и замирает. — Останься со мной.