Перекрестки миров и тридцать три тысячи жизней

Эти места не были похожи ни на холодные каменистые Пустоши, ни на золотисто-рыжий от осенней листвы Имладрис, полный покоем и нежными звуками музыки, ни на тем более острые, враждебные Мглистые горы, окутанные туманом, будто погребальным покрывалом. В этой небольшой, похожей на неглубокую чашу долине, по дну которой журчала вода невидимого, но близкого ручья, а толстый покров душистой хвои под ногами был не хуже, чем самый мягкий ковер в гостиной Бэг-энда, лето зацепилось рукавами теплых ветров и поздних радуг за верхушки высоких сосен, за их шершавую душистую кору и разлапистые ветви, свернулось клубочком да задремало, уютно устроившись среди зарослей можжевельника. Холод Мглистых гор — промозглый, снежный и жуткий — быстро забывался в этих теплых, залитых солнцем предгорьях, и эта рознь в погоде была настолько заметной, что и настроение у путников поднялось и заиграло, даже несмотря на неожиданный уход Гэндальфа. И то, что теперь в их отряде не стало мудрого советчика, не вселило в их души тревоги. После ледяных скал и чудовищных существ, которых старый маг называл элементалями и которые едва не уничтожили отряд, здешняя тишь, потревоженная лишь птичьим гомоном, казалась почти раем. Гермиона чувствовала, как ею неожиданно овладела странная блаженная апатия. Наверное, это было следствие усталости и пережитых в Пустошах и Мглистых горах кошмаров. Она наслаждалась тишиной и приветливым пейзажем, грелась на солнце, еще не побежденном тут осенними холодами, подставляя лицо и улыбаясь его ласковым лучам, и думала о том, что теперь знает, где задержалось лето. Бильбо спал, удобно устроив голову на своем вещмешке и завернувшись в плащ до самых глаз, и выглядел при этом совершенно счастливым, будто бы был не где-нибудь, а в Бэг-энде, в своей пуховой постели. Гермиона была уверена в том, что ему снился родной Хоббитон и теплые пироги с грибами. Рядом с ней, прервав ее размышления, плюхнулся Кили. Его лохматая черноволосая голова была мокрой, с длинных прядей часто падали капли воды. От него свежо и прохладно пахло рекой. Он поймал ее заинтересованный взгляд, безошибочно уловив в нем тень зависти, и хитро улыбнулся. - Река близко. Вон за теми зарослями можжевельника, - он неопределенно указал куда-то в сторону. Его глаза заискрились весельем. Он склонился ближе. - Могу покараулить. Гермиона фыркнула и отпихнула его прочь. - Высушись. С тебя ручьем течет. Ты, вероятно, влез в воду прямо в одежде? - она сокрушенно вздохнула. - Неизвестно, сколько еще продлится стоянка, и как бы мне не хотелось искупаться, перспектива идти дальше в мокром виде меня не слишком радует. - Времени достаточно, - возразил Кили. - Бомбур только взялся за обед. К тому же, Торин понимает, что все устали, и пока не торопит нас. Так что скажешь — покараулить? - снова спросил он. - Знаешь, что? - вспыхнула Гермиона, резко поднимаясь и забрасывая за плечо свой вещмешок. - Не стоит. Обойдусь сама. Кили встрепенулся. - Ты ведь не пойдешь к ручью одна? Место тут тихое, но кто знает.. - Именно так и поступлю. Ты сам сказал, что это совсем близко. Хочешь помочь — пригляди за дядей, а то он проспит все на свете, в том числе и обед, - добавила она, оставив молодого гнома сидеть с раскрытым ртом. Ручей действительно оказался недалеко — Гермиона оказалась на пологом песчаном берегу, едва раздвинув густые, душистые, чуть колючие заросли можжевеловых кустов. Сквозь тихий шепот воды слышался гомон их лагеря и даже потрескивание сгорающих в пламени костра веток, и девушка чувствовала себя в полной безопасности здесь. Справедливо сказать, это был даже не ручей, а небольшая, довольно бурная и мелкая речка. Она перекатывала по некрупным валунам прозрачные воды и казалась со стороны довольно холодной. Около берега образовалась небольшая заводь, в которой сквозь невероятно чистую воду просматривался на дне каждый камешек. Камешки эти были разноцветными - бурыми, красными, белыми и даже оранжевыми. Гермиона сложила свою ношу на плоском теплом камне и, приблизившись к воде, опустила в нее ладонь. И едва не вскрикнула от неожиданности. Вода действительно обжигала холодом. Гермиона огляделась по сторонам. Лето и вправду затерялось среди этого соснового бора, насквозь пронизанного солнцем. Она быстро скинула сапоги и штаны, и с восторгом ступила в прозрачную воду, сделала шаг, потом еще один, и еще, и остановилась только оказавшись в воде по пояс. Приятная прохлада побежала вверх от натруженных ступней, заставляя саднить и ныть каждую царапину, и девушка с трудом поборола в себе желание немедленно окунуться в реку с головой. Однако, плавать тут явно не стоило — течение было слишком бурным, да и с детства Гермиона не была приучена лезть в незнакомые водоемы без опаски. Кили ерзал и маялся в лагере довольно долго, но все же не выдержал и пошел вслед за Гермионой, убедив себя в том, что им в этот момент руководило только желание защитить ее... Отчего? Он об этом не задумывался. В конце концов, Мглистые горы были еще совсем рядом... Кили не стал ее беспокоить и устроился поодаль, рядом с зарослями можжевельника, которые скрывали девушку от его глаз. Отсюда он хорошо слышал ее тихое мурлыканье и плеск воды и был уверен в том, что с нею все в порядке. Хотя сладить с желанием тайком поглядеть на нее было нелегко... Он общипывал и разминал в пальцах сизо-зеленые мягкие иголочки, чувствуя, как их пряный аромат слегка кружит голову. Кусты были сплошь усыпаны ягодами - черными, покрытыми голубоватым налетом, словно изморозью. Иссиня-черным соком этих терпких, кисловатых, необычных на вкус ягод, люди красили ткани в цвет индиго. Кили знал, что их не стоит и пробовать, если не желаешь оказаться не в ладах с собственным телом и разумом - безобидные на вид и совсем не ядовитые, они заставляли тех, кто попробовал их сок, видеть сны наяву... Кили прислушивался к плеску воды, думая о том, что если его брату или кому-нибудь еще придет фантазия поискать его и найти тут, то ему не избежать насмешек и обвинений в подглядывании. Плеск стих. Он не возобновлялся, как и любые другие звуки, и Кили начал волноваться. Сам он не умел плавать, и даже тот факт, что это отлично умела делать Гермиона, не убеждал его в том, что она в безопасности в реке. Он поднялся и решительно двинулся в строну берега. Несколько мгновений - и он раздвинул кусты... ...и решил, что к нему пришли грезы и без можжевеловых ягод. Гермиона сидела на песке, скрестив голые ноги, и расчесывала мокрые волосы. Гребешок гнулся, едва справляясь с их густотой и тяжестью, влажные пряди почти полностью скрывали тонкую спину, и Кили уже не смог бы сказать, огорчает или радует его тот факт, что девушка была одета хотя бы в рубашку. Гермиона заметила его присутствие прежде, чем он сумел выйти из состояния столбняка. Гневно шипя и пинками заставив его отвернуться, впрыгнула в штаны, завернулась в плащ поверх промокшей, липнущей к телу рубахи, даже не вспомнив о высушивающих чарах. И замерла, натолкнувшись на виноватый взгляд молодого гнома. Кили явно нервничал. - Подглядывал за мной? - спросила она, пытаясь оставаться сердитой, но растерянность и смущение, написанные на лице ее друга, были такими явственными и красноречивыми, что девушка не могла сдержать улыбку. - Нет! - поспешно выпалил он, уставившись в землю и ковыряя песок носком сапога. - Просто... тебя долго не было, и... я пришел проверить... я хотел убедиться, что все в порядке, а потом... Да. - обреченно закончил он упавшим голосом, а потом развернулся к ней спиной и побрел прочь, решив, что она разгневана. Гермиона отвернулась только затем, чтобы не рассмеяться вслух. Кили, покрасневший от смущения и совершенно расстроенный, будто нашкодивший мальчишка, был неподражаем. Она внезапно почувствовала прилив нежности к нему и удержала, прежде, чем он успел уйти. - Я не злюсь на тебя, - уверила она. - Ты не похож на того, кто станет бесстыдно подглядывать за купающимися девушками. Кили радостно улыбнулся, будто солнышко выглянуло из-за облаков. - Правда? Но я не послушался тебя и пришел на берег... И в конце концов получилось так, что я и вправду следил за тобой. - За последние несколько недель я уже успела понять, что вы, гномы, обычно поступаете как вам заблагорассудится и никого не слушаете, - насмешливо заметила Гермиона, снова усаживаясь на песок и приваливаясь спиной к теплому камню. Рядом тихо опустился Кили. Погодил несколько мгновений, потом неуловимо сменил положение и придвинулся теснее. Гермиона позволила ему такую близость, а потом и легкое объятие, чувствуя, как тепло и покой снова разливаются внутри, согревают, опьяняют... Кажется, он долго и бережно перебирал ее волосы, так, что они успели высохнуть и безо всякой магии... А над горизонтом все еще высоко висело хитроватое рыжее солнце. - Наверное в этой долине лето не закончится никогда, - задумчиво произнесла Гермиона. - Оно безнадежно заблудилось тут, среди этих сосен. Кили тихо рассмеялся и ткнулся лицом ей в волосы. - Здесь оно заблудилось, - сказал он, касаясь пальцем ее носа, покрытого золотистыми веснушками, и совсем тихо добавил: — И здесь... - палец аккуратно переместился и осторожно тронул пухлые розовые губы. - Ты сама будто часть его. И пахнешь, будто нагретые солнцем яблоки... Лучшее лето в моей жизни. Они сидели на берегу, пока солнце не начало клониться к горизонту, а от воды не пополз густой пар. С беззаботностью и восторгом, которые свойственны только юности, они принимали этот день, его ласку и тепло. Гермиона не была тем человеком, который был склонен жить одним днем, но именно в это мгновение ей было так хорошо, словно бы этот миг, эта жизнь и этот мир, в котором она не рождалась, были созданы для нее. Именно теперь, в эти минуты, для нее не существовало ничего, кроме этого вечера. Ни оставленных позади друзей и войны, ни неизвестности впереди. Сегодня все было хорошо. Кили не был похож ни на одного из знакомых ей молодых людей. И он не просто дружил с нею, он видел в ней то, чего она не видела в себе и сама. И если бы вот прямо сейчас у нее спросили, как она относится к нему, Гермиона не смогла бы ответить точно. Ясно было только одно — простой дружбой это отношение уже не ограничивалось. И именно в этот вечер ей по-настоящему хотелось не вернуться немедля в свой мир, а заглянуть на следующую страницу своей жизни здесь, в Средиземье. А еще ей хотелось, чтобы Кили оставался рядом. Так же близко, как и теперь, а возможно даже еще ближе... И чтобы лето, заблудившееся здесь, не закончилось никогда.