Перекрестки миров и тридцать три тысячи жизней

автор - Shy Cat Подслушивать, таясь, будто тот, у кого совесть нечиста — не самое благопристойное занятие. Но иногда остановиться не получается. И тогда невзначай услышанное да тайком подсмотренное не только раскрывает глаза на истину, но и порой режет по живому не хуже обоюдоострого клинка. Да только и клинок не способен сделать так больно, как любовь, ускользающая навсегда. Еще вчера Кили был уверен, что в Лихолесье они стали жертвами обстоятельств. Просто игрушками в безжалостных руках судьбы. Он даже был готов смириться с этим, но одна единственная бессонная ночь убедила его в том, что он был не прав. Накануне вечером он изрядно повздорил с братом, считавшим, что никаких разговоров об Эмин и о том, что случилось в цитадели эльфийского короля, быть не должно. Нет, и все тут. Фили был уверен, что единственно верное решение, которое может принять его младший брат — это продолжать держаться подальше от юной волшебницы. Кили же его мнения не разделял. Он и так достаточно слушался, и пошел у него на поводу, вняв его доводам и прекратив всякое общение с девушкой. Но теперь справляться с собой стало труднее. Сердце непрерывно ныло и сжималось при виде того, как растеряна и напугана Эмин, как больно делает ей его отчуждение. А Торин не спешил объяснять сбитой с толку девушке, что к чему, и другим строго-настрого запретил это делать. К тому же, Кили пристально наблюдал за ним и ловил себя на мысли, что уже не так уверен в том, что именно таит в своих мыслях его дядя. И он решил не откладывать больше и поговорить с Эмин. Но за весь день и вечер неожиданно не смог даже приблизиться к ней. Всякий раз, когда ему казалось, что наступил нужный момент, в непосредственной близости от нее ненавязчиво, но неумолимо возникал Торин. Стоял за плечом, будто бы занятый вовсе не ею, но глядел тяжело и предупреждающе на любого, кроме, пожалуй, Балина и Бильбо. Глядел ревностно. - Он смотрит на нее, как на щедрую мифрильную жилу, - проворчал Кили, не отрывая от пары хмурого взгляда и нехорошо усмехаясь. - Хотя, это я покривил душой — дядя и на Аркенстон, вероятно, такими жадными глазами никогда не смотрел. - Он чувствует за нее ответственность, брат, только и всего, - возразил Фили, и Кили с мрачным удовлетворением отметил, что в его голосе уже нет прежней уверенности. - В конце концов, он оказал ей покровительство. Никто не виноват, что все сложилось именно так. - Почему бы тогда ему не отпустить ее? - запальчиво зашептал Кили, и его глаза гневно блеснули. - Так ведь нет — молчит и перед нею, и передо мной! Глаза прячет и с объяснениями не торопится! Фили ухватил его за вихор и, притянув ближе, сердито зашипел в ухо: - Дознаваться вздумал?! Самое время! Нам и так забот хватает, а тут еще ты решил с дядей в упрямстве посоревноваться! Мой тебе совет — сделай одолжение самому себе и больше не лезь к Эмин. - Фили задумчиво почесал в затылке. - Справедливости ради, я думаю, что ты прав, и Торин ведет себя странно, но как бы там ни было, по нашим законам ты тут права голоса не имеешь. - Не говори мне ничего о законах и семейной чести! Никакой закон, делающий людей пленниками обстоятельств, не может быть верным! Кили сердито развернулся и ушел к остальным, растянулся на полу, завернувшись в подсохший плащ да одеяло и, прищурив глаза, сквозь ресницы украдкой наблюдал за Эмин. Та уснула быстро, но спала плохо, беспокойно и мучительно ерзая на узком диванчике. Дом Барда, их нечаянного хозяина, не был негостеприимным, рана в плече не беспокоила, было тепло и спокойно, но спать молодой принц тоже не мог. Досадуя на бессонницу, он вертелся с боку на бок, мучаясь от собственных мыслей. Он едва не зарычал, когда его дядя подошел к спящей девушке, укутал в собственный плащ, склонился совсем близко... В том, как он дотрагивался до ее лица была такая нежность и забота, такое откровение, что Кили едва не заплакал. Наверное, в этот момент он мог почувствовать вкус ее дыхания. Еще некоторое время он, обозленный и растревоженный, мрачно и не таясь, наблюдал за теми, кому явно не спалось в эту ночь. К их числу, помимо его самого, старого Балина и Торина, примкнула и Эмин. Кили внимательно проследил, как она встала и вышла наружу, зябко кутаясь в плащ. Ее не было долго, и он, не выдержав, подобрался к неплотно притворенной двери и припал лицом к холодному деревянному косяку. То, что он увидел, бросило его в гневный жар, да так, что он напрочь перестал ощущать мокрый холод озерной ночи. Торин ее обнимал. Держал в объятиях бережно и ласково, делал это, как нечто обыкновенное, и улыбался так, будто не было впереди дракона, а позади — орочьей стаи. Кили никогда не видел на лице своего сурового, строгого дяди такой искренней счастливой улыбки. Он вернулся в дом, расстроенный, раздавленный и озадаченный, и не смыкал глаз до самого утра, а на рассвете, когда в доме Барда было еще тихо, подкараулил Торина в полутемном узком коридоре и без объяснений втолкнул его в ближайшую пустующую комнату. - Я видел вас сегодня ночью, - без предисловий начал он, заметив, как немедленно напрягся Торин. Его глаза вмиг потемнели, будто небо перед грозой, похолодели, словно подернувшись тонким ледком. - Дядя, я повторяю вопрос, который задал тебе в Лихолесье — зачем ты это сделал? - Хотел спасти твою жизнь, - не моргнув, сказал тот. Кили не двинулся с места. Неудовлетворенный ответом, смотрел тяжело и выжидательно. - Хотел заслужить право назвать Эмин своей... - Давно?.. - едва владея собой, спросил его племянник. - Полагаю, с того вечера, когда из окна хоббитовой норы я услыхал ее смех. - Она знает? - Нет. Еще рано. Кили, - он понизил голос и приблизился вплотную. - Отступись. Я люблю тебя, как сына, но если ты будешь упорствовать... - Обещай, - оборвал его племянник. - Обещай, что дашь ей возможность выбирать. Торин покачал головой. - Хотел бы, да не могу. - Обещай! - прорычал Кили, резко отталкивая дядю, и уже тише добавил: - Что не будешь ни к чему ее принуждать. Что дашь ей время и не прикоснешься к ней против ее воли. Это тоже вопрос чести, дядя. Торин медленно кивнул. - Кили, - позвал он племянника, который уже отворил дверь, собираясь уходить. - Прости меня. Тот замер на мгновение, но не обернулся. Торин подошел и положил руку ему на плечо. - Не отгораживайся от нее. Ты не сказал ей и двух слов с той поры, как мы покинули Лихолесье. Эмин страдает. Она считает тебя своим другом. Ты делаешь ей больно своим безразличием. Кили резко крутанулся на месте и уставился на него горящим, обвиняющим взглядом. На лицо упали плохо закрепленные пряди черных волос. Торин отшатнулся, увидев в его глазах обреченность и муку. - Как насчет моей боли, дядя? Ты солгал мне. Ты лжешь ей. Не боишься, что она возненавидит тебя за то, что ты собираешься сделать? - он зло усмехнулся, чувствуя себя хоть немного отмщенным. - Боюсь, - согласился Торин. - Чувство, что живет во мне, Кили, я не назову иначе, чем безумием. Гораздо более сильным, чем то, что владело душою моего деда, когда он смотрел на Аркенстон. Кили пожал плечами. - Это твои демоны, дядя. Будешь сражаться с ними сам, но я забуду о том, что ты заменил мне отца, если только ты причинишь вред Эмин. - его губы снова изогнулись в горькой усмешке. - И, мне жаль, но я не могу тебя простить. обложка авторства olsmar тут http://www.pichome.ru/image/TQS и в группе;)