Возвращение

Ярун вышел на берег Великого Нево и остановился. Плыл над землей призрачный сумрак летней ночи. Никак, дошел? Половину пути он попросту не помнил. Гнала вперед лютая боль, ноги сами несли его, а чутье охотника не давало заплутать. Дом был совсем уже близко, а там, откуда он пришел, остались... дружина, из которой его изгнали, и Велета, его возлюбленная жена... Его Велета. Нет, не его! Весин глухо застонал и прижал кулак ко лбу. Вовсе бы снести эту голову с плеч! Как там говорит посестра? Пролитого не поднимешь? Полно, пиво ли ворочало его языком в ту злосчастную ночь? Или в нем самом таилась гниль? Он, только он виноват, нечего валить на хмель... А потом угораздило же еще к вождю сунуться... с подношением. Чего возжелал? Замирения? Вот оно, как замирение обернулось. Да впрочем, Мстивой и так бы выгнал его со дня на день, Ярун теперь это понимал. Бывший кметь сел на гранитный валун и задумался. Камень все еще хранил остатки тепла, которое Даждьбог щедро дарил в эти дни всему сущему. Куцый свернулся клубком, привалился к ногам. Ярун еще не решил, как объяснить свое возвращение. Зима советовала не сказывать про то, что случилось, придумать складную баснь. Не поможет баснь, не уговоришь совесть, что денно и нощно поедом ест. Да и не мастак он придумывать. А сказать как? Как в глаза потом людям смотреть? Наверно, не стоило ему возвращаться домой. Мало ли где еще пригодился бы его меч. Куцый вдруг поднял голову и принюхался, затем с рыком вскочил. Зверя почуял? Ярун бросил взгляд в сторону леса. Из подлеска выступил крупный волк. Весин подобрался, рука сама легла на рукоятку меча. Волк бесшумно понесся к ним, и Ярун с радостью узнал Молчана. - Молчан! Пес подскочил, вспрыгнул передними лапами на грудь, ткнулся холодным носом в лицо: здравствуй, мол, друг! Ярун едва устоял на ногах, дивясь, откуда такая ласка. Обычно Молчан не очень его жаловал - как и всех прочих, кроме Зимы. Видать, совсем настрадался, без хозяйки-то. Пес отпрыгнул, заметался по сторонам, кинулся к взъерошенному Куцему, но рвать на стал, только обнюхал. А умница Куцый прижал шерсть на загривке и подставил горло, признавая вожака. Молчан обежал вокруг Яруна и наконец уселся, вопросительно и растеряно глядя ему в лицо. - Что, Молчанушка, хозяйку потерял? Нет ее, в крепости осталась... Один я, уж не серчай, - с тоскливой горечью сказал Ярун, присаживаясь на корточки. Молчан прижался лобастой головой к его груди. Ярун обхватил пса, запустил пальцы в густую шерсть, прерывисто вздохнул, загоняя злые слезы вглубь. - Может еще свидетесь, приплывет на большом корабле Зима Желановна и заберет тебя с собой. Мне же что делать? В дальние края податься? К другому вождю? Славы искать... – кривились в усмешке непослушные губы. Пес тихо заскулил, поднял голову и принялся умывать его горячим языком. Потом осторожно прихватил вершковыми клыками за рукав. Потянул в сторону дома. Ярун заглянул в золотые собачьи глаза и почувствовал, что костлявая рука отчаяния, стиснувшая его сердце, ослабла... на волосок. - Ничего, - прошептал он вдруг, - ничего... Я уж как-нибудь. Сдюжу. Должен сдюжить. Здесь останусь, надо и вправду молодцов уму-разуму учить. Пока еще какие-нибудь гости не припожаловали...