За тобой через года(рабочее)

      Мария Павловна всё-таки составила Лиле протекцию и устроила невесту сына в ту больницу, в которой работала сама, но не в свое отделение, а в соседнее. В институте Лиля не стала восстанавливаться, решив, что в условиях послевоенного времени практика должна быть на первом месте. Да и денег на это не было, раньше как-то удавалось, мама с помощью отчима два курса ей оплатила*, а вот сейчас не складывалось. Мама… Они с мамой никогда не были близки, но Лиля не теряла, старалась не терять надежды на то, что какой-нибудь запрос сработает.       Работа, Андрей, периодические походы на почту — из этих вещей состояла жизнь Лилии Шварц в августе сорок пятого года. Постепенно налаживалась жизнь, налаживался быт. Соседи по квартире оказались счастливыми обладателями зингеровской швейной машинки, поэтому иногда вечера проводились у них в комнате — соседка Людмила Дмитриевна, женщина лет сорока, учила Лилю шить. Из отреза, врученного ей Кристиной Майснер, Лилия решила сшить юбку себе и блузку свекрови. Так продолжалось почти до начала сентября.       В самом конце августа Лиле внезапно стало плохо на работе, закружилась голова, девушка чуть не свалилась на пол, успела ухватиться руками за небольшой столик, за которым обычно сидела дежурная медсестра.       − Лилька, ты чего? — К ней буквально подбежала приятельница, схватила за плечи, усадила на скамью.       − Всё хорошо, Катюш. Слабость просто какая-то жуткая внезапно, вроде прошло уже. — Слова Лили иногда прерывались, поэтому ни о каком «прошло уже», не могло идти и речи.       − Сиди пожалуйста, восстанавливай силы. Немного посидишь, сходишь в терапию, там тебе померяют давление. Попросишь кого-нибудь, Галку, например. Я перед завотделением прикрою тебя, искать не будут.       Проверкой давления дело не ограничилось, в результате ещё некоторых врачебных манипуляций была выяснена причина такого странного состояния — беременность.       − Лиль, как ты так-то, сама врач вроде.       − Медсестра. — Пробормотала девушка, всё ещё не веря в сказанное коллегой. — Я привыкла за войну, нету и нету, не обращала внимания. А оказывается… Я пойду, спасибо вам. — Лиля встала и, немного покачиваясь, вышла из кабинета.       В голове у неё был лишь один вопрос: «Что сейчас делать?». Девушка понимала, что вариантов не так и уж много — или рожать этого ребенка, или идти на нелегальный аборт**, после которого у неё вообще не может быть детей. «Так, хорошо, допустим, этот ребёнок родится. А что Андрею говорить? Правду рассказать, про Генриха, про то, как она жила в Германии? А если он на неё донесет? Хорошо, а если наврать? А потом ребёнок будет расти абсолютно непохожий на Андрея. Замкнутый круг».       Вернувшись в своё отделение Лиля, начала заниматься своими обычными делами, мысленно пытаясь продумать всё то, что скажет вечером Андрею. Получалось это не очень хорошо, но так время проходило немного быстрее.       Очень часто домой Лиля возвращалась вместе с Марией Павловной, или, когда смены не совпадали, её встречал Андрей, потому что в одиночку по городу в темноте ходить было опасно. Но в тот вечер получилось так, что смены не совпали, Мария Павловна работала в ночь, а Андрей не смог встретить невесту. Поэтому домой Лиля возвращалась одна, и эта дорога окончательно помогла ей сформулировать всё то, что она скажет Андрею.       Когда Андрей вернулся домой, Лиля не сразу начала этот разговор. Собиралась с мыслями, кормила будущего мужа ужином. И только когда Андрей поел, забравшись с ногами на разложенную раскладушку, девушка начала говорить:       − Андрюш, не знаю, помнишь ты или нет, но я в Германии последние полтора года до конца войны прислуживала семье одной немецкой. Там женщина была, хозяйка дома, и у неё двое детей. Сначала все хорошо было, они неплохо ко мне относились, пальцем не тронули ни разу. Ни один из них, ни хозяйка эта, ни дети её — сын с дочерью. Но в итоге… — Лиля замолчала, перевела дыхание. — В итоге у меня будет ребёнок. Сегодня на работе, когда чуть в обморок не грохнулась, узнала про это. Я всё это говорю, чтобы ты знал правду. Если ты не хочешь воспитывать моего ребенка от другого человека, я не буду настаивать. Мы с тобой пока друг другу никто с юридической точки зрения, ты мне ничего не должен. — Всё это Лиля произнесла на удивление ровным голосом, хотя думала, что не выдержит и расплачется.       После того, как Лиля закончила говорить, Андрей молчал. Потом очень аккуратно подсел на раскладушку к девушке, обнял её.       − Давай завтра заявление отнесём. — Негромко проговорил Андрей. — И, наконец, будем друг для друга «кем-то».       − Давай. — Лиля улыбнулась. — Я завтра в ночь, поэтому я могу утром проводить тебя на работу и зайдем заявление отнесём. Андрюш, пусти меня, я пойду посуду уберу. А то потом снова соседи ругаться будут, что я гремлю на кухне после двенадцати часов ночи.       Очень нехотя и не сразу Андрей убрал руки, и Лиля ушла с посудой на кухню. Им очень повезло, что в квартире был водопровод и своя ванная. Да, для посещения этой ванной составлялось расписание, но главное — она была. Налаживался быт и налаживалась послевоенная жизнь. А вскоре в этом послевоенном мире на одну человеческую жизнь должно было стать больше!