Отец меня убьет...

Подскочив с утра пораньше, я, наскоро умывшись, спрятала фигурку отца в потайной карман тренировочных штанов и побежала на улицу. Дыхательная гимнастика, зарядка - мы, куноити, должны всегда поддерживать себя в прекрасной форме и полной боевой готовности! Легкой трусцой я пересекла небольшой дворик перед общежитием и выбралась в следующий - более просторный. Премного же мне удивительно то, что я увидела здесь, а вернее - не увидела! Никого. Я тут одна, а вокруг тишина. В учебном корпусе, понятное дело, никто не занимался - уроки еще не начались. Но и в общежитии для учеников было уж как-то подозрительно тихо. Неужели, все еще спят?! А как же тренировка?! Отец просто не поверит, когда я ему такое расскажу! Будущие куноити и ниндзя дрыхнут, не утруждая себя физическим или духовным развитием... Кошмар какой-то! Так, может, и я сплю, и это всего лишь сон? Не может такого быть взаправду! - Ай, блядь! - пискнула я, как только ущипнула себя за руку. Если это и сон, то боль-то в нем совсем как настоящая! Плохой сон! Кошмары отдыхают! Явно. Прогрессирующая лень и деградация! Дома мне точно такое никто не позволил бы! Да, конечно, я тоже не прочь поваляться в постели, люблю это дело, и фиг меня кто-то вытащит из-под одеяла, если я не хочу вылезать! Намучился в детстве со мной сенсей, ох, как ему не повезло с таким адептом, как я! Бедный! Тихий, добрый человек, уважающий моего отца! Бережно относился и к его младшей дочери, которая позволяла себе прогуливать тренировки, сказываясь больной. Ну да, было дело, я такая. В этих случаях сенсей всегда так трогательно волновался за меня... Конечно, у дочери мастера плохое самочувствие! Ей плохо, бедный несчастный ребенок! Не могу от смеха удержаться, как вспомню его взволнованное лицо! Но однажды утром сенсей почему-то не пришел, а в моей комнате объявился сам отец. Приоткрыв один глаз, исключительно чтобы взглянуть, кто меня побеспокоил, и всем своим видом всячески демонстрируя страшную слабость, я, навешав отцу то же, что обычно и сенсею, поуютнее устроилась в постели: - Что-то мне нехорошо. Можно я сегодня никуда не пойду? Но испуганных криков о моем здоровье не последовало. Нет, я не думала, что отец бросит все дела и будет сидеть у моей постели, мерить температуру, волноваться за меня, поить горячим чаем и делать все, что принято в подобных случаях... Просто хотелось бы, чтобы он разрешил мне остаться в своей комнате. Вот и все. Ничего большего я и не требовала. На мою просьбу отец не ответил, только обнял меня покрепче, и я, восприняв это, как положительный ответ, зевнула и прикрыла глаза. Он вытащил меня в одеяле из кровати и понес на территорию своих покоев. Я не могла понять, зачем отцу это понадобилось (возможно, хотел, чтобы я была рядом, пока он занимался делами?). Но не стала отвлекать его лишними вопросами, и, полностью ему доверяя, смирно сидела на руках, обняв за шею и прижавшись к груди. Заспанная, растрепанная, пригревшись у него на руках, вновь начала погружаться в сон. По большему счету, мне было безразлично, где и как провести этот день, но в отцовских объятиях - приятнее всего, и я была согласна с таким молчаливым приглашением. Отец, пройдя свои личные покои насквозь, достиг зала для приемов, где и расположился на троне, холодно произнеся: - Твой мастер давно проснулся. - Доброе утро, папочка, - согласилась я, не догадываясь, к чему он клонит. - Где ты видишь "папочку"?! Отец свирепел, это отлично чувствовалось по его голосу! Я вздрогнула, сонливость мигом улетучилась. Вот как с ним себя вести в такие моменты его жизни? Сейчас все, что ни скажи и ни сделай, будет не так. И я сочла за лучшее промолчать. - Перед тобой мастер клана Фут. А твой отец остался там! - он указал рукой в сторону жилой части дома. - Папа? - робко взглянула на него. Отец спихнул меня с колен и занялся делами - принялся за документы, подсунутые ему бесшумно вошедшим секретарем. - Папочка? - я скинула одеяло и подползла к нему. - Кого ты зовешь? - устало спросил он. - Тебя. - Как меня правильно называют? Я испугано заглянула в его глаза - уж не сошел ли он с ума, раз задает такой вопрос: - Саки. Ухмыльнувшись, хотя, по идее, и должен был разозлиться на свою неразумную дочь, он пояснил: - Ты должна называть меня мастер везде, кроме наших личных покоев. - Хорошо, папочка. Меня обжег раздраженный взгляд. - Да, мастер! - быстро отрапортовала я и унеслась из зала во избежание новых странностей в отцовском поведении. Странный он сегодня какой-то. От отца я шарахалась несколько дней, пока он сам не позвал меня и обстоятельно не поговорил. Но теперь, после всего, я точно уяснила разницу между "папой" и "мастером". Очень сомневаюсь, что мои одноклассники, если среди них имеются дети иерархов клана, разбираются в таких тонкостях этикета. Мастера на них нет! *** А, нет, все-таки я тут не одна! Это не может не радовать! Вон и Майки разминается. В спортивных штанах, без кофты, довольно тренированный для своих лет, - он выглядит намного лучше, чем то плачущее недоразумение, что предстало передо мной вчера. «Хотя, кто бы говорил! И сама была не лучше», - мрачно подумалось мне. - Эй, зеленая рожа! – окликнула я его, - Майки! Парень обернулся – зеленая рожа-то зеленая, но вот ее выражение совсем не такое наивно-доброе, как у моего нового знакомого. Передо мной другой человек… тьфу ты, мутант! Покрепче Майки, видок нагловато-развязный. Я опешила, а черепаха довольно ухмыльнулся: - Вообще-то меня зовут Раф, но для тебя, красотка, могу побыть и Майки. А ты очень даже ничего, смотрю: мой скромный братик первый день в школе, а уже обзавелся симпатичной подружкой? - Я никому не подружка, мудак! Рванув со всех ног к зданию общежития, я предпочла за лучшее спрятаться от этого Рафа подальше – ниндзя должны уметь вовремя ретироваться, чтобы не навлечь на себя большую беду. А вслед мне донесся смех и голос парня: - Дикая козочка! Я бы тебя приручил, а вот справится ли с тобой мой младший брат? - Сам козел! – успела крикнуть я, захлопнув за собой дверь в корпус. Младший. Ага, ясно: значит, Раф старше Майки. Оно и видно. Придурок какой-то. Пусть вести сначала себя научится, а потом уже смеет говорить с Ороку Харуко! Иначе будет наказан. Мной. Лично. Да так, что запомнит надолго. *** Вооружившись зубной щеткой, я обратила внимание на свое отражение в зеркале – мои карие глаза еще больше потемнели от злости. Точно как у отца. Не иначе - семейное! Отец… Да, не отец мне Шредер вовсе… В детстве мы часто ругались и дрались с Караи. Наверное, это удел всех младших и старших, у кого не громадная разница в возрасте. А то это уже какое-то избиение младенцев будет! У нас разрыв составляет шесть лет. И вот однажды во время очередной ссоры в отместку сестре я скинула с кровати и измяла кимоно Караи, приготовленное к весеннему празднику. На что она, не успев меня оттолкнуть, выкрикнула мне в лицо: - Я попрошу отца, и он отдаст тебя обратно! Ты – приемная! Думаю, сестра ожидала от меня соплей, слов оправдания и извинения. Так, наверное, и должно быть. Как я узнала потом: многие старшие говорят такое своим младшим, даже родным, чтобы подоводить их. Но меня не тронула эта новость – подумаешь, просто оскорбление, за которое я сразу же обложила Караи всеми ругательствами, употребляемыми в том юном возрасте уже в достаточном количестве, и только собиралась показать ей (на ней же) несколько приемов, которыми недавно научилась владеть. Но сестра опять заорала: - Не веришь?! Иди спроси у моего отца, приемыш! Вот это меня задело. Маленькая еще была. Расстроенная, зарыдав, бросилась искать отца. По всем его покоям. Он точно дома! Оббежав всю его личную территорию, я обнаружила мастера в кабинете. Не разбирая дороги, натыкаясь на все, что попадалось мне на пути, я, не обращая внимания на то, что Шредер был занят (и так ворвалась без разрешения!), разбирая бумаги, рухнула к нему на колени. Обняла за шею и долго рыдала, уткнувшись носом в его домашнюю одежду. - Папа! Папочка! – я истерично всхлипывала, - Караи сказала, что я не твоя дочь! Отец, по началу, видимо, раздраженный моим вторжением, но потом проникся бурно выраженным горем, сути которого он еще не знал. Зато теперь. Он крепко обнял меня, а потом, выслушав, взъерошил волосы и, на первый взгляд, равнодушно (ну да, он у меня не эмоциональный) произнес: - Ну и что? И в этих словах был космос. Ничего лишнего, ненужного: доченька, да, это правда, но, несмотря на это, я люблю тебя; и тебе ведь хорошо с нами, и ты нас любишь, мы такие счастливые, что у нас есть ты... Потом все должны раскаиваться, просить друг у друга прощение и заниматься прочей ерундой, приличествующей для такого случая. Никакой эдакой сопливой чуши из дешевых сериалов! Просто "Ну и что?" Мой отец все сказал и так. Я поняла. Караи права, я не родная дочь Шредера, но он действительно меня любит, пусть и такой... неполноценной... И я тоже очень люблю его! Он - мой отец, по крови или нет - неважно! Но для меня отец - тот, кому я нужна, а не тот, кто бездумно дал мне жизнь, потом напрочь позабыв о дочери! Чужой злой человек! А вот - мой отец, я сижу у него на коленях, обнимаю его. Сколько себя помню, именно он всегда был рядом со мной. И я никогда не оставлю его. Я стану достойной его! Отец будет мной гордиться! - Подойди! Повелительный тон вернул меня из радужных перспектив в зареванную действительность. Обернувшись, я увидела застывшую на пороге кабинета Караи. И она тоже плакала... Отец, оставив на моем плече только одну руку, второй притянул к себе и несмело бочком подобравшуюся к нам мою сестру. По моей же спине, обнимая, скользнула ее узкая рука, а сама Караи прижалась к отцу. Мы просидели так порядочное время, основательно вымочив нашими слезами всю отцовскую куртку. - Прости, отец, прости, Харуко, - глотая слезы, выдавила из себя сестра, поглаживая меня по спине. - Сестра, - шептала я, пытаясь утереть ей слезы, она отчего-то плакала еще больше, а потом Караи пояснила: - Я тоже приемная... - Ну и что? - я честно старалась вложить в эти слова отцовскую интонацию и его мудрость, но, по-моему, вышло не очень удачно, хотя мастер и усмехнулся. В порыве благодарности, подтянувшись на отцовском плече, я ткнулась губами в его щеку, и Караи, не сговариваясь со мной, поступила так же, поцеловав его во вторую. Так мы и помирились, а заодно и выяснили, что мы, абсолютно разные люди, стали одной семьей, и должны поддерживать друг друга при любых обстоятельствах. Правда, мы с Караи все равно продолжили ругаться и драться даже после этого случая. Особенно часто мы ссорились на почве того, кого отец больше любит и кто на него больше похож. Ну, что поделать, раз сестре тяжело смириться с тем, что я - его любимица, и у нас с ним намного больше общего, чем с ней. Извини, Караи, ничего не поделать, такова жизнь! Я лучше, и мастер это знает! И угораздило же любимую дочь мастера попасть именно на этот курс! Эх... *** Когда вернулась в общую спальню, мои соседки только начали продирать глаза! Вообще, просто вообще! Одна из них, владелица игрушечного медвежонка, сидела на кровати и рыдала. А другие, обступив ее, успокаивали. Конечно, проходя мимо, я не могла не прислушаться к их беседе. И что бы, вы думали, произошло? Ей приснился кошмар! Просто офигеть, ее напугал и довел до слез какой-то сон, несуществующая ерунда! Фи! - Люси, Люси, - толстая Вивьен (естественно, я знаю, как их всех зовут! Я же слушаю, что говорится в общей спальне. А знакомиться с ними даже не собираюсь!) взгромоздилась на опасно заскрипевшую под ней кровать и принялась утирать слезы ревущей подруге, - что тебе приснилось? - Я попала к «темным»! – Люси с новой силой залилась слезами. - Ужас! Ужас! – заголосили остальные девчонки, хватаясь за головы и закатывая глаза. И это они считают кошмаром?! Да я бы от счастья умерла, если бы мне такое хотя бы приснилось! От реальности надо рыдать, дура, а не от хороших сказочных слов! Молчу уж о том, что куноити в принципе не должна рыдать… Эх, а сама-то… Все! Я в сотый раз говорю себе: «Забудь!» Что случилось, то случилось! Сейчас-то уже все, ничего не поделаешь! Ох, опасная штука самоуспокоение! Чем сильнее я стараюсь забыть то, что произошло, тем тяжелее оно меня угнетает! Пора остановиться, а то точно с ума сойти можно. Ладно, надо собираться на учебу, до начала занятий осталось не более получаса, а мне еще надо переодеться. Я встала на колени около своей кровати, вытащила из кармана штанов фигурку отца (расставаться, разумеется, не хотелось) и, осторожно шаря руками в недрах чемодана, завернула ее в длинный серебристый пояс, на пряжке которого красовался знак клана Фут. Мастер подарил мне эту роскошную вещь незадолго до отправки в школу, чтобы я в нем ходила. А я… Опять в горле ком, опять на глазах слезы! Мне все напоминает о вчерашней катастрофе! Но я буду сильной. Я не сдамся! Укутав фигурку тканью пояса, я, переодевшись в ничем непримечательные (не выдающие принадлежность к клану) темно-серые брюки и куртку такого же цвета, была готова к первому школьному дню. И, похоже, только я. Мои соседки, растрепанные и все так же в пижамах и ночных рубашках, крикливо переругиваясь, толпились в очереди в ванную, недовольно размахивая полотенцами и зубными щетками. Будущие куноити, на хрен, позор искусства! Хотя оно-то вовсе не виновато, что в него отданы такие бездарные ученицы! Пойду-ка я в корпус для занятий несколько пораньше, а то созерцать эти живые недоразумения у меня уже не хватает душевных сил! Да, отец мне всегда говорил о выдержке и контроле своих эмоций, но… уверена, и у моего мастера бы сдали нервы, когда бы он такое увидел!