Красный Ребут

Боб поглубже натянул фуражку, поднял воротник и спрятал руки в карманы. Противно моросящий апрельский дождь и не думал прекращаться, ехать, судя по всему, тоже было еще долго, а он уже успел продрогнуть. Долгожданная помощь, направленная центром Мэйнфреймовску, не врывалась в город кавалерийским полком на разгоряченных конях, роняющих хлопья пены, не въезжала свирепо ощетинившейся орудийными стволами громадой бронепоезда, и даже не входила грозным маршем пехоты. Долгожданная помощь, состоявшая из одного человека, уже который час тряслась на телеге по проселку, после затяжных дождей окончательно превратившемуся в болото. И который час все одно и то же — скрип тележных колес, то и дело вязнущих в черной липкой грязи, грифельные тучи над головой, хмурый лес по сторонам, порою сменяющийся мокнущими под дождем полями и покосившимися избами деревенек, на улицах которых не было ни души. За это время Боб уже успел наговориться с возницей, старым, но подтянутым отставным моряком. Успел узнать, что все называют его Конденсатором, а настоящими именем-фамилией он давно не пользуется, узнать, что кляча столь же преклонных годов, месящая копытами бездорожье, громко и нелогично именуется Дерзкой Кобылкой, что поездом до Мэйнфреймовска никак не доберешься, потому что железнодорожный мост три месяца назад взорвали не то белогвардейцы, не то сражающиеся против красных и против белых одновременно бандиты местного атамана Паука. — А вас очень ждут, товарищ Боб, — Конденсатор обернулся к нему. — Хотя Дот с Фонгом и расстроились, когда узнали, что только одного человека пришлют. Вместо ответа Боб кивнул. Губы замерзли и никак не желали шевелиться. О положении дел в Мэйнфреймовске ему более или менее рассказали, когда давали назначение. Тихий провинциальный городок, примечательный только своей текстильной фабрикой, был поделен на две части. Одну, вместе с центром города, фабрикой и бесполезной теперь железнодорожной станцией удерживал Первый мэйнфреймовский полк Красной Армии. Другую занимали остатки сильно поредевшей белогвардейской дивизии генерала Мегабайта. Через Мэйнфреймовск проходила линия фронта, но существовала она только в самом городе — сил установить свою власть в окрестных деревнях не было ни у красных, ни у белых. — Город надо удержать во что бы то ни стало, — говорил Железный Турбо, разгоняя сизые клубы табачного дыма у себя перед лицом. — Нельзя пускать белых к железной дороге. Бойцов у наших там достаточно, а вот командира толкового не хватает. Поэтому мы решили послать тебя. Ты, как-никак, бывший военный, опыт еще с империалистической имеешь. Да и с Мегабайтом свои счеты имеются, если не ошибаюсь. — Так точно, — при упоминании Мегабайта Боб помрачнел и сжал кулаки. — Ну вот. Уверен, что ты справишься, — Турбо сунул в рот неизвестно какую по счету папиросу и щелкнул зажигалкой. — Была б моя воля — не отдавал бы тебя никуда. Чекист ты высшей пробы и здесь гораздо нужнее. Но больше некого послать, Боб. Сам видишь, какая обстановка сейчас. Его воспоминания прервал грохнувший где-то далеко в лесу выстрел. Эхом сразу же отозвались еще два. Мгновенно забыв о холоде, Боб вытащил маузер из кобуры и настороженно огляделся по сторонам. Конденсатор даже бровью не повел. — Да вы не дергайтесь понапрасну, товарищ Боб, — флегматично произнес он. –Это либо бандиты, либо дезертиры, либо из мужиков местных кто. Нынче все с оружием и все стреляют. Хотели бы напасть — уже напали бы. Старый моряк как в воду глядел. Через несколько минут кусты на обочине зашевелились, и на дорогу вышел нескладный долговязый парень в обтрепанной солдатской шинели и лохматой папахе с нашитой вместо кокарды зеленой ленточкой. На плече у него висела винтовка. — Э-ээй! — парень поднял руку, делая Конденсатору знак остановиться. Моряк, одной рукой удерживая поводья, второй со все тем же спокойствием достал из-под бушлата револьвер. Боб не успел даже пошевелиться, а папаха, сбитая пулей с головы парня, уже улетела обратно в кусты. Парень проследил взглядом полет своего головного убора, разочаровано протянул "А-а-а…" и скрылся в лесу. — У вас тут не скучно... — Боб спрятал пистолет, которым так и не воспользовался. — Есть такое, — согласился Конденсатор. — Сами видите, веселится народ как может. Товарищ Боб, а дозвольте на маузер ваш глянуть. — Пожалуста, — снова расстегнув кобуру, чекист протянул ему оружие. — Глитч, — повертев пистолет в руках, моряк прочел надпись, выгравированную на рукоятке. — Это что ж означает? Наградной что ль какой? — Глитч — это он называется так, — улыбнулся Боб. Недавнее происшествие встряхнуло его, заставив забыть о промозглой погоде. — Наградной, да. От Турбо. — Эвона как! — это произвело на Конденсатора впечатление. — Верно, значит, Фонг говорил — Железный Турбо нам кого попало не пришлет. Берегись теперь, Мегабайт! Деревянный мост через серую, вспухшую от дождей реку они миновали вскоре после полудня. Ниже по течению за дымкой непрекращающейся мороси виднелись изломанные очертания другого моста — разрушенного железнодорожного. — На совесть взорвали, паразиты, — досадливо произнес Конденсатор, увидев, куда смотрит Боб. — Самим нам его не починить, а из центра ни людей не шлют, ни машин. — Нет в центре сейчас ни людей свободных, ни машин, — ответил Боб. — Придет время — все отстроим, отец. На другой стороне реки дорогу преграждал некрашеный деревянный шлагбаум. Возле дощатой черно-белой караульной будки переминались с ноги на ногу и прятали руки от холода в рукава два красноармейца, похожих на нахохлившихся воробьев. Оба подняли головы на стук копыт и скрип телеги. Увидев Конденсатора, один из них открыл шлагбаум. — Здравия желаем, товарищ чекист, — оба приложили руки к выцветшим фуражкам с красными звездочками. — Как добрались? — Здравствуйте, товарищи, — Боб козырнул в ответ. — Почти без происшествий. — Почти, — Конденсатор ухмыльнулся в седые усы. — Кто-то из паучат нас на дороге остановить пытался. — Жив? — хохотнул красноармеец, открывавший шлагбаум. — Паучонок-то? — Пожалел дурака, — моряк натянул поводья, останавливая лошадь. — Без шапки только оставил. А как в городе? — Тихо все, тьфу-тьфу-тьфу, — второй красноармеец сплюнул и постучал по полосатой стене будки. — Как не шевелились беляки, так и не шевелятся. Будто и нету их. — Скоро в самом деле не будет. Н-но! — Конденсатор снова пустил Дерзкую Кобылку неспешным шагом. — Удачи, ребята! — Спасибо, отец, — красноармейцы закивали в ответ. Теперь колеса телеги не вязли в грязи и ехала она куда быстрее. Боб покрутил головой по сторонам, но ничего примечательного не увидел. Обычный городок, каких много. Невысокие домики, деревянные, изредка каменные. Лавочки и магазинчики в первых этажах. Огоньки за задернутыми занавесками. Редкие прохожие. Единственным, за что зацепился взгляд, был большой плакат на заборе — богатырского вида генерал с тяжелой нижней челюстью тянул когтистую руку к нагромождению домиков, схематичному изображению Мэйнфреймовска, а красноармеец в шлеме-буденовке замахивался на него мечом. Под рисунком теснились крупные буквы: "Мегабайт еще жив! Добей его без пощады!". Мегабайт... — Генерал Мегабайт, — голос Диксона Грина был сиплым от волнения. Не каждый день приходится общаться со всесильным командиром дивизии, да еще и по такому поводу. — Мы пришли, чтобы арестовать вас. Согласно постановления солдатского комитета. — Превосходно, — Мегабайт, не вставая со своего массивного, напоминающего трон кресла, смерил взглядом двух стоящих по другую сторону дубового стола офицеров. — Просто превосходно. Прапорщик и штабс-капитан являются, чтобы арестовать генерала согласно постановления солдатского комитета. Поистине, с революцией весь мир перевернулся. Ну что ж, раз решили служить революции — исполняйте ее волю... товарищи, или как вас там теперь правильно называть? — Не паясничайте, Мегабайт, — Боб двинулся в обход стола. — Вам это не к лицу. И сдайте оружие. — Отберите его у меня, прапорщик, — улыбка генерала не предвещала ничего хорошего. — Попробуйте. Грин расстегнул кобуру еще перед входом в кабинет Мегабайта, так что достать пистолет было делом нескольких секунд. И это все равно не спасло его — вскочив, генерал всадил в Грина две пули, потом, не глядя, выстрелил в сторону Боба и прыгнул в окно у себя за спиной. Какое-то мгновение Боб колебался — бросаться за Мегабайтом или бросаться к Диксону. Услышав из распахнутого окна лошадиное ржание и удаляющийся топот копыт, он выбрал второе, генерала все равно не догнать. Но, склонившись над Грином понял, что здесь тоже бессилен — штабс-капитан Диксон Грин, его ближайший товарищ едва ли не с первого дня пребывания Боба на фронте, был мертв. — Впечатляет, — Боб кивнул в сторону плаката. — Это молодежь рисовала, — пояснил Конденсатор. — Энзо, братишка Дот, да Андрэйя. — У Дот есть брат? — удивился чекист. О Дот Матрикс, зампредседателя мэйнфреймовского ревкома и комиссаре местного полка Красной Армии,он слыхал одно — она без остатка поглощена работой и семьи у нее никогда не было. — Да кроме брата у нее почитай что и нет никого. Ну Андрэйя теперь еще. С месяц назад наши девчонку-сироту подобрали — откуда-то с юга приехала, пока поезда еще ходили, так у нас в городе и осталась. Теперь Дот ей тоже вроде старшей сестры. Они свернули на площадь, и Боб наконец-то увидел цель своего путешествия: здание, в котором одновременно помещались мэйнфреймовский ревком и штаб полка. Трехэтажный, выше всех остальных строений в городе, дом с колоннами, над крышей которого весенний ветер трепал непременный красный флаг. В дом и из дома, стуча тяжелой деревянной дверью, непрерывно кто-то ходил, возле входа стояли лошади и несколько грузовиков, а у разожженных прямо на площади костров грелись бойцы — кто в шинелях, кто в гражданской одежде с красными повязками на рукавах. Здесь кипела жизнь, особенно если сравнить с безлюдьем, встречавшим их в деревнях, и пустынными городскими улицами. — Вот и доставил я вас, товарищ Боб. Тпр-р-у! — моряк остановился прямо у крыльца, и Боб спрыгнул на землю, разминая затекшие от долгого сидения ноги. — Спасибо за доставку, — пожав Конденсатору на прощание руку, чекист зашагал по ступенькам ко входу. Конденсатор, привязав Дерзкую Кобылку рядом с другими лошадьми, неспешно направился к одному из костров. Не успел Боб дойти до часовых у дверей и полезть во внутренний карман за документами, как где-то у него за спиной, на одной из улиц, расходившихся от площади в разные стороны, что-то оглушительно хлопнуло, и сразу же, словно камни по железной крыше, загрохотали выстрелы. Спустя какую-то секунду со стороны улицы, с которой доносилась стрельба, на площадь начали в беспорядке выбегать красноармейцы — маленькими группками, по три-четыре человека. Кто-то из них оборачивался на бегу и пытался отстреливаться. Те, от кого они спасались бегством, тоже не заставили себя долго ждать — следом за красноармейцами появились солдаты с погонами на плечах. Потом, рыча мотором, выкатился броневик. Площадь тотчас же пришла в движение. Гревшиеся у костров вскочили на ноги и подхватили оружие. С их стороны тоже грохнули первые выстрелы — они пытались прикрыть отступающих товарищей. Позабыв про документы, часовые скинули винтовки и защелкали затворами. Боб выхватил Глитч из кобуры. Конденсатор, подбежав к своей телеге, прыгнул на козлы, и с громким "Ну пошла, родимая!", умчался куда-то в переулок. Дерзкая Кобылка оправдывала данное ей имя впервые если не за всю жизнь, то за последние несколько лет точно. Дверь приоткрылась, выпустив на крыльцо коротко стриженную темноволосую девушку в расстегнутой кожаной куртке. В руках она держала револьвер, а следом за ней, толкая друг друга, торопились наружу бойцы, находившиеся в здании. Башня броневика, движущегося через площадь, повернулась. Было нетрудно догадаться, что столпившихся на крыльце он изберет первой своей мишенью. — В стороны, быстро! — заорал Боб, хватая девушку в охапку и вместе с ней сваливаясь с крыльца. Очень своевременно, потому что пулеметная очередь хлестнула по фасаду ревкома. Зазвенели разбитые стекла, брызнули осколки кирпичей и отбитая штукатурка. Последовать его примеру успели не все — несколько человек свалились с крыльца уже мертвыми. Пулемет, не прекращая плеваться свинцом, повернулся из стороны в сторону, и огонь смел красноармейцев с площади словно метла. Оставшиеся в живых отыскали себе какие-нибудь укрытия — ящики, на которых недавно сидели у костров, афишную тумбу или коновязь, и старались не высовываться. Бобу повезло: от вражеских глаз его вместе со сброшенной им девушкой скрывали высаженные вдоль здания кусты чего-то вечнозеленого и стоявший параллельно фасаду грузовик. Кстати о девушке... Чекист почувствовал, как прижатое им к земле тело зашевелилось, и услышал яростный шепот: — Может, слезешь с меня?! — Прошу прощения, — он отодвинулся в сторону. — Ты, значит, и есть наше подкрепление? — осведомилась она, нашаривая свой револьвер. — Да. Меня Боб зовут, — несмотря на то, что обстановка уж никак не подходила для знакомства, он все же протянул руку. — Дот, — она слегка пожала его ладонь. "Значит, вот ты какая, Дот Матрикс!" Из окон здания кто-то пытался отстреливаться. Очередь снова ударила в фасад, заставив Боба с Дот сильнее пригнуть головы к земле. — И что теперь делать, Боб? Есть какие-нибудь соображения? — Дот осторожно попыталась выглянуть из-за кустов. — Что видно? — для начала было бы неплохо узнать обстановку. — Броневик сюда едет. Медленно. Белые за ним цепью идут. Наших как корова языком слизала, — обрисовала текущее положение дел Дот. — Плохо, — констатировал Боб. — Очень плохо. Надо как-то броневик подбить. — Извини, я забыла дома свою карманную гаубицу, — фыркнула Дот, ожидавшая от него чего-то более конкретного. — Можно и без гаубицы, — на лице чекиста отразилась сосредоточенная мыслительная деятельность. — Если гранату найти. А еще лучше — пару. — Вон, — Дот указала стволом револьвера на тело красноармейца, не успевшего добежать до укрытия и убитого прямо возле колес грузовика. Из-за пояса у него торчали длинные деревянные рукоятки двух гранат. — Отлично, — Боб взглянул на разбитое окно первого этажа у них над головами. — Сможешь в окно запрыгнуть? — Постараюсь, — Дот оценила расстояние. — Если пулеметчик не следит именно за нами. — Надеюсь. Прикройте меня огнем из окон. Как только подорву броневик, поднимай бойцов в контратаку. — Понятно, — она коротко кивнула. — А если тебя убьют, что тогда? — Меня не убьют, — безапелляционно заявил Боб. — Давай, удачи! Глубоко вдохнув, Дот поднялась на корточки. Убедилась, что кусты по-прежнему скрывают ее. И, надеясь, что пулеметчик сейчас смотрит куда-нибудь в другую сторону, прыгнула. Белогвардейцы среагировали моментально. Добрый десяток винтовочных пуль влепился в стену вокруг окна, затем по нему ударила еще одна очередь, на сей раз короткая. Но они были бессильны — Дот уже исчезла в здании. Боб, пользуясь тем, что внимание врагов приковано к ней, выбрался из кустов, одним перекатом преодолел расстояние до погибшего красноармейца, и, вытащив у него из-за пояса драгоценные гранаты, укрылся за афишной тумбой. Окна ревкома ожили — оттуда нестройно, но часто захлопали выстрелы. С третьего этажа даже затарахтел пулемет. Белогвардейские пехотинцы сразу же плюхнулись на землю, огрызаясь огнем, броневик снова принялся крошить здание. Два броска. От афишной тумбы — к сваленным рядом со все еще тлеющим костром мешкам с песком, от мешков — к деревянной будке сапожника. Действуй! Никогда еще он не двигался так быстро. У самой цели его все же заметили. Снова защелкали выстрелы, на голову Бобу полетели щепки, отколотые пулями от дощатой будки. И опять враги опоздали — первая граната, кувыркаясь, полетела к броневику. Она разорвалась точно у правого переднего колеса, грозная машина замерла, ее пулемет умолк. Боб, метнув вторую в середину пехотной цепи, прыгнул обратно, под защиту мешков с песком. А от здания ревкома — из ворот, ведущих во двор, из дверей главного входа, из разбитых пулями окон первого этажа, стреляя на ходу и крича "Ура!" спешили красноармейцы, и впереди всех чекист видел уже знакомую темноволосую фигурку в кожанке. Щеку подпоручика Чанси от кончика щегольских усиков до самого уха пересекал шрам, оставленный осколком гранаты. Из шрама сочилась кровь и Чанси прижимал к щеке носовой платок. — Так... — слушая его, Мегабайт слегка постукивал карандашом по разложенной на столе карте Мэйнфреймовска. — И что же было дальше? — Он взорвал броневик, ваше превосходительство, — голос подпоручика звучал как на похоронах. — Сумел подобраться совсем близко, бросил гранаты. Одну — в машину, еще одну — в солдат. Мы его не достали — красные пошли в контратаку, и он повел их за собой. В кабинете царила тишина. Молчали сидящие вдоль длинного стола офицеры белогвардейского штаба, молчал на своем обычном месте справа от Мегабайта герр Доктор, бывший капитан кайзеровской армии, а ныне правая рука генерала. Молчали стоявшие за генеральским креслом верные телохранители Хэк и Слэш — два громилы, от ширины плеч которых трещало сукно мундиров. Молчал и сам Мегабайт. Внезапное нападение на центр города, которое должно было если не совсем покончить с красными, то хотя бы нанести им непоправимый урон, сорвалось. — Мы пытались отбросить их, но он очень грамотно командовал. Смогли отбиться только возле баррикад. Большие потери, ваше превосходительство, — закончив доклад, Чанси остался стоять с траурным видом, как будто ожидая, что сейчас последует приказ выйти в коридор и застрелиться. — Так... — еще раз произнес Мегабайт. — Ну что ж, господа... Все это, конечно, весьма и весьма неприятно. Но с одним поражением не проиграна еще война. Кто бы ни был этот внезапно появившийся у красных командирский талант, мы справимся с ним. В этом я не сомневаюсь ни секунды. А вы? — Никак нет, ваше превосходительство, — ответил дружный хор офицерских голосов. — Не сомневаемся. Боб не мог похвастаться громадным боевым опытом. Училище он закончил уже при Временном правительстве. К тому времени кадровая армия почти полностью полегла на полях мировой войны, свежеиспеченным прапорщикам по большей части пришлось учиться воевать и командовать самостоятельно. Ему повезло — дивизия Мегабайта даже после Февральской революции, когда фронт начал разваливаться, сохраняла свою боеспособность, а командир его батальона, штабс-капитан Диксон Грин, был одним из немногих оставшихся в живых опытных офицеров. Боб прошел через неудачное наступление лета семнадцатого года и через отчаянные бои с наседающими немцами осенью того же года. Он принял революцию, а революция приняла его. Не в последнюю очередь благодаря Грину, в котором офицерское звание удивительным образом сочеталось с искренней симпатией к большевикам. "Посреди всего этого бардака они — единственная сила, способная навести порядок, Боб", — говорил ему командир батальона. Так что Бобу довелось поучаствовать и в первых сражениях новорожденной Красной Армии. Но уже без Диксона — именно той революционной осенью Грин погиб, когда они пытались арестовать Мегабайта. Затем, нежданно-негаданно, Боб оказался на службе в Чрезвычайной комиссии, такой же молодой, как и Красная Армия. Легендарный Железный Турбо каким-то образом разглядел в нем талант контрразведчика. С тех пор Боб распутывал заговоры, ловил шпионов и особо не скучал по военной службе — новая работа ему нравилась, а Красная Армия справлялась и без него. До самого последнего времени. В Мэйнфреймовске пришлось вспомнить фронтовой опыт. Не только бегать-стрелять и сражаться самому — это он не успел забыть, это ему и на службе в ЧК нередко приходилось делать. За исключением подрыва вражеских броневиков, конечно. Вспомнить пришлось, что когда-то он командовал ротой, а после и батальоном. Потому что здесь он был нужен в первую очередь как командир. С Дот он уже успел познакомиться, хотя знакомство вышло очень своеобразным, а после боя наконец-то увидел председателя ревкома Фонга, старого революционера, настоящего ветерана партии. Хотя, глядя на Фонга, никак нельзя было сказать, что за спиной у этого вежливого пожилого мужчины в пенсне и с аккуратной бородкой клинышком, больше всего похожего на профессора, долгие годы подпольной работы, тюрьмы и каторга, побег из ссылки и эмиграция. Познакомился Боб и с Энзо, тем самым младшим братом Дот. Энергии в этом неугомонном мальчике хватило бы на десятерых взрослых. Чекист, ставший героем сразу же по приезду в город, произвел на Энзо неизгладимое впечатление. Он не отходил от Боба ни на минуту и смотрел на него с нескрываемым обожанием. Андрэйя, девочка-сирота и единственная подруга Энзо, напротив была тихой и даже застенчивой. Она с нескрываемым обожанием смотрела на Матрикса-младшего. Триумвират Фонг-Дот-Боб, едва представилась возможность собраться в более или менее спокойной обстановке, единогласно пришел к мнению, что действовать надо как можно быстрее. Пока Мегабайт не успел отойти от поражения. И до глубокой ночи они сидели над картой города, оценивали свои силы, силы белогвардейцев, вырабатывали план. Уже давно перевалило за полночь, когда Дот ценой невероятных усилий отправила спать Энзо и Андрэйю ("Мы просто посидим и послушаем. Обещаем не мешать. Честное слово. Ну, Дот! Ну пожалуйста!"). Все вопросы были решены, командиры собраны на совещание и услышали свои задачи, Фонг пожелал всем спокойной ночи и удалился, а Боб и Дот сидели у приоткрытого окна, в котором разбитые пулями стекла заменял лист фанеры, вдыхали прохладный весенний воздух, пили давно остывший чай без сахара и разговаривали. Несмотря на то, что по характеру своему, лучше всего описываемому фразой "Все должно быть в елочку!", она оказалась полной противоположностью порывистому, привыкшему полагаться на интуицию Бобу, общаться с ней чекисту было очень легко. — Отец на нашей фабрике инженером работал, — рассказывала Дот, сидя на подоконнике и глядя на площадь, с которой доносились негромкие голоса дозорных красноармейцев. — Сколько я его помню, всегда далек от политики был. Как там Ленин в "Памяти Герцена" писал? "Узок их круг, страшно далеки они от народа". А в пятом году, когда начались митинги, забастовки и все прочее, единственный раз решил сходить. Не выступать, нет. Посмотреть просто. На несколько секунд она замолчала, погруженная в события прошлого, кажущегося теперь таким далеким. — Митинг разогнали солдаты Мегабайта, — теперь слова давались ей с трудом, но чувствовалось, что не рассказывать она не может. — Подавлял беспорядки на родине, так сказать. Он же из нашей губернии. У него дом в Мэйнфреймовске остался, там теперь штаб белых, и поместье родовое недалеко от города. Только в поместье никто не живет, кроме Гексы, сестрицы его. Сбежала от ужасов гражданской войны. При упоминании Гексы лицо Дот исказила презрительная усмешка. — Так и не знаю, что там на самом деле было, все по-разному рассказывали. Но так или иначе, когда митинг разгоняли, то отца ударили прикладом по голове. Сильно. Несколько месяцев он пролежал, в сознание почти не приходил. Потом умер. А следом за ним — и мать, от горя. Осталась я одна с Энзо на руках. Он тогда совсем крошечный был. Ты понимаешь, Боб... Я после этого не могла не отплатить. Мегабайту и солдатам его, и тому, кому он служил. За то, что все это вообще стало возможным. В голосе Дот послышались слезы, и Боб осторожно, словно боясь испугать, накрыл ее ладони своими. — Прости, — шмыгнув носом, она склонила голову ему на грудь. — Рассиропилась тут. Барышня кисейная. — Ничего, — чекист мягко обнял ее за плечи. — Это ты прости, что заставил вспомнить. — И вовсе ты не заставлял, — Дот обняла его в ответ. — Просто... Ты такой, что тебе хочется рассказать все, что мучает. Хоть я и знаю тебя всего один день. — Зато какой день! — Боб улыбнулся. — День, наполненный событиями! — Это уж точно, — в глазах ее по-прежнему стояли слезы, но теперь она тоже улыбалась. — А я тебе так и не сказала спасибо за то, что ты спас меня. — Так в чем же дело? Скажи. Боб, не разжимая объятий, наклоняется к ней и Дот ощущает его дыхание на своей коже. "Сейчас поцелует... День знакомы всего... Ну и плевать, что день. На войне надо любить, пока есть возможность". Она закрывает глаза и тянется ему навстречу, готовая ощутить вкус его губ... Грохнула дверь, распахнутая молодецким ударом, и прозвучал веселый голос, который Боб меньше всего ожидал здесь услышать: — Приветствую, полуночники! Я так и знала, что Чрезвычайная комиссия не спит! Он оба, вырванные из так и не состоявшегося поцелуя, уставились на стоявшую в дверях девушку с длинными огненно-рыжими волосами, облаченную в военную форму без знаков различия. На одном боку у нее болталась кавалерийская шашка, на другом — деревянная кобура маузера. — Гм... — Боб сглотнул, собираясь с мыслями. — Дот, позволь тебе представить Мышь. Внештатного, но бесценного сотрудника ЧК, мою старую знакомую и хорошую приятельницу. Несмотря на некоторую... гм... разницу в политических взглядах. Мышь, позволь тебе представить Дот Матрикс, зампредседателя мэйнфреймовского ревкома, комиссара Первого мэйнфреймовского полка Красной Армии, и моего недавнего, но уже хорошего друга. — О-очень приятно, — Дот рассеянно кивнула. Мышь церемониально поклонилась в ответ. — Рада знакомству. Одна маленькая поправочка, Боб. То, что я оказываю вашей милой организации некоторые услуги — как сейчас, например — еще не означает, что я ваш внештатный сотрудник. — Как угодно, — развел руками Боб. — Скажу честно, я не ожидал тебя здесь увидеть. — Ха, дарагой, — последнее слово Мышь произнесла с нарочитым кавказским акцентом. — Я сама не ожидала себя здесь увидеть. Она прошла в комнату и оседлала один из стульев. — Глубокоуважаемый Турбо не так давно дал мне одно очень важное поручение. Пока его выполняла, случайно услыхала новость, которую не могла не рассказать тебе. И не делай удивленное лицо — я знала, что ты будешь в Мэйнфреймовске, раньше, чем ты сам об этом узнал. — Так, — Боб наконец-то окончательно избавился от некоторого оцепенения, вызванного внезапным явлением Мыши. — И что за новость? — Не то, чтобы очень хорошая. Скорее, наоборот. Разгром Мегабайта временно отменяется. Потому что Паук ведет своих головорезов на Мэйнфреймовск. Самое позднее послезавтра утром они будут здесь. — Ух... — теперь и Дот наконец-то пришла в себя. — Это точно? — Точнее некуда, — заверила Мышь. — Так что будите всех и объявляйте тревогу. Дот соскочила с подоконника и сняла трубку телефона, стоящего на столе. — Спеки? Знаю, что разбудила. Не ворчи, ты еще слишком молод для этого. Объявляй тревогу. Всех командиров в штаб. Да, снова. Давай. Положив трубку на рычаг, она повернулась к ночной гостье. — Мышь, извини за нескромный вопрос. Но неужели тебя не задержали часовые? Ни при въезде в город, ни здесь? Мышь расхохоталась, показывая ровные белые зубы. — Дарагая, я и слово "задержали" — это почти как гений и злодейство. Вещи несовместимые. Связь работала плохо и голос Турбо казался таким далеким, что почти ощущались сотни верст, отделяющие Мэйнфреймовск от центра. — Мне очень жаль, Боб. Но нам некого послать на помощь. Ни в центре, ни в губернии нет свободных сил. Все войска нужны на фронте. — Но ведь и у нас здесь фронт, — Боб попытался возразить, хотя понимал бесплодность этой попытки. Если бы Турбо мог — он сделал бы все возможное. –Товарищ Турбо, вы же сами говорили, что город никак нельзя отдавать. Председатель ЧК вздохнул. Любого другого из своих подчиненных он одернул бы, но к Бобу Турбо все же относился по-особенному. Поэтому счел нужным объяснить: — Из двух зол иногда приходится выбирать меньшее, Боб. Потеря Мэйнфреймовска не грозит республике гибелью, а прорыв фронта на главном направлении — грозит. — Ясно, — ответил Боб, чувствуя себя так, будто на него взвалили многопудовый груз. Сейчас ему предстояло положить трубку и сказать остальным, что помощи не будет. Хотя они уже могли догадаться об этом по его репликам. –Тогда нам остается только до конца исполнить свой долг перед революцией. — Постарайся все же остаться в живых, — впервые за то время, что он знал своего начальника, в голосе Турбо слышалась грусть. — Я не приказываю, я прошу тебя. И желаю тебе удачи. –Спасибо. Я постараюсь. Уже второе совещание за эту долгую ночь, и куда более безрадостное, чем предыдущее. Тогда они обсуждали, как победить Мегабайта. Сейчас — как не погибнуть самим. Все и так было понятно, но Фонг на правах самого старшего счел нужным уточнить. — Что вам ответили, Боб? — Помощи не будет, — невесело покачал головой Боб, садясь на свое место. — Никакой. Республика не переживет прорыва фронта на главном направлении, но переживет падение Мэйнфреймовска. — Послушайте, товарищи, — произнес Спеки, начальник штаба полка, интеллигентного вида юноша в очках. — А почему мы все так уверены, что бандиты нападут именно на нас? Почему не на Мегабайта? Такой вариант я нахожу просто великолепным — пока враги будут сражаться друг с другом, мы займем позицию третьего радующегося. — Потому что они подходят к городу с нашей стороны, Спеки, — пояснила Мышь. — Я же с самого начала сказала, откуда они идут. И третий радующийся здесь — Мегабайт, если, конечно, никто из нас не поедет к Пауку и не убедит его сначала напасть на беляков. А даже если и убедит каким-то чудом, то толку с этого немного. У них в любом случае хватит сил разбить и нас, и Мегабайта поодиночке. И еще останется. — Стой! — Боб снова вскочил, хлопнув ладонью по столу. Все удивленно уставились на него, не слишком понимая, что вызвало столь бурную реакцию чекиста. — Повтори последнее! — И еще останется... — оторопело произнесла Мышь. Несмотря на давнюю дружбу, она тоже не поняла ход его мыслей. — Нет. Перед этим. — Хватит сил разбить нас и Мегабайта поодиночке... — до нее, как и до остальных собравшихся, понемногу начало доходить, куда он клонит. — Боб, но ты же не предлагаешь... — Предлагаю, — чекист кивнул. — С ума сошел?! — воскликнула Дот, тоже вскакивая с места. Лицо ее пылало от негодования. — Это же не какая-нибудь тебе либеральная буржуазия, с которой возможен союз. Это Мегабайт, царский генерал и душитель революции! Это всех несогласных в бараний рог! Ты с ним собрался договариваться?! — Тише, — Фонг сделал жест рукой, успокаивая ее. — Дот, голубушка, не горячитесь. Я хочу сказать, что мне доводилось видеть и куда более невероятные альянсы. Хотя с Мегабайтом, даже если он согласится, надо держать ухо востро. — Пускай, — немного успокоилась Дот. — Но кто поедет к нему на переговоры? — Я и поеду. Кто ж еще, –ответил Боб. — Я знаю, как убедить его. И вообще, всю ответственность беру на себя. Рыть окопы в городе было тяжело и ненужно — все равно бои происходили от случая к случаю и носили местный характер. Поэтому линия фронта в Мэйнфреймовске обозначалась баррикадами. На одном конце улицы соорудили баррикаду — за ней начинается территория красных. На другом конце соорудили еще одну баррикаду –за ней уже территория белых. Сама улица — ничейная земля. Обитатели домов на этой ничейной земле ходят через черный ход, проклиная и красных и белых, не дающих спокойно жить со своей войной. Белый флаг он все-таки взял, но солдаты Мегабайта и так, похоже, не собирались стрелять в него. Среди них уже распространились, обрастая совершенно невероятными подробностями, слухи о приехавшем в город загадочном и грозном большевике, который чуть ли не голыми руками расправился с броневиком и в одиночку разогнал роту пехотинцев. Поэтому, глядя на идущего к баррикаде Боба, они ничуть не сомневались, что стрелять в него бесполезно — наверняка его и пули не берут. Тем сильнее было их удивление, когда он сказал, что собирается вести переговоры с Мегабайтом. Ни с их, ни с противоположной стороны никто никогда не посылал парламентеров. Кавалерист, посланный в штаб Мегабайта, вернулся очень быстро и с утвердительным ответом — генерал согласился говорить с красным. Его на всякий случай обыскали — вдруг Боб припрятал где-нибудь в кармане еще одну гранату и взорвет Мегабайта вместе с офицерами? И глаза все же завязали, хотя местонахождение белогвардейского штаба ни для кого не было секретом. Так что снова на окружающий мир чекист взглянул уже в кабинете белого генерала. За время, прошедшее с их последней встречи, Мегабайт ничуть не изменился. И обстановка в кабинете ничуть не изменилась — похожие на трон кресла и огромные дубовые столы были слабостью генерала, он стремился обзавестись такой мебелью везде, где служил. — Ну надо же! — Мегабайт без труда узнал его. — Надеюсь, сейчас ты не будешь пытаться арестовать меня, Боб? — Нет, — Боб не счел нужным реагировать на его колкость. — Атаман Паук ведет свою банду на город. Завтра к утру они будут здесь. От лица мэйнфреймовских большевиков я хочу предложить действовать против них сообща. Генерал рассмеялся. — Большевики испугались бандитов Паука? Это же сброд! Все, что они могут — грабить деревни и нападать на тех, кто рискнет проехать по лесу без охраны. — Сброд, — согласился Боб. — Но у этого сброда столько людей, что они без труда сметут нас, а потом и вас. Так же без труда. Данные об их численности у нас точные, можете не сомневаться. — У нас тоже есть разведка, — посерьезнел Мегабайт. — И она тоже докладывала мне о том, что бандиты идут к городу. Иначе я бы и на грош не поверил тебе, чекист. Передай своим, что я согласен. Как только Боба вывели из кабинета, генерал потянулся к телефону: — Чанси? Зайди ко мне. Красные сами идут к нам в руки. Не было трогательного единения недавних противников — красноармейцы не стояли в одном строю с белыми. Они перегородили баррикадой мост, по которому за два дня до того Боб въезжал в город на телеге Конденсатора, расположили основные силы сразу за мостом и выставили небольшой заслон на дороге, чтобы заманить бандитов в приготовленную для них ловушку. Ловушку готовил Мегабайта –в лесу, по обе стороны дороги, укрылись его солдаты во главе с Чанси. Рядом находились только командиры — Мегабайт со своим штабом, Фонг, Дот, Мышь и Боб. И Энзо с Андрэйей — отделаться от младшего брата Дот не было решительно никакой возможности, а девочка всюду ходила за ним. Боб пообещал после победы взять Энзо с собой в центр и даже объявил, что властью, данной ему Железным Турбо, назначает его чекистом-стажером, но сделал только хуже — Энзо заявил, что теперь никак не имеет права не участвовать в бою. Сам бой оказался краток, словно сабельный удар. Гораздо больше времени ушло на подготовку к нему. Нестройная лавина бандитов, конных и пеших вперемежку, вооруженных чем попало, начиная от самодельных пик и заканчивая пулеметами, преследуя демонстративно отступающий красноармейский заслон, с криками и беспорядочной пальбой влетела прямиком в расставленный капкан. Невзирая на убийственный огонь, который открыли по ним защитники моста, им хватило был сил смять их и ворваться в город. Но, как только первые из них ступили на мост, растянувшуюся по дороге банду сжали стальные клещи белогвардейской пехоты. Они еще огрызались огнем и пытались пойти в рукопашную, но все было напрасно. И когда красноармейцы тоже ринулись в контратаку, когда еще недавно выглядевшая грозно лавина начала распадаться, ища спасения в бегстве, Боб радостно воскликнул "Победа!" Он просто лучился счастьем и едва не бросился обнимать стоящего рядом Мегабайта. Генерал тоже улыбался, но его улыбка была совсем другой. — Победа. Но только не твоя, чекист! В лицо Бобу глянул черный зрачок пистолетного дула. Он успел вытащить Глитч, но кто-то из телохранителей Мегабайта, то ли Хэк, то ли Слэш, ударом ноги выбил маузер у него из рук и бесполезное теперь оружие, кувыркнувшись в воздухе, отлетело в сторону. Дот схватилась за револьвер, Мышь рванула из ножен шашку, но поздно, слишком поздно — пистолет Мегабайта трижды плюнул огнем, и Боб, раскинув руки, покатился по склону вниз — прямо в серый свинец речной воды. Торжествующий Мегабайт обернулся к застывшим большевикам. Они не могли поверить, что Боба больше нет. — А теперь я поговорю с вами по-другому, красные! Сено зашуршало, когда Андрэйя свернулась в клубок в шалаше из старого и драного одеяла, которое они унесли из дома специально для таких случаев. Ночи были ещё холодными, несмотря на то, что днём уже было по-летнему жарко. Сквозь редкие, износившиеся пересечения нитей, и сквозь такие же, редкие от времени доски на них, уютно свернувшихся в долежавшей до весны охапке, смотрел с неба месяц. Казалось, войны и вовсе нет. Однако она была. Город был почти захвачен. Затих — то ли окончательно подчиняясь Мегабайту, то ли копя силы для нового рывка. Фонг попал в плен в первые же дни после сорвавшегося нападения банды Паука — глупо и нелепо, отказавшись покинуть свой старый дом — то ли посчитав, что окажется обузой, то ли устав от сопротивления. Что с ним сталось — было неизвестно. Они вчетвером, нашли убежище в крохотном заброшенном доме на окраине. Сквозь щелястые стены кое-где свободно задувал ветер, но теперь, по тёплой летней погоде это было неважно. Энзо понимал, что именно неизвестность и беспомощность мучают сестру больше всего. Он часто, встав ночью по нужде, находил её всё ещё сидящей при свечке с наглухо закрытым ставнями окном, подперевшей голову рукой и чертящей что-то по бумаге. Она говорила, что оставаться в этом доме надолго нельзя, и что нужно перебираться в один из заводских складов, где удобнее будет развернуть штаб, но каждый день откладывала это. Сегодня, прокрадываясь за Андрэйей — на счёт "пятьсот" после неё, чтобы сестра не услышала двоих — Энзо взглянул в приоткрытую дверь горницы. Там была Мышь, и сестра смотрела на неё, отвернувшись от двери, вертя в пальцах забытый карандаш. — Ты дышишь затхлостью и копотью, — сказала она. — И раз ты всё равно не нарисовала сегодня ни одной из своих схем и стрелок, то потуши свет, и давай откроем окно. Да, дарагая? Ночь хороша. Ночь была хороша. Мышь задула свечу сама, и её силуэт на миг заслонил поднимающийся месяц, обводящий её серебристым ореолом. — Мышь, тебя видно половине города, — сказала сестра с тревогой. — Ночью, здесь? Не думаю. Она провела рукой по переплёту, по похожим на зубы осколкам мутного стекла, отблескивавших серебром, ещё остававшихся в раме. — Сегодня таяло, сегодня Я простояла у окна. Взгляд отрезвленней, грудь свободней, Опять умиротворена. Не знаю, почему. Должно быть, Устала попросту душа, И как-то не хотелось трогать Мятежного карандаша. Так простояла я — в тумане — Далёкая добру и злу, Тихонько пальцем барабаня По чуть звенящему стеклу...* — проговорила она вполголоса. Ни о каких планах, в общем, не шла речь, и Энзо быстро продолжил свой путь, пока его не заметили. — Андрэйя, я верю, что он жив, — сказал он теперь, переходя к делу, — он просто не мог вот так взять, и погибнуть. Она кивнула — он почувствовал это движение. — Он же воевал. Он мог увернуться. Его могло унести течением. Никто ведь не проверил. Значит нам надо всего лишь утащить немного еды, отвязать у берега лодку и плыть по течению. И мы его найдём. — Ага, — сказала она, — Тогда идём сейчас. Она покопалась в сене, и выудила оттуда узелок. — Вот. Он сунул руку за пазуху и ощупал Глитч, который брал с собой выходя из дома — просто на всякий случай. Всё необходимое было с ними, и можно было двигаться. Через минуту дети выскользнули за калитку с двумя узелками — едой и туго свернутым одеялом, и тихо растворились в темноте. Конденсатор, простоявший всё это время за открытой и застрявшей дверью сарая, коротко вздохнул и покачал головой. Шагнул, было, к дому, но ещё немного поковыряв землю носком тяжелого сапога, отправился в другую сторону. Едва ребята успели свернуть к реке, как позади едва слышно приветственно заржала Дерзкая, и проскрипели тележные колёса. — Запрыгивайте, — коротко сказал капитан, — С рекой вы блажь придумали, а вот к дезертирам сунуться... дурь, да может и выгорит. — "Мы отправляемся искать Боба". Прекрасно. Просто прекрасно! — Дот скомкала записку, отшвырнула ее в пыльный угол и принялась мерить шагами комнату. Она была зла на весь мир — на то ли живого, то ли мертвого, но совершенно определенно сгинувшего неизвестно где чекиста, на проклятого Паука, так не вовремя решившего напасть на город, на Энзо с Андрэйей, преподнесших ей сюрприз. А больше всего — на саму себя, за без малого месяц не сделавшую ровным счетом ничего. Комиссар! Зампредседателя ревкома! Дот Велмановна Матрикс изволили впасть в меланхолию! — Ты знаешь... — задумчиво сказала Мышь, понаблюдав немного за ее хождением. — Если бы ты присоединила к себе провода, то могла бы вырабатывать электричество. — Очень смешно! — раздраженно бросила Дот, но хождение все-таки прекратила. — Смешно, — в голосе Мыши зазвучала досада. — Ну что ты нервничаешь понапрасну? От твоих нервов с беготней Мегабайт из города не уберется. Действовать надо, а не сидеть здесь. — Ты права, — злость Дот вдруг сменилась чувством стыда. — В Мэйнфреймовске наших наверняка хватает, и они ждут. — Пра-а-авильно! — протянула Мышь. — Наших хватает. Спеки. Первый батальон. Рабочие с фабрики. Они все тебя ждут. Кто здесь командир, в конце концов? Так что встаем и идем в город. Вот прямо сейчас. Ты там что-то про склад говорила? — Ага, — кивнула Дот. — Я знаю один подходящий. — Ну и славно. А по Бобу слезы не лей. Он жив, голову на отсечение даю. Эта переделка — ерунда по сравнению с той, в которую он угодил прошлым летом в Ярославле. Несмотря на то, что во время боя у моста Энзо видел бандитов Паука только мельком, он успел впечатлиться их нарядами, собранными из совершенно несочетаемых предметов одежды вроде соломенной шляпы, люстринового пиджака, кавалерийских галифе и лаптей на одном и том же человеке. Но эти четверо, обступившие их телегу на лесной дороге, своим внешним обликом оставляли бандитов далеко позади и являли нечто совсем уж запредельное. Единственным сравнением, пришедшим мальчику в голову, были лешие из сказки. Буйные шевелюры спутанных волос переходили во всклокоченные бороды, так что на лицах были видны только глаза, а ниже бород начиналось какое-то невообразимое тряпье. Довершали картину рваные остатки обуви, то ли сапог, то ли ботинок, едва прикрывавшие ноги. Но при этом все четверо были увешаны оружием — каждый держал в руках по винтовочному обрезу, еще по одному висело у них за спиной, а из-за поясов выглядывали рукоятки ножей. — Куда путь держим? — первым нарушил молчание самый молодой (насколько вообще можно было судить о возрасте этих лесовиков), здоровяк с лицом, изрытым оспой. Энзо сразу же окрестил его про себя Пегим. — Туда, куда надо, — Конденсатор не ждал от этой встречи ничего хорошего и быстро вытащил револьвер. Энзо, несколько секунд выбиравший самого опасного из четверых, остановился на здоровяке и нацелил на него Глитч. — Ну, считайте, что приехали, — просипел второй, невысокий и коренастый. — Слезайте. И игрушки свои попрячьте. Вас двое, нас четверо. Дернуться не успеете, как мы в вас дырок наделаем. Андрэйю никто из лесовиков в расчет не принял — девчонка, что ее опасаться. И совершенно зря. — Дяденька, — окликнула она сиплого, и тот повернулся в ее сторону. — Держите, — Андрэйя легонько бросила ему что-то, блеснувшее на солнце. Сиплый автоматический поймал и несколько секунд с недоумением смотрел на тонкое металлическое колечко. — Это что? — спросил он. — Это кольцо, — объяснила Андрэйя и протянула к нему руку с едва помещавшимся в кулачке круглым ребристым предметом. — А это граната. — Э-э-э... — Пегий сделал предостерегающий жест. — Ты это... Она ж рвануть может! — Я знаю, — спокойно ответила девочка. — Так что отдавайте оружие, дяденьки, и ложитесь на землю. Конденсатор и Энзо повернулись к ней. Во взглядах обоих читалась смесь восторга и удивления. Лесовики немного поколебались — может, все-таки пристрелить нахалку? Вдруг граната на самом деле без запала? Потом решили не рисковать, побросали обрезы, вытащили из-за поясов ножи и отправили их туда же. — Вот так, — Конденсатор, собрав трофеи, сгрузил их на телегу. Потом вместе с Энзо связал четверым руки за спиной их же ремнями и усадили их в ряд. — Теперь и поговорить можно. — А с г-гранатой чего? — третий, с волосами цвета соломы, опасливо покосился на Андрэйю. — Не переживайте, — старый моряк подобрал чеку и аккуратно вставил ее на место. — И что вам от нас надо? — буркнул Пегий, пошевелив связанными руками. Освободиться не удалось — Конденсатор хорошо умел вязать узлы. — Вы дезертиры? — осведомился Энзо. Четверо закивали в ответ. — Мы из Мэйнфреймовска. Ищем нашего товарища. С месяц назад во время боя он раненный упал в реку и его унесло течением. — Тьфу ты черт! — соломенноволосый с досадой плюнул. — А я говорил, что с чекистом мы еще нахлебаемся всякого? Говорил! Хрен меня кто послушал! Надо было сразу его в расход пускать. Или гнать, как только поправился. — Он жив? — воскликнул Энзо, чувствуя, как его переполняет радость. — Жив, — недовольно ответил молчавший до сих пор четвертый дезертир. — Что ему сделается! У нас он сейчас. — Тогда ведите, — приказал мальчик. Поднявшись, четверо неохотно поплелись в глубину леса. Конденсатор тронул поводья, отправляя телегу за ними. А Энзо, наклонившись к самому уху Андрэйи, прошептал: — Ты где гранату раздобыла? — У Дот стащила, когда мы уезжать собирались, — пожала плечами Андрэйя, как будто граната была самой очевидной и необходимой вещью при сборах. — Знала, что пригодится. Дезертиры обретались в такой лесной глуши, куда даже в довоенное время не забирался почти никто из окрестных сел, и уж тем более — никто из города. Там вырыли себе землянки и поселились несколько десятков уставших от войны. Завидев странную процессию — телегу с моряком и двумя детьми, перед которой шагали четверо их связанных товарищей, обитатели поселка выбежали им навстречу. Выглядели они не менее живописно, чем четверо, встреченные мэйнфреймовцами на лесной дороге, и оружия у них было никак не меньше. Из гущи дезертиров вперед вышел седоволосый, выделявшийся высоким ростом и широченными плечами. По сравнению с ним даже Мегабайт показался бы щуплым. Его наряд чуть больше напоминал одежду, а не лохмотья. — Вы кто такие? — пробасил седой, определенно обращаясь не к четверым связанным. — Мы из Мэйнфреймовска, — ответил Энзо. — И ищем нашего товарища. Его зовут Боб. Андрэйя уже собиралась снова доставать убедительный аргумент в виде гранаты, но мальчик сделал ей знак повременить. В конце концов, если они приютили и выходили Боба, то с ними не стоило ссориться раньше времени. — А наших зачем связали? — спросил седой, хмуря кустистые брови. — Вели себя невежливо, — сурово ответил Конденсатор. — Оружием грозили, ехать не давали. Дальнейшее обсуждение несоблюдения дезертирами правил этикета и правомерности их пленения не состоялось, потому что толпу дезертиров снова растолкали. Боб, похудевший, нестриженый и заросший бородой, в рваной шинели вместо своей новенькой кожаной куртки, но все-таки живой и на вид здоровый, бросился к мэйнфреймовцам. Энзо с Андрэйей, взвизгнув и совершенно позабыв о необходимости казаться взрослыми и серьезными, повисли у него на шее. Моряк сдержанно заулыбался. — Не стреляйте! — Боб повернулся к дезертирам. — Это мои друзья! — Может, нас кто-нибудь развяжет? — кашлянув, недовольно произнес Пегий. — Руки затекли. В печи-буржуйке потрескивали поленья. Седой предводитель дезертиров неспешно выпускал колечки дыма из трубки. Сидяшие напротив него за столом мэйнфреймовцы, уже не трое, а четверо, терпеливо ожидали его ответа. — Мы ушли от войны, а ты снова тянешь нас на войну, Боб, — наконец произнес он. — Да еще и предлагаешь... Как это наш поручик на фронте говорил? Авантюру, вот! Город у Мегабайта, ваши в подполье прячутся. Перебьют нас беляки, только и всего. — Перебьют, если мы пойдем в город среди бела дня, — ответил Боб. — А если ночью, да еще и с других сторон наши ударят — то чем черт не шутит? — У белых не так много солдат осталось, — Энзо ощущал себя по меньшей мере на военном совете в Филях. — А в Мэйнфреймовске полно тех, кто нас поддержит, если что-то серьезное начнется. Те же рабочие с фабрики. — В конце концов, не вечно же вам в лесу прятаться? — добавил Боб. — Рано или поздно война кончится, тогда вас оттуда просто выкурят. И, помяни мое слово, Седой, победа в этой войне будет за нами, а не за белыми. Поможете — даю слово чекиста, забудем, что вы из армии удрали. — Эх... — предводитель замолчал и снова задумался. Думал он долго. Потом встал, махнул рукой и хлопнул по столу: — Отчаянный ты парень, Боб! А я отчаянных уважаю. И в самом деле, чем черт не шутит? Мы идем! Такого странного шествия мэйнфреймовский уезд не видел ни, до ни после этих того дня. По большой дороге в относительно стройной походной колонне — по такому случаю дезертиры вспомнили, что не так давно служили в армии — шагали заросшие волосами, одетые в немыслимую рвань, но при этом вооруженные до зубов мужики. А во главе колонны ехала запряженная преклонных годов лошадью телега, которой правил старый моряк, и на которой сидели мальчик с девочкой, и молодой мужчина в солдатской шинели, явно знававшей лучшие времена. Не доезжая до города несколько верст, Боб сделал знак остановиться. — Соваться в Мэйнфреймовск засветло, да еще и не зная, что сейчас происходит в городе — это и в самом деле авантюра, — сказал он Седому. — Конденсатор останется с вами, а я и молодежь пойдем в город. Спрячьтесь пока в лесу, ждите меня. Предводитель согласно кивнул. — Дождетесь? Не разбегутся снова ребята твои? — Ты что, чекист! — недоверие обидело Седого. — Если уж пошли, то до конца пойдем. Открывая дверь, Дот ожидала увидеть за ней кого угодно, только не Энзо с Андрэйей, исчезнувших неделю назад. Правда, они оставили записку, но ее содержание — "Мы отправляемся искать Боба" — не обрадовало Дот совершенно. А то, что их поиски увенчаются успехом, и на пороге склада, служащего сейчас штабом большевистского подполья Мэйнфреймовска, будет стоять Боб, худой, бородатый, и оборванный, но все-таки Боб, Дот ожидала еще меньше. Секунду или две она стояла, не веря своим глазам. А потом, забыв, что первым ее желанием при виде непутевой молодежи было отчитать их, забыв, что вокруг полно других подпольщиков, что совсем рядом — Мышь, которая, как только в дверь постучали, предусмотрительно встала за ней с пистолетом, забыв о своем высоком статусе лидера подпольной организации, обняла его и выдохнула одно-единственно слово: — Ты... — Не буду отпираться — я, — чекист, слегка смущенный ее порывом и множеством зрителей, тем не менее обнял ее в ответ. — Т-ты! — внезапно Дот отстранилась от него, а нежность на ее лице сменилась злостью. — Я тут извелась вся! Думала, ты погиб! Авантюрист! Я тебе говорила, что Мегабайт нас предаст?! Провались ты со своими планами и со своими альянсами! Видеть тебя не могу! Дот могла продолжать еще долго, но Боб, решив совершенно наплевать на остатки приличия, закрыл ей рот поцелуем. И поток обличений сначала превратился в невнятное "М-м-м-м", а потом и вовсе смолк, когда она, разом присмирев, закинула руки к нему на шею и ответила на поцелуй. — Молодец, Боб! — воскликнула Мышь, улыбаясь во все тридцать два зуба, и захлопала в ладоши. — Вот это я понимаю. Живи быстро, целуй медленно! Соратники по борьбе некоторое время оторопело смотрели на все происходящее, а потом тоже радостно зашумели и захлопали. Когда все новости были рассказаны, а все нотации прочитаны, пришло время наконец-то обсудить план дальнейших действий. — Что мы имеем? — Дот разложила карту города на верстаке за неимением стола. — У рабочих с фабрики спрятано достаточно оружия, и единственное, чего они ждут — это сигнала. Они атакуют вот отсюда. Карандаш в ее руках обозначил направление удара, и она продолжила. — Первый батальон полка рассредоточен по городу — Фонг настоял, чтобы мы так сделали. Мол, сейчас бойцы только погибнут зазря, а так спрячутся до нужного момента и сыграют решающую роль. Знал бы ты, чего нам стоило их спрятать! В общем, Спеки тоже готов их собрать, но на это потребуется чуть побольше времени. Они атакуют вот отсюда. Ну, и твои геройские дезертиры. Они пойдут отсюда. Если у них в самом деле так много оружия, и они такие лихие вояки, то они — та самая сила, которой нам не хватало. И нас есть шанс. — Лихие, — кивнул Боб. — В этом не сомневайся. — Ну, вот и все, — подытожила Дот. — Видишь, мы тут не дурака валяли. — Я ни секунды в этом не сомневался, — улыбнулся чекист. — Ну что, начинаем в полночь? — Прекрасное время, — согласилась Мышь. — Атака будет ночью, с фурией и храбростию красных бойцов! Дот замолчала. Младшая из трех отпрысков Энзо и Андрэйи, взгромоздившаяся к ней на колени, нетерпеливо потеребила ее за руку: — Ну, а дальше-то что было? Тетя Дот? Ее старшие брат и сестра, чинно сидевшие на диване, не теребили, но по их лицам было видно, что они тоже ожидают продолжения. — Да-альше... — Дот улыбнулась, обводя племянников взглядом. — Я вообще про войну не очень хорошо умею рассказывать. Про войну вам лучше пусть дядя Боб расскажет. — Нет-нет-нет, — Боб решительно пресек ее попытку переложить обязанности рассказчика. — Ты начала, ты и заканчивай. Я разве что детали подсказать могу. — Ну ладно... — с притворным разочарованием вздохнула Дот. — Тогда я коротко закончу. В полночь мы пошли в атаку. Я и Спеки — с первым батальоном, Мышь повела заводских рабочих, а дядя Боб — дезертиров. Вот их нападения Мегабайт никак не ждал. — А поставить на телегу Конденсатора пулемет оказалось хорошей идеей, — добавил Боб. — Он нам здорово помог. — Трудно нам пришлось, конечно, — продолжила Дот. — Белые изо всех сил отбивались, много наших бойцов полегло тогда. Но мы все-таки победили. И... Она задумалась, придумывая фразу, которой лучше всего было бы закончить историю. — И в страхе бежал разбитый Мегабайт, громко проклиная эту страну с ее удивительным народом, с ее непобедимой армией и с ее неразгаданной Военной Тайной.